Только дома Аня заметила, что пакета с кроссовками нет. Где она его забыла? Гузель у себя не нашла, в школе тоже не было. Вероятно, потерялся в автобусе. Мама закатила глаза. «Тебе ничего нельзя дарить, ты все всегда теряешь, что ты за человек, как ты будешь жить» – он и шипела, и кричала. Утром, нахмуренная, мама пришла в школу, искала пакет, спрашивала у охраны. Подробно расспросила Гузель. Ничего. Пошли в магазин, купили простые и дешевые кроссовки. Мама припечатала: «Валентина тебе больше ничего дарить не будет. Это бессмысленно».

Но Валентина продолжала дарить, удержать ее было невозможно. Следующий подарок – прекрасные кожаные перчаточки на Анину руку – она подарила буквально через неделю. Валя говорила смущенно, словно извиняясь: «Я как увидела, не смогла удержаться. Такая прелесть! Как все делают на маленьких девочек, ты только посмотри». Мама не возражала, кажется, отошла. На следующий день сказала: «Надеюсь, в этот раз ты будешь аккуратнее со своими вещами». Аня кивнула. Тем не менее через месяц они тоже пропали. Куда делись и в какой момент, неясно. Выронила в подъезде, в троллейбусе? Кажется, их просто украли в школе. Мама опять стонала, шипела позорные ругательства, изображала мученицу. Аня оказывалась наивной дурой, которую все готовы облапошить, и которой больше никогда ничего хорошего не купят, теперь уже – точно!

Судьбу перчаточек разделил планшет, новенький, в новенькой обложке с котом Саймона, который Аня поклялась себе самой беречь, но потом почему-то забыла, сунулась в портфель – а планшета и нет. Искала в столе, во всех ящиках, в школе – в классе и гардеробе. Самостоятельно съездила в Исторический музей, куда накануне их возили всем классом – спросила в гардеробе, отправили в кабинет к ученому секретарю – оставила заявление. Аня решила не говорить маме – вдруг найдется? Мама отвлеклась на свою жизнь, на работу, на которой снова начались неприятности, и словно забыла не только про планшет, но и про Аню. Аня старалась не попадаться маме на глаза и говорила поменьше. Прошло какое-то время, мама молчала, Аня выдохнула – кажется, рассосалось.

У короля была сестра, фея Кассиопея Миопия Менора. Это была добрая и прекрасная женщина, не такая красивая, как королева, но тоже ничего. Волосы у нее были лунного цвета, глаза серые, ресницы длинные и пушистые. Королева вся светилась золотым светом, а Менора – серебряным, В прежние времена она часто приходила в гости в замок короля и королевы и играла с маленькой принцессой. Потом она уехала в далекую страну на учебу. У принцессы на столике стояла ее большая фотография, принцесса любила смотреть на нее перед сном и рассказывать, что случилось за день. От землетрясения фотография упала, и стекло треснуло. Но принцесса была уже далеко, и этого не видела.

Менора вернулась неожиданно. Король и королева как раз пили чай во флигеле, куда они переселились после бедствия. С ними сидел их советник, который пытался уговорить бедных родителей смириться и принять утрату, потому что – увы! – поиски принцессы не принесли результата. Все разрушенные уголки обысканы и облазаны, сад, роща и вся округа подняты на ноги, но принцессы нигде нет. Возможно, было применено какое-то волшебство, но какое – определить трудно, поэтому лучше смириться с тем, что случилось и продолжать дальше жить. Слушать это королю и королеве было невыносимо, да и сам советник рыдал, когда произносил свои слова. Он и сам говорил так, потому что был по образованию психологом, а их учили утешать людей именно так.

В этот момент на пороге флигеля показалась Менора и сказала: «Не слушайте советника, я помогу вам». Менора училась в далекой стране волшебному мастерству, учеба не прошла даром, Менора стала неплохой волшебницей. У нее было волшебное зеркало, небольшое, круглое, на розовой перламутровой ручке, которое помогало видеть скрытое и невидимое простому глазу. Человек, у которого были какие-то проблемы, мог посмотреть в это зеркало и что-то понять. Зеркало показывало не всегда то, что человек хочет увидеть или то, к чему он привык. Наоборот, в зеркале можно было увидеть что-то совершенно неожиданное. При этом то, что показывало зеркало, человеку было для чего-то всегда нужно. В общем, это было по-настоящему волшебное зеркало. Пользоваться зеркалом умел не всякий. Чтобы увидеть в нем что-то и понять, нужно было особое состояние души. Менора зеркалом пользоваться умела, ее научили на специальном курсе волшебной программы. Она надеялась, что зеркало поможет найти принцессу.

***

Аня, Любочка и Гузель шли из школы. Дорожка до остановки троллейбуса была не очень длинная, минут на пятнадцать, и это время, как обычно, было занято Аниными рассказами. В последнее время Аня была мрачна, а тут еще мама вынырнула из своих неприятностей и обнаружила, что она испачкала розовую сумочку чернилами – а разве Аня виновата, что ручка стала течь? Мама такие доводы не принимала: «У нерях все всегда течет, все всегда «само». И Валентина дура, у самой в жизни бардак, вместо того, чтоб разобраться, подарки тебе дарит». Сумочка была, увы, испорчена, хотя Аня и пыталась ее застирать, но только размазала жирные синие пятна. Мама и за это ругалась: «Ты если что испортишь, хоть скажи мне. Я бы ацетоном. А ты только хуже делаешь, дуреха несчастная. Иди уже в школу, опоздаешь!» – мама надела на Аню портфель и подтолкнула к открытой двери. Обида клокотала у Ани внутри, но сказать было некому – мама уже хлопнула дверью. Аня поплелась к лифту, нажала на кнопку и со злостью толкнула ботинком стену, большой палец взвыл от боли и угрюмо заныл: «меня-то за что?» Лифт не спешил, Аня думала, как выглядит бардак в жизни Валентины, о котором сказала мама, но это не слишком подняло ей настроение.

На уроках она слушала вполуха, к счастью, этого хватало, чтобы вовремя включиться и выдать правильный ответ. Аня умела работать на сниженной подзарядке. Она представляла себя телефоном, у которого постепенно садится батарейка, и отслеживала, сколько еще осталось до нуля. Даже если было совсем плохо и грустно, она говорила себе: «нет, процентов пятнадцать есть еще» и продолжала делать «нужное» – сидеть, отвечать, записывать. Потом становилось совсем грустно, и Аня опять представляла себе верхний правый угол экрана, почти пустая батарейка: «Пять процентов еще точно есть».

Наконец день закончился, Аня знала, что впереди долгие одинокие часы в пустой квартире, тиканье часов, сосиски и чай, она явственно представляла, как это будет, и ей становилось немного легче.

Любочка что-то тараторила, Гузель поддакивала, Аня смотрела в пространство. Вдруг Любочка сказала:

– Ань, а ты?

– Что?

– Не слушаешь! – обиделась Любочка, – когда про себя рассказываешь, все слушать должны!

– Можете не слушать, – отрезала Аня гордо.

– И не будем! – неожиданно восстала Любочка, – моя мама считает, что ты все врешь вообще-то.

Аня остолбенела:

– Как это?

– Ну вот так. Нет у тебя никакого папы-олигарха, нет у никакого замка у вас, ни собачек, ни балдахинов!

Любочка выпалила все и испугалась. Вчера она ныла и выпрашивала у мамы собаку, мама же была непреклонна. Любочка надулась и пробормотала: «У Ани две собаки, а у меня ни одной, да?» Любочкина мама, женщина чрезвычайно вежливая и аккуратная, удивилась, переспросила, выслушала рассказ про замок, отдельную комнату на третьем этаже и собачьи спальни, после чего хмыкнула и сказала: «Ты Ане больше верь». Она была возмущена. У Любочки заныло сердце, она искренне верила в то, что дружит с дочкой олигарха. Ей казалось, что и она немножко такая же, приближенная к богачам, а если Аня врет – это ее обманули и лишили высокого статуса, причем лишила сама Аня. Поэтому говорила она отчаянно и бескомпромиссно:

– Да! Вот так мама и сказала: «Ты этой Ане больше верь»

«Ты э-той а-не» – громко и по слогам разнеслось по округе, казалось, долетело и до автобусной остановки. Аня остановилась, вздохнула. Потом покачала головой, словно отгоняя неприятные мысли, смиренно пошла дальше. Только сказала: