Китти вернула на место корзину, вновь села за машинку и вставила новый лист, но желание работать пропало. Да и посещало ли оно ее сегодня? Вряд ли. «Темная половина» вышла в двадцатых числах октября, и уже через пару дней после этого знаменательного события Арман насел на нее с просьбой написать рецензию. Будучи поклонницей таланта Стивена Кинга, мисс Свонсон проглотила роман за несколько ночей, но статью так и не начала. Приступала несколько раз – и останавливалась, недовольная тоном первых абзацев. Вчера она клятвенно пообещала редактору подготовить материал на выходных. Решения полететь в гости к матери это не отменяло, Китти могла написать рецензию до обеда и вылететь ночным рейсом, добравшись поездом до ближайшей столицы (и когда уже в Треверберге построят аэропорт?), а между делом пробежаться по магазинам. Но после эфира она вернулась домой совершенно разбитой, а утром чувствовала себя так, будто по ней проехала танковая колонна. Мотаться в таком состоянии по Европе чревато серьезной простудой и потерей голоса, ее рабочего инструмента. Помимо всего прочего, вчера она, выходя из машины, наступила в гигантскую лужу и промочила ноги. И почему ей вздумалось обуть «лодочки», тогда как нормальные люди с началом дождей переходят на ботинки и сапоги?..
Проглотив для верности порошок от простуды и заварив чай с лимоном, Китти занялась тем, чем одинокие трудоголики чаще всего занимаются по выходным – села за работу. Она написала текст для свежего выпуска колонки, сделала несколько звонков в офис, раздав подчиненным мелкие распоряжения и приступила к рецензии на «Темную половину». В тот момент, когда девушка отправляла в корзину десятый вариант начала статьи, на столе ожил телефон.
– Привет, – поздоровался Арман. – Не отвлекаю?
– Безуспешно пытаюсь родить материал. Что-то случилось? Позвонил напомнить о сроках?
– Думаю, ты и так о них помнишь, дорогая. – Он помолчал, будто собираясь с мыслями. – Хотел спросить, как ты себя чувствуешь. Я слушал вчерашний эфир. Ты показалась мне… кхм… немного больной. Не в голосе.
Китти сделала очередной глоток чая и с трудом удержалась от того, чтобы его выплюнуть. Есть ли на свете что-то хуже остывшего чая с лимоном?..
– Я и вправду плохо себя чувствовала. Наверное, простудилась.
Вчера она чувствовала себя отлично – ровно до того момента, пока оператор не перевел на ее линию звонок психопата. А потом что-то случилось – и вся сосредоточенность мисс Свонсон испарилась как дым. Она пыталась собраться с мыслями и взять себя в руки, понимая, что звучит как дурочка, впервые оказавшаяся у микрофона, но ничего не помогало. Даже красноречивые взгляды Билла и звукорежиссера за пультом. А вот Альберта Пэйдж чувствовала себя раскованно. В самом начале интервью она запиналась, прятала глаза и делала лишние паузы, но уже минут через десять освоилась и отвечала на вопросы искренне и с большим удовольствием. Ей чертовски нравилось говорить о книгах, творческом процессе, странных писательских привычках и внушительных гонорарах. Но когда речь заходила о «Рождении Юноны», она говорила с легким напряжением, в котором угадывался страх.
– Береги себя, милая. Ты у нас одна. Я могу чем-нибудь помочь? Привезти аспирин, сироп от кашля, лимоны?
– Спасибо, Арман. Пока что помощь мне не нужна.
– Моя жена вырастила маленькое лимонное дерево. Знаешь, из тех, которые стоят на подоконнике. Не поверишь, но лимоны там вполне себе настоящие. И страшно кислые, как и подобает истинным лимонам. А еще она делает особую дыхательную гимнастику, когда у нее пропадает голос. Надеюсь, это тебе не понадобится. На крайний случай. Если что, звони.
Арман был женат на Сесилии Грэм, старшей дочери городского медиамагната, владевшего газетой «Треверберг Таймс», несколькими каналами, двумя радиостанциями и компанией сотовой связи. Сесилия Грэм, яркая брюнетка, носившая классический «боб», красную помаду и деловой костюм из черного шелка с белоснежным нашейным платком, принадлежала к элите местного телевидения. «Здравствуйте! С вами Сесилия Грэм, и вы смотрите главный выпуск новостей канала «Треверберг Таймс». В ближайшие полчаса мы расскажем вам о центральных событиях, произошедших в Треверберге за последние сутки. Пожалуйста, не переключайтесь». Эти предложения она произносила каждый день на протяжении многих лет, и зрители, собравшиеся у экранов, слышали их ровно в семь вечера. Голос у Сесилии был потрясающий – бархатный, грудной, с легкой хрипотцой, которая лишь добавляла ему очарования. Неудивительно, что она его бережет. Китти бы от такого не отказалась.
– Обязательно. Увидимся.
Китти положила трубку, бросила последний взгляд на печатную машинку и поднялась. Думать о том, что она просидит здесь до вечера, была невыносимо. Уж лучше подышать свежим воздухом, выпить кофе вне дома и поглазеть на витрины.
Двумя часами позже
Подошедшая к прилавку филиала «Уютного Треверберга» Китти Свонсон улыбалась так широко, что губы бледной девушки за кассой невольно расплылись в ответной улыбке.
– Привет, добро пожаловать в «Уютный Треверберг», – обратилась она к клиентке. – Я могу предложить вам меню – или вы готовы сделать заказ?
– Готова как никогда ранее. Большой капучино с зефиром и шоколадом и равиоли в сливочно-чесночном соусе с тремя видами сыра, пожалуйста.
– Большой капучино с зефиром и шоколадом и равиоли в сливочно-чесночном соусе с тремя видами сыра, – повторила кассирша, отбивая заказ. – Еще что-нибудь?
– Свежий номер «Треверберг Таймс».
– Прошу, мэм.
Китти протянула кассирше кредитную карту, получила квитанцию и заняла один из дальних столиков, располагавшийся в углу возле стеклянной витрины. Полдень был самым оживленным временем в деловой части новой половины Треверберга. Машины оглушительно сигналили, «скорые» из госпиталя имени Люси Тревер, находившегося неподалеку, пытались лавировать в транспортном потоке, курьеры частных фирм по развозке товаров, посыльные из ресторанов и сотрудники дорожной полиции на мотороллерах пытались выжить в этом хаосе, а бесконечная толпа бизнесменов и клерков брела по тротуарам с обеих сторон дороги, направляясь на обед или возвращаясь с обеда в офис. Студенты-медики, которых рядом с госпиталем всегда была тьма-тьмущая, торопливо поглощали бутерброды за столиками по ту сторону витрины. «Столики для вечно занятых», так их называла Китти. Высокие, без стульев. Предназначенные для людей, которые постоянно смотрят на часы и живут с чувством «я опять опаздываю», хотя на самом деле ни разу никуда не опоздали. Мисс Свонсон тоже принадлежала к таким людям, но сегодня она на часы не смотрела, никуда не торопилась и не думала о том, что опоздает. Она наслаждалась бездельем.
Два часа терапевтического шопинга лишили счет Китти нескольких сотен долларов и пополнили ее и без того богатый гардероб чудесным осенним пальто, лакированными сапожками на шпильке, двумя сумочками из натуральной кожи и вечерним платьем от Франчески Уинстон. Слава богу, Фран в салоне не оказалось. В противном случае она заговорила бы девушку часа на три, если не больше. А поговорить мисс Уинстон любила. Ее салон был настоящей сокровищницей великосветских сплетен. Порой Китти включалась в игру – к примеру, в тех случаях, когда Франческа снимала с нее мерки для нового платья, попутно рассказывая о любовнике жены какого-нибудь бизнесмена (никуда не сбежать, как ни старайся) – но чаще всего отказывалась, делая это максимально вежливо. Создательница бренда «F.W.» может позволить себе проводить дни за кофе и сплетнями, свою карьеру она уже сделала. А мисс Китти Свонсон расслабляться рано. Каждая минута на счету.
Официант принес кофе и равиоли. Последние девушка, успевшая проголодаться, съела за какие-нибудь десять минут, а потом взяла «Треверберг Таймс» и уже протянула руку за чашкой, но замерла, увидев заголовок на передовице. «Безымянная Юнона в фиолетовых шелках: загадочное самоубийство в Ночном квартале». Сглотнув внезапно появившуюся во рту горечь, Китти села прямо, открыла газету на указанной странице и начала читать.
