3 ноября 1989 года, четверг, вечер

Треверберг

– Дорогая, я еще пятнадцать минут назад включила радио и дожидаюсь начала передачи! Это вечер твоего триумфа! Интервью сделает тебя знаменитой!

Китти Свонсон сидела за столом в комнате отдыха персонала и, держа карандаш для глаз, пыталась провести ровную линию над верхним веком. Вторая рука была занята телефонной трубкой. Миссис Дженна Свонсон на другом конце провода, казалось, уже целую вечность изливала восторги и комплименты на голову единственной и любимой дочери, и в ближайшее время успокаиваться не планировала. Ритуал «позвонить матери за час до эфира» был для Китти священен. Она повторяла его дважды в неделю на протяжении последних трех лет и в глубине души верила, что он приносит ей удачу. Вкупе с готовностью тяжело работать, искренностью, тщательным подбором собеседников для интервью и умением задавать блестящие вопросы, конечно же.

***

Три года назад восемнадцатилетняя Китти Свонсон, родившаяся в маленькой деревеньке в швейцарских Альпах, приехала в Треверберг. В город, дневной шум которого оглушал, а ночные огни могли ослепить кого угодно. В город, полный жестокости, разочарований, жизненных уроков и возможностей. Именно здесь Китти планировала начать путешествие к своей мечте: головокружительной карьере журналиста. Она будет писать статьи для самых популярных городских газет. Будет снимать захватывающие сюжеты для самых популярных городских каналов. Опубликует много книг по мотивам собственных журналистских расследований. Сомнений в том, что эти планы рано или поздно реализуются, у Китти не было. В том возрасте, когда другие дети хотели стать космонавтами или врачами, она брала у друзей первые интервью, а вечерами погружалась в мир журналов или, уединившись в спальне, крохотной комнатке под потолком их с матерью дома, писала свои первые статьи. Некоторые из них она принесла главному редактору школьной газеты. Полное имя этой женщины – Женевьева Луазье – не смог бы произнести даже чемпион мира по скоростному чтению скороговорок, а поэтому ученики наградили ее прозвищем «ведьма Жужу». Фрау Луазье и вправду походила на ведьму. Ей шел шестой десяток, а выглядела она максимум на тридцать пять. У нее были пышные ярко-рыже волосы, зеленые глаза и тело, которое могло принадлежать супермодели.

Тот день Китти помнила так хорошо, будто судьбоносная беседа с ведьмой Жужу состоялась вчера. Фрау Луазье внимательно просмотрела принесенные девочкой статьи, а потом подняла на нее глаза и улыбнулась. «Значит, ты хочешь стать журналистом», – обратилась она к Китти. «Больше всего на свете!», – ответила та, вытягиваясь на неудобном стуле. «И ты хочешь, чтобы я взяла тебя на работу», – добавила ведьма Жужу. «Очень хочу, – энергично кивнула Китти. – Я мечтаю об этом!». «Хочешь услышать правду? – продолжила фразу Луазье и, не дождавшись ответа собеседницы, продолжила: – Ты растратишь свой талант попусту, если будешь делать глупые репортажи о криминальных разборках и миллиардах, которые украли у бедняков денежные мешки. Ты должна писать о книгах». Китти показалось, будто на ее горле сомкнулись ледяные пальцы. «О книгах?», – переспросила она внезапно ослабевшим голосом. Фрау Луазье подперла голову рукой. «Среди принесенных тобой статей есть несколько литературных рецензий, – сказала она. – Даже тот, кто ничего не понимает в публицистике, заметил бы, что о книгах ты пишешь с особой страстью. Умение писать со страстью – это то, что нужно автору, который хочет добиться успеха на своем поприще». «Я очень люблю читать, – сказала Китти. – Но… кому интересны книги?.. Это же скучно…».

Ведьма Жужу расхохоталась и, достав из вышитого вручную кисета щепотку табака, начала скручивать папиросу. «Ты молода и ничего не знаешь об этом мире, дитя мое, – произнесла она с нотками материнского тепла в голосе. – Поверь мне, женщине, которая топчет эту землю уже больше трех веков. Интерес к убийствам, кражам, супружеским изменам и крупным денежным махинациям быстро угасает. Память людей коротка. Книги же вечны, потому что существуют в обоих мирах одновременно – и в пространстве между ними. Прямо как ты, девочка, которую Великая Тьма при рождении наградила особым знаком, называемым печатью Лилит. У каждого из нас есть дар. Твой заключается в том, чтобы соединять все миры в одной точке и помогать другим путешествовать из одного в другой». Китти слушала фрау Луазье, приоткрыв рот. «О чем вы говорите? – наконец заговорила она. – Какие миры? Какой знак?..».

***

– Не преувеличивай, мама. Это всего лишь очередное интервью.

– Но ты так много рассказывала мне об этой писательнице и о ее книге. И так вдохновенно… ладно, не буду отвлекать тебя, дорогая. Ты, конечно же, хочешь собраться с мыслями перед важной беседой. Целую в обе щечки!

Трубка замолчала, и Китти вернула ее на место. Медленно, будто все происходило во сне. Она оглядела столешницу со следами пролитого кофе, тут и там усыпанную пеплом от сигарет, а потом посмотрела в висевшее на стене круглое зеркало. Светлые волосы собраны в строгую прическу, деловой костюм из алого шелка сидит идеально, на шее – цепочка с крохотным камнем в оправе из белого золота, поблескивающем так скромно, что лишь опытный глаз различит в нем бриллиант с уникальной огранкой. Этот кулон Китти купила себе в магазине с неприметным названием «Мастерская Бара». Дорон Бар, еврей-ювелир, по приезду в Треверберг открыл маленькую лавку драгоценностей и дал ей свое имя. Позже лавка превратилась в элитный салон, торгующий драгоценностями. Суеверный мистер Бар перенес старую вывеску на новое место: она красовалась над стеклянными дверьми двухэтажного помещения в деловом квартале.

Модницы и жены богачей, проходя мимо витрин, тихонько ахали, а порой и останавливались, изучая украшения. Люди со средним достатком к этим витринам даже не приближались, не теша себя пустыми мечтами – на кулон с бриллиантом они не заработали бы и в том случае, если бы трудились двадцать четыре часа в сутки целых два года. «Настоящий талант похож на правильно ограненный бриллиант, мэм, – говорил Китти мистер Бар, застегивая на ее шее цепочку с драгоценной покупкой. – И настоящий талант, и правильно ограненный бриллиант не сверкают для всех и каждого и не ослепляют толпы восторженных почитателей. Они раскрывают себя полностью лишь для истинных ценителей. Если бриллиант нравится всем, то это никакой не бриллиант, а пустое стекло. Так говорил мой покойный отец – и я знаю, что он прав».

Китти выписала мистеру Бару чек на астрономическую сумму, вышла из дверей мастерской и, полной грудью вдохнув прохладный воздух ранней весны, широко улыбнулась. Она имела полное право гордиться собой. За неполных три года деревенская девушка превратилась в успешную женщину, покорившую не одну вершину – и стремящуюся покорить с десяток других. Комнатка в спальном районе сменилась просторной трехкомнатной квартирой в самом новом небоскребе, купленная в сэконд-хэнде одежда – платьями и деловыми костюмами от Франчески Уинстон и Гвендолен Астер, еда в забегаловках – обедами и ужинами в изысканных ресторанах, столики в которых заказывались за два, а то и за три месяца до нужной даты. Китти сменила ободранную «тойоту», кашлявшую каждое утро, как старый курильщик, на новехонький вишневый «мерседес», делала укладки в лучших городских салонах и не знала, что делать с многочисленными приглашениями на приемы в домах политиков, деятелей искусства и бизнесменов. Мужчины, один другого достойнее, чуть ли не дрались за право пригласить ее на свидание. Газета «Треверберг Таймс» и телевизионный канал «Треверберг-33» называли Китти не иначе как «швейцарским чудом». Безымянная простушка получила должность главного редактора литературного альманаха для молодых авторов «Музыка души», выпускаемого издательством «Сандерс Пресс». Ее перу принадлежали рецензии на главные бестселлеры. Она вела собственную литературную колонку в «Треверберг Таймс», регулярно появлялась на телевидении, произносила речи на церемониях открытия книжных ярмарок.