Первого марта тысяча семьсот семьдесят пятого года состоялось торжественная закладка первого камня фундамента дворца цесаревича, куда был приглашён и я в качестве строителя инженерных устройств, а также в качестве командира инженерно-сапёрной роты. На мне новая форма, ведённая в Павловском полку, надо сказать с моей подачи.
В один прекрасный день, когда я был с очередным докладом у цесаревича, после обсуждения очередных технических проблем, у нас зашел разговор о форме одежды, в которую надлежит переодеть его личный полк. Наталья Алексеевна считала, что форма должна быть красивой и представительной. И обязательно должна отличаться от формы полков императрицы. Павел Петрович склонялся к той же мысли, но он больше упирал на следовании европейским традициям, к примеру, прусским, поскольку у прусаков одна из лучших армий мира.
— А ты что по сему поводу думаешь, Юрий Сергеевич?
В приватной обстановке мы уже перешли на ты, что я высоко оценил.
— Если позволишь, Павел Петрович, то я изложу свою мысль подробно.
— Слушаем тебя.
— Начну с того, что любая мода просуществовав какое-то время уступает место новой. Ведь правда?
— Это очевидно. — подтвердила Наталья Алексеевна.
— Одежда, в которой мы все ходим, вернее мода, по которой эта одежда шьётся, просуществовала уже лет эдак сто пятьдесят-двести. Согласны?
— Согласны.
— Надо сказать, эта мода достигла некоторого предела развития, и можно сказать, зашла в тупик. Парики крайне неудобны, мундиры просто неудобны, они плохо согревают солдат и офицеров, и я уже не говорю о стоимости новых нарядов для знати.
— К чему ты ведёшь? — весело поинтересовался Павел Петрович.
— К тому, что пора вводить новую моду, становиться законодателями моды.
— Ты думаешь получится? — поразилась Наталья Алексеевна.
— Отчего же не получится? Вы же видите, что аннинская[33] причёска стала популярной.
— И верно! — Наталья погладила Павла по красиво стриженой голове.
— Если позволите, я построю офицерский и солдатский комплекты формы, и вы оцените их, а если понравится, то внесёте необходимые изменения и обмундируете весь полк.
— А если не понравится?
— Не пропадут. Я сам буду носить эти мундиры без знаков различия в свободное от службы время.
Спустя всего лишь неделю я предстал перед Павлом и Натальей в новом мундире, а в солдатский вариант был одет мой денщик Тимоша.
За основу я взял полевую форму одежды советских офицеров семидесятых-восьмидесятых годов: на ногах высокие чёрные хромовые сапоги, бриджи защитного цвета, закрытый китель защитного цвета с отложным воротником и белоснежной полоской подворотничка. На плечах погоны, в углах воротника петлицы, на правом рукаве шеврон. Мой денщик одет в такой же мундир, только скромнее: погоны не золотые, а красные суконные, на воротнике и рукавах отсутствуют выпушки, а на бриджах у меня довольно широкие лампасы. В целом мундир выглядит довольно ярко благодаря латунным пуговицам, петлицам и погонам. А на головах у нас не фуражки, а кивера. Почему кивера? Да потому что для военного это дополнительная защита вроде облегчённой каски. Скажем, сабельный удар кивер способен выдержать. Кроме того, кивер визуально увеличивает рост.
А в качестве верхней одежды я решил применить шинель, правда, не образца семидесятых годов, а послевоенного образца: тогда шинели шились просторнее, с большим запа́хом на спине, в них, расстегнув хлястик, действительно можно было завернуться как в одеяло. Продемонстрировал два варианта: двубортную офицерскую и однобортную солдатскую.
Павел и Наталья нововведение одобрили, добавили кое-какие мелочи, и сегодня наш полк первый раз публично продемонстрирует новую форму.
Закладка первого камня загородного дворца наследника престола не простое событие, а международного значения. Потому к Павловскому дворцу вернее к яме десять на десять метров съехались представители дипломатического корпуса всех стран имеющих представительства в России, несколько гостящих в Петербурге царственных особ из держав, которые на карте без лупы искать бесполезно, полсотни действительно важных сановников правительства Екатерины, военные и гвардейцы высоких чинов и конечно их свиты. Важные люди привезли с собой жён и дочерей. Жён чтобы выгулять, дочерей — в надежде пристроить замуж. И конечно за каждым вельможей шлейф адъютантов, секретарей, слуг, наперсников и прочего люда, носившего в Древнем Риме почтенное наименование паразиты[34].
Гостей встречали. Наиболее важных гостей — лично Павел Петрович с Натальей Алексеевной. Кстати на людях чета сохраняла известную дистанцию, чтобы не быть заподозренными в семейном счастье, и, как следствие, не быть подвергнутыми опасности быть атакованными через это слабое для обороны место.
Павел Петрович пожимал руки мужчинам и говорил дежурные комплименты их жёнам и дочерям. Наталья Алексеевна принимала дежурные комплименты от мужчин и щебетала необходимые глупости женщинам. Затем гостей вели показывать инженерное обеспечение дома. Водонапорная башня и конный насос, как правило, оставляли гостей равнодушными, но делать нечего, приходилось говорить приятные слова. Котельная тоже не возбуждала отчаянного любопытства. Зато когда гостям показывали горячие радиаторы отопления в каждой комнате, большинство приходило в умеренное восхищение. Восторг начинался, когда гостям демонстрировались душ и ванная, которую можно наполнять, просто повернув кран, причём регулировать температуру воды смесителем. Всех добивали унитазы и биде. Не нашлось ни одного гостя, который бы не спустил воду в унитазе, для наглядности бросив в него маленькую бумажку. А после того каждый помыл руки под смесителем, самостоятельно отрегулировав температуру воды.
И, конечно же, каждому сообщалось, что сей чрезмерно скромный для великокняжеской семьи дом есть не что иное, как некий пробный шар, макет, отработка полезных новин для настоящего дома.
Гостей попроще по дому не водили, а позволяли осмотреть красивые виды, выпить глинтвейна или подогретого вина, а желающим подносили нечто покрепче. Гости могли обогреться в шатрах, для чего там установлены жаровни.
Наконец прибыла императрица с относительно небольшой свитой — всего-то человек пятьдесят, что с одной стороны подчёркивало камерность семейного праздника, а с другой стороны — подчёркивало пренебрежение Екатерины.
Такой вот политес.
Павел с Натальей пренебрежения старательно не заметили, заострили внимание на семейном характере праздника. Екатерину провели по экскурсионному маршруту, вызвав уже знакомую лесенку эмоций: скука, равнодушие, слабый интерес, весьма сильный интерес и наконец, восторг. Императрица даже соизволила, отправив из помещения всех кроме хозяйки дома, лично опробовать унитаз, а потом биде, найдя их весьма удобными. Потом она помыла руки и вышла из туалета с весьма довольным видом.
— Кто сотворил сие благолепие?
Павел Петрович ловко выдвинул меня из задних рядов пред очи императрицы.
— Так это ты, Булгаков? — узнала она меня — Хорош! И новая форма тебя весьма красит. Повелеваю устроить такие же удобства в Зимнем дворце и всех моих загородных дворцах. Сколько времени тебе потребно?
Я прикинул: загородных дворцов вокруг Петербурга пока пять, с Зимним дворцом — шесть.
— Если Литейный двор будет передан мне на время исполнения задачи под управление, и если будет выделено достаточное количество умелых мастеровых, то в течение года.
— Слово сказано. С завтрашнего дня приступай к работам в Царском Селе, всё потребное тебе будет дано. А пока жалую тебя двумя тысячами червонцев.
Екатерина повернулась и величественно пошла к выходу.
У котлована уже стояли священники с рабочим инвентарём, они немедля принялись освящать место и возносить положенные молитвы необходимым святым.
Далее пошли протокольные мероприятия: мастера в праздничной одежде внесли в котлован бутовый камень и уложили его на подготовленную щебёночную подушку. Затем в котлован спустилась Екатерина, серебряным мастерком положила в углублении на камне чуточку раствора и сверху поместила золотую закладную табличку с надписью: «1 марта 1775 года сей закладной камень в основание крепкого здания установила божией милостью императрица Екатерина Алексеевна».
