— Кстати, ты так и не сказал! А что мы вообще должны сделать?

— Поговорить с одним хорошим человеком, — сказал я. — Да не дрейфь, ты его знаешь.

Я вышел первым, и тут же навстречу мне из дверей клиники вышла Клавдия. Если бы я был посторонним человеком и увидел её сейчас со стороны, её улыбка рассказала бы мне о наших отношениях не меньше, чем откровенная постельная сцена. К счастью, Клавдия вовремя заметила выбирающегося из машины Мишеля. Улыбку номер один мгновенно сменила улыбка номер два — более формальная.

— Константин Александрович, господин… Пущин. — Клавдия исполнила какое-то ритуальное полуприседание, название которого я всё никак не мог запомнить.

Мишель был очень смущён и обескуражен тем фактом, что фактически незнакомая девушка запомнила его фамилию.

— Доброго дня, Клавдия Тимофеевна — поприветствовал я Клавдию. — Мы, собственно, по делу. Я хочу пообщаться с Комаровым.

Кивнув, Клавдия тут же приняла исключительно деловой вид.

— С ним уже беседуют прямо сейчас.

— Вот как? — вскинул я брови. — А кто?

— Ну… — Клавдия поёжилась. — Вы понимаете. Люди, которым не принято задавать много вопросов.

— Витман?

Клавдия кивнула.

Я с тоской поглядел на припаркованные у входа чёрные автомобили. Мог бы сразу догадаться… Ну а чего я, собственно, ждал? Ясно, что для моего непосредственного начальника Федот Комаров — тоже свидетель номер один.

— Ладно, разберёмся, — вздохнул я и кивнул Мишелю: — Идём.

Сейчас подходы к палате Комарова охраняли не в пример лучше. Понадеялись не только на магическую блокировку. Меня, впрочем, узнавали и пропускали всюду. Меня вообще трудно не узнать. На Мишеля поглядывали с подозрением, но, поскольку он был со мной, ему тоже препятствий не чинили.

Возле самой двери в палату, правда, нам всё-таки заступил дорогу рослый плечистый дяденька.

— Нельзя пока, ваше сиятельство, — тихо сказал он. — Допрос идёт. Но скоро уж закончат.

Дверь, впрочем, была приоткрыта. Я прислушался и услышал голос Витмана. Допрос и в самом деле подходил к концу — раз даже дверь приоткрыли и глушилку сняли.

— Не могу понять вашего упрямства, господин Комаров, — устало говорил Витман. — Вы же взрослый человек, обладаете немалым опытом. Вам хорошо известно первое правило жизни на улицах: не переходить дорогу магам.

— Да нешто я вам дорогу перешёл? — ахнул невидимый Федот. Я так и представил, как он прижимает руку к груди и смотрит на главу тайной канцелярии честнейшими глазами. — Что вы, господин Витман, как можно! Я же весь ради вас…

— Прекратите паясничать. Я имею в виду мага, который заставил вас стрелять в господина Барятинского.

— Как есть — ничегошеньки не помню. Вот верите ли — как отрезало…

— Да я-то вам поверю. А вот поверит ли тот, другой маг, что у вас — как отрезало? Или же он предпочтёт устранить свидетеля — как только упомянутый свидетель успеет выйти из-под защиты тайной канцелярии? Зная методы работы этого человека, я готов поставить любые деньги на то, что он решит перестраховаться. Кровавый след за ним тянется — куда длиннее, чем за вами, господин Комаров, при всем моём уважении к вашему непростому ремеслу. И крови там намешано ох какой непростой! А уж сколько этот человек передавил мелюзги вроде вас — думаю, можно вовсе не считать.

Витман помолчал, давая возможность Комарову ответить. Федот этой возможностью не воспользовался. Наверное, сидел, обалдевший от такого поворота действительности.

— Даю вам сутки, — сухо сказал Витман. — Через сутки все магические блокировки с этой палаты будут сняты. На вашем месте я бы постарался что-нибудь вспомнить.

— А если вспомню — тогда что? — хрипло спросил Федот.

— Тогда наше ведомство готово предоставить вам убежище.

— В камеру, что ли, посадить? — фыркнул Федот.

— А вы предпочтёте переехать на кладбище? Кстати, какое вам больше нравится? Хотя в Санкт-Петербурге они все весьма живописны…

— Да понял я, понял!

— Сутки, господин Комаров. От души советую вам покопаться в памяти как следует.

Дверь распахнулась, и злой задолбавшийся Витман вышел. Он чуть не налетел на меня и остановился.

— Ах, господин Барятинский! Надо было ожидать. Разочарую: тщетно. Господин Комаров сотрудничать не настроен.

Витман говорил со мной и даже пожимал мне руку, но сам при этом буквально ощупывал взглядом Мишеля.

— Отойдём? — предложил я.

Витман кивнул. Мы отошли дальше по коридору и синхронно выставили «глушилки».

— Послушайте, капитан Барятинский, вы что себе позволяете? — заговорил Витман. Лицо его хранило прежнее дежурно-любезное выражение, но интонация резко изменилась. — Мальчик и без того стал свидетелем тому, чему ему не нужно было быть свидетелем! А теперь вы тащите его…

— Послушайте. А у вас позывные не в ходу? — спросил я.

— Позывные? — удивился Витман.

— Мне не очень нравится называться «капитаном Барятинским», не звучит. Я бы взял позывной «капитан Чейн».

— Почему Чейн?

— Цепь, моё личное оружие.

Витман пожал плечами:

— Как вам будет угодно, капитан Чейн. Как говорится, от перемены мест слагаемых… Так зачем здесь этот юноша, скажите?

Я вкратце объяснил суть своей затеи. Лицо Витмана то светлело от осознания перспектив, то мрачнело… видимо, тоже от перспектив.

— Вы понимаете, какого уровня секретности сведения может узнать этот мальчик?

— Его зовут Мишель, — сказал я. — Михаил Алексеевич Пущин.

— Даже если бы его звали Александр Сергеевич Пушкин! Что вы полагаете делать с ним дальше? После того, как закончите с этим… мероприятием? Вы ведь понимаете, что ваш приятель получит доступ к секретной информации?

— А какие есть варианты? — пожал я плечами.

— Всего три. — Витман показал три пальца. — Взять господина Пущина на службу в Тайную Канцелярию — скажем, под ваше начало и вашу ответственность. Со всеми соответствующими подписками и блокировками сознания.

Хм, а на меня никаких блокировок не накладывали. По крайней мере, насколько я помню. Доверяют? Или проверяют?

— Второй вариант — зачистка памяти. Процедура длительная, болезненная и не проходящая без последствий для мозговой активности. Девять шансов из десяти за то, что ваш Мишель после этого вылетит из академии как неуспевающий. Вы готовы преподнести ему такой подарок?

— А третий вариант? — спросил я, уже заранее зная ответ.

Витман провёл по горлу большим пальцем, и по взгляду я понял, что это — отнюдь не просто эффектный жест. Тайная Канцелярия неспроста звалась Тайной. Защищать свои секреты они умели.

— Так каким будет ваш выбор, капитан Чейн? — спросил Витман.

— Спрошу Мишеля, готов ли он сотрудничать. О двух других вариантах даже рассказывать не буду, тут, на мой взгляд, выбор очевиден. Превращать своего друга в пускающего слюни идиота или, того лучше, в труп я не позволю никому. А что касается сотрудничества — это жизнь Мишеля, ему и выбирать. У вас же, как я понимаю, в штате гипнотизёров нет?

— Чего нет — того нет, — пожал плечами Витман. — Честно говоря, вообще впервые слышу о возможности проведения допроса таким образом.

— Вот и я умею только давить и убеждать, — вздохнул я. — А нам сейчас нужно несколько иное. И тут лучше всего отработает Мишель. К тому же он уже немного в теме… то есть, в курсе ситуации. По-моему, это самый бескровный вариант из всех возможных. Поговорю с ним.

— Хорошо, попробуйте, — сдался Витман. — Этот Комаров, честно говоря, меня утомил. Воображает, будто дурит околоточного надзирателя.

— Для людей его породы все представители власти — на одно лицо, — улыбнулся я. — И, поверьте, если кто-то прознает, что он сотрудничал с вами, на улицах имя Комарова превратится в плевок. Именно этого он более всего и опасается.

— Если ваш Комаров не станет с нами сотрудничать, на улицах его кишки будут развешены на фонарных столбах.

— А вот это уже другой вопрос… Ладно. Дайте мне пять минут на Мишеля, и мы заходим.