— Тогда я точно хочу знать. Моя бабка всю жизнь помогала людям и говорила, что служение — вот истинный путь любого человека. Мои родители тоже служили, но погибли на войне между аристократами. Не было в этом смысле. Если я умру, то хочу, чтобы смысл был. Есть в твоей войне смысл?

— Найдется, — ответил я, внимательно смотря ему в глаза.

— Тогда я с тобой.

— Запомни, ты сам этого захотел, — сказал я, тяжело роняя слова. — Если подведешь, проговоришься, возможно, это будет стоить жизни всем людям в этом мире.

Петр собрался и приготовился слушать. Я начал рассказ.

В конце рассказа Петр не выдержал и рассмеялся.

— То есть ты воюешь против некой могущественной сущности, которая выступает против всего человеческого рода? А Черепа — всего лишь один из её инструментов для продвижения своих интересов? — спросил он нервно.

Его лоб покрылся испариной, волосы промокли и слиплись. Лицо раскраснелось, да и сам он ерзал, не в силах усидеть спокойно.

Я посмотрел на него исподлобья, мол, ты сам упрашивал меня рассказать, так чего сейчас нервно хохочешь?

Совсем всего я Петру не рассказал. Хотя хотелось. Умом-то понимал, что не стоит, поэтому и не рассказал. Но внутри, какая-то часть меня хотела дать слабину и разделить тот груз, что лежал на моих плечах. Только вот и сильно урезанной версии Петру хватило, чтобы потерять контроль над собой.

А я ведь ему всего лишь сказал, что да, есть некая сущность, враждебная людям. Что есть все признаки её существования и осмысленной деятельности. Привел в качестве примеров и духов смерти, и гончих, что напали на кочевников, и метки-паразиты у Черепов, и атаку по людям особыми пожирающими техниками.

Я обозначил необходимый минимум истории — врага, степень угрозы и те признаки, которые подтверждают, что не вру. Но, как оказалось, эти признаки были значимыми только для меня. Петр же, отсмеявшись, ушёл в отрицание.

— Но это же невозможно! — воскликнул он. — Почему об этом никто не знает? Моя бабка и родители ничего не говорили! Да я даже подобного ничего не слышал! Про духов ничего не скажу, я в этом не разбираюсь, но гончие твои — это же обычные монстры!

Петр подался вперед, вцепился пальцами в стол так, что те побелели. Он говорил и воодушевленно, и с надеждой, и с надломом, и даже с каким-то вызовом, желанием уличить меня во лжи.

Я голову наклонил вбок, его оглядел и выдохнул медленно, разочарованно, поджав губы.

Собственно, ничего неожиданного не случилось. Приблизительно такой реакции я и ожидал. Чего уж. Подобное я даже в своем мире видел. Когда пылали города, когда орды мертвых шагали по нашим землям, находились те, кто не верил в это. Думали, что врут, что это обычная война, что вовсе нас не уничтожают.

Петра я не осуждал. Тут скорее себя надо винить. Всё же дал слабину, повёлся на его обычную рассудительность. Которая, как показала практика, вовсе не означала твердости духа.

— Обычные? — зацепился я за его слово. — А можно поподробнее?

Зацепился не только из-за любопытства, но и чтобы сменить тему, дать ему прийти в себя.

— Да, обычные, — сказал он, прекращая смеяться, — всем известно, что вне городов, особенно в диких углах и особых зонах, встречается всякое. Так всегда было, — уверенно заявил он.

— Всегда — это как давно?

— Ну… Давно, — не смог он точно ответить.

На это я лишь хмыкнул. Звучало как дешевый лозунг. Да и если монстры здесь давно, то это лишь доказывает мои слова.

— Может, ты выдаешь желаемое за действительное? — спросил меня мальчик Петя. — С какой-то особой техникой — то же самое. Мало ли, какие адепты есть в столице. У нас тут две сотни школ!

— Хорошо, ты прав, — улыбнулся я мягко. — Это всё шутка, чтобы ты отстал.

Из Пети словно стержень вынули. Наверное, вспомнил, что сам упрашивал меня рассказать. Вспомнил и те причины, по которым это делал. Допустил мысль, что шутка — вовсе не шутка и сейчас он ведет себя как минимум некрасиво, утверждая, что я то ли спятил, то ли лгу.

— Это ведь не весь рассказ, — заметил он.

— Тебе и этого хватило, — заметил я в ответ.

На что Петр окончательно сдулся. Ну да, совсем недавно бил себя кулаком в грудь, говорил, что готов стать частью чего-то большего, а в итоге скатился в банальную истерику.

— Прости, — сказал он. — Просто это звучит на самом деле дико. Я был готов поверить в то, что против нас играют другие князи или европейцы, но в то, что это какая-то сущность… В смысле не человек, так?

— Так. Нежить.

— Нежить?

— Мертвые. Монстры, как ты говоришь. Разумная нежить тоже есть. Некоторые не отличаются от людей. Петр, — посмотрел я ему в глаза, — я понимаю, что ты не готов. Я об этом предупреждал. Но от этого теперь никуда не деться. Не буду предлагать поверить мне на слово, но раз уж вызвался, то попрошу о помощи.

— Какой? — с опаской спросил он, отчего сразу же смутился.

— Простой. Мне нужна помощь того, кто образован и кое-что понимает в окружающем мире. Я вот ничего не знаю про войну триста лет назад, монстров, которые для тебя нормальные и особые зоны. А хотелось бы узнать, чтобы ещё лучше разобраться в происходящем. Помоги мне в этом.

— Выдать тебе книжки по истории? Так они там, — указал он на книжные полки, — бери, читай.

— У меня нет времени читать их все. По крайней мере, сейчас нет. Через три недели экзамен на младшего целителя. Поэтому и прошу о помощи тебя — ты станешь дополнительной парой рук, которая поможет сэкономить мне время. Что, поверь, крайне важно. К тому же ты и сам можешь поискать доказательства моих слов. Стоп, стоп, — остановил я его, — не надо меня сейчас заверять, что ты мне веришь и всякое такое. Хочешь помочь — займись делом. Если для тебя это слишком — просто забудь и живи дальше.

— Я помогу, — ответил он.

Но я видел по лицу, он никак не может поверить в сказанное. Да уж, да уж. Первый блин комом. Зато наглядно увидел, что если сейчас попытаюсь выйти на кого-то с силой и властью, то меня в лучшем случае поднимут на смех. В худшем — убьют.

Не думал, что это скажу, но, если сравнивать с Петром, Дарвин куда интереснее. Почему-то я уверен, что расскажи ему не урезанную, а полную версию событий, он молча кивнет и истерик закатывать не будет. Хотя бы в силу того, что на собственной шкуре ощутил то, о чем я говорил.

Внезапно раздался звонок. Петр вздрогнул.

— Ждешь кого? — спросил я.

— Нет, — качнул он головой.

— Тогда двери аккуратнее открывай, вдруг за мной пришли, — не удержался я от шутки.

Опять накатило это чувство, что глупостью занимаюсь. Трачу время на подростка, который напридумывал черт знает что и захотел почувствовать причастность к чему-то важному. Совершенно не представляя, что его ждет.

Он и правда к двери с опаской пошёл. Я — за ним. Шутки шутками, но жизнь у Петра показала, что заглядывают к нему крайне редко, поэтому кто знает. Вдруг по мою душу.

Петр открыл дверь. Уставился на темную фигуру в пальто, с маской на лице.

— Ты? — удивленно спросил Петр.

Точнее, это прозвучало как «Ты-ы-ы-ы⁈», а удивление сменилось злостью.

— Дело есть, — услышал я голос Дарвина, — вижу, дело уже здесь. Я зайду? Не хочу, чтобы нас услышал кто.

Как говорят, помяни черта, он и появится.

— Петя, впусти его, пожалуйста, — попросил я.

— Нечего ему делать в моем доме, — раздраженно сказал он.

— Прискорбно это слышать, — без тени сожаления ответил Дарвин.

— Он бы просто так не пришёл, — сказал я. — Впрочем… Я сейчас выйду, подожди.

— Ты с ним общаться собрался? — обернулся Петр и уставился на меня неверяще.

Дарвин воспользовался этим, шагнул вперед и заскочил в квартиру, отодвинув Петра.

— Нет у меня времени на долгие прелюдии, — сказал он, — я пришёл рассказать, кто твоего дружка убить пытался. Ну? — надавил он на Петра, который был вот-вот готов в драку полезть. — На лестничной площадке об этом рассказывать⁈ — прошипел Дарвин в лицо Петру.