Много мыслей рождалось, пока я слушала сказку. И горестных, и радостных. Поддавшись размышлениям, отвлеклась от грызущей тоски по отцу. Мысль развивалась сама собой, а я шагала по ее витой дороге.

Привезенные батюшкой гостинцы старшие дочери приняли с радостью, а о цене не подумали. Каково было отцу добыть прелести заморские? Не поблагодарили даже добрым словом. Только младшая забеспокоилась, что так печалит батюшку. Разве возможно такое?

Я фыркнула в темноту: «Это же сказка!» – успокаивала себя. Тут дедушка завершал рассказ словами:

– Я сам там был, пиво-мед пил, по усам текло, да в рот не попало.

Послышались робкие шаги, передняя дверь тихо скрипнула и закрылась. Дедушка ушел. А мне все не спалось.

Сестры сонно дышали, а я думала и перекручивала и так и сяк слова сказки. Все спорила сама с собой: чудище оказалось благородным, а человек – злым. Нет. Люди добрые, любящие. Я знаю! Только постороннего часто принимают с осторожностью. Вот, например, в школе на нас как на чужаков глядят. Да, в целом, так и есть, мы приезжаем раз в три месяца отметиться. Настя за нами, как квочка за цыплятами. Всегда волновалась, чтобы нас не обижали. Но ведь это не значит, что она злая.

И вновь завертелись рассуждения о сказке. Чудище и батюшка поступили плохо… Или нет? Батюшка о любимых дочерях заботился. Чудище наказало за сорванный цветок. А сестры так легко, как будто чужую, отправили младшую на суд чудища!

Не это ли проявление безразличия? А ведь оно не меньшее преступление, чем намеренное предательство. Родственное предательство! Страшно. Тут я вздрогнула от неприятного чувства и прижалась к Шурке, а та зашевелилась и повернулась на бок, ко мне спиной.

Подходила я к своим мыслям то с одной стороны, то с другой. То понимала героев, то осуждала, и в завершение так запуталась, что пришла к такому решению: сказки на то и даны, чтобы правильные мысли в голове рождались. Чтобы мы добру учились. А то, что сестры разделились, так это обычная жизнь.

Вдруг мне опять стало страшно.

Я не хотела думать о том дне, когда мы с сестрами вдруг разделимся. Вот кто знал, что отца заберут на фронт? А ведь случилось. Эта внезапность способна и нас разлучить! Плотнее прижавшись спиной к Шурке, я пережевывала в сознании уже неясные, спутанные мысли и вскоре уснула.

Лето мы провели в ожидании. Изо дня в день, тайком друг от друга, выглядывали за калитку на улицу в надежде увидеть отца, идущего по ровной, накатанной дороге. Мое воображение рисовало именно такую картину. Может, сестры представляли его возвращение как-то иначе – мы никогда не обсуждали это.

Дедушка приходил вечерами, ужинал, перед сном сказки рассказывал. Мы особенно полюбили «Аленький цветочек». Каждый раз эта история вызывала во мне новые мысли.

Занимались хозяйством, заготовками на зиму и ожидали поездку в соседнюю деревню. Дедушка планировал закупиться в магазине, а нас отвезти отметиться в школу.

Мы уж второй год как занимались по начальным учебникам. Хоть Настя знала чуть больше, и читать мы уже умели, а вот грамотному письму и вычислениям научиться непросто, особенно когда приходилось все осваивать самостоятельно.

В первую сентябрьскую неделю поездка в деревню Расховец не состоялась. Мы всей семьей починяли телегу. Слетело колесо. Следующую неделю дедушка провел в колхозе. Начался сбор урожая. Затем занимались заготовкой дров. Времени на поездку в школу не оставалось. К концу сентября начались дожди. Дороги поплыли.

Откладывать поездку больше было нельзя, иначе пришлось бы ждать, когда стукнут морозы и земля затвердеет.

Следующим утром мы встали раньше обычного, за окном еще было темно. Позавтракали, надели самые красивые наряды. Мое теплое синее платье с ажурным воротом стало немного короче, но еще было впору. Теплые подштанники, шерстяные носки с рисунком. Пальто, доставшееся мне от Шурки, положила на табурет и принялась собирать в сумку старые учебные книги.

Вспоминался случайно подслушанный разговор между дедушкой и дядей Ваней: его сын Васька Полянский должен был ехать с нами в школу. Отмечаться. Но он заболел. Вообще Васька редко выходил на улицу, с нами не общался. Загадочный мальчишка.

Говорили они и о том, что немецкие войска захватывали все больше Курской земли5. Подкрадывалась ближе. Вести о событиях на фронте дядя Ваня узнавал по радио, конечно, без особых подробностей, но всем, о чем слышал, делился с деревенскими.

На самом деле о деталях войны никто не забывал, и говорили все тише и реже, как будто страшились притянуть зло. Выходило, что все вокруг переменились, больше стали молчаливыми. Вернее, задумчивыми, как Шура. Пустых слов понапрасну не бросали. Казалось, что нам открылся другой мир, опасный, холодный, но в то же время ощущение духовного единения дарило свет этому миру.

– Только время понапрасну теряем, – заявила Шурка, отвлекая меня от мыслей. – Вот встретят нас, отметят явку. Ну выдадут новые задания, а толку-то? Какое это учение? Лучше за грибами бы пошли.

– Грибы – это хорошо. Завтра и пойдем, – заметила Настя.

– А мне нравится учиться, – вступила я в разговор, – жалко, что в нашей деревне нет школы.

– Да кто же против? Я говорю о пользе, а тут ее нет, только трата времени. Вот если бы каждый день туда ездить, – задумалась Шурка, – но увы, – состроив важную гримасу разочарования, закончила она.

Выехали мы рано. Настя аккуратно управляла телегой, лошадей не торопила. Рытвины спрятались под лужами. Когда колеса проваливались в ямы, боялись, что перевернемся. До деревни Расховец обычно ехали около часа, а по такой дороге выйдет все два.

– Главное, не потерять недавно пришитое колесо, – иронично заметила Шурка, когда телега в очередной раз накренилась набок.

– Главное, не потерять кого-то из нас, – телегу снова тряхнуло, и я чуть не вывалилась за край. Шурки ухватили меня за ноги. Все затихли. Так в молчании и проехали оставшийся путь.

Оставив лошадей на заднем дворе школы, мы вошли в фойе.

Встретила нас Светлана Федоровна, завуч. Она всегда занималась нами.

– Доброе утро! – проговорила она медленно. – Увидела вас в окне. Хорошо, что приехали, – Светлану Федоровну все слушали с интересом, несмотря на то, что она с особым вниманием озвучивала каждую букву и ее речь выходила чересчур медленной. В своем почтенном возрасте она не носила очков и всегда наряжалась в похожие костюмы, только цвета менялись. Сегодня завуч была в коричневых юбке ниже колен и пиджаке, в туфлях на низком каблуке.

Коридор пустовал, шли занятия, поэтому детей мы не встретили. Что было хорошо. Никто на нас не глазел, как на отшельников. Светлана Федоровна проводила нас в свой кабинет. Села за стол, заваленный бумагами, разными журналами и спросила:

– Насколько я знаю, вашего отца забрали на фронт, за вами приглядывает дедушка. Все так? – она пристально глянула на нас.

Мы, как есть, все рассказали и увидели на ее лице удовлетворение. Она не стала углубляться в наше житие: в целом подобное сейчас встречалось практически в каждой семье. Главное, что о детях есть кому заботиться. Мы немного позанимались грамотой, письмом и чтением. В букваре на пятьдесят шестой странице прочли по очереди любопытные фрагменты:

«Ленин»

«Для нас он был

Вождь,

Учитель,

Друг,

Мы идем по пути,

Который указал нам Ленин.

Так говорят рабочие всех стран,

Так говорят коммунисты всех стран».

«Сталин»

«Сталин – лучший ученик Ленина.

Вождь партии большевиков.

Вождь рабочего класса всего мира.

Вождь нашей страны6».

Да, я всегда с интересом разглядывала картинки с пионерами. И каждый раз надеялась, что когда-нибудь я им стану.

Уже к обеду нас отправили домой. Время за занятиями пролетело незаметно. Я с неким разочарованием села в телегу.