В себя пришел в самолете. Мутило, и кружилась голова. Но то от потери крови. Знакомое состояние. Повернул тяжелую голову, уткнулся взглядом в лежащего рядом Луку. Хорошо. Жив курилка! Чуть дальше хлопотали над летчицей медики. Надо же! Они спасли дочку Сталина! Теперь точно орден дадут! Нет, спасал Светлану он не за ордена. Но одно другому не мешает. Награда тоже хорошо.

Оказывается, их эвакуировали в Москву. В госпиталь НКВД. Так-то с его ранением можно было и в родном медсанбате отлежаться, но видать закинули его в самолет до кучи, не разбираясь. Ну а он расстраиваться не будет. Героизма надо тоже в меру проявлять. Тем более упрекнуть его не в чем. Не сам сбежал в госпиталь.

Балобол Яша буквально на операционном столе, во время перевязки, поскрипывая зубами от боли, начал клеится к симпатичной докторше. Правда, то, что она симпатичная, было из области догадок, так как лицо скрывалось под маской, а глаза едва виднелись из-под сдвинутой на лоб шапочки. Но не может же быть страшной женщина с грудью, которую не способен скрыть балахон, кем-то по ошибке названный медицинским халатом. Да и ассистентки у нее ничего так. Живем!

В палате их оказалось четверо. Луку положили в другое отделение. Это он выяснил сразу, у Людочки, катившей его из операционной. Яша поначалу попритих, узнав, что слева от него лежит аж подполковник, а на койках у окна два капитана из «Смерша». Но долго молчать он просто не мог физически. И уже спустя час, он рассказывал посмеивающемуся подполковнику, как гулял по лесу с красавицами летчицами, одна из которых дочь самого товарища Сталина. А потом их спасла еще одна красавица из разведки авиакорпуса. Зачем он вываливал это все незнакомому подполковнику, Яшка даже не задумывался. Наверное, не надо было. Только вот не было шансов у, по сути, пацана перед матерым контрразведчиком. Который в свою очередь, делая вид, что смеется над незамысловатыми шутками соседа по палате, пытался понять, кого занесло к ним в палату. Ну не верил он в рассказ этого смешливого паренька, ну сказка ведь! Фантастика! Похлеще Беляева. Но ведь сам рассказчик верит же в свои байки. Нет, что-то не то и не так с этим Яшей Рубенчиком. Надо бы сообщить своим. Пусть проверят говоруна. Подполковник уже перемигнулся с коллегами на соседних койках, которые включились в беседу, незаметно раскручивая парня на косвенные. Но по всему выходило, что не врет боец.Но ведь сказка же!

Так бы и ломал голову подполковник, если бы не шум и суета в коридоре, после которой в палате возникли коллеги, движения которых выдавали в них матерых волкодавов. Они молча оглядели помещение, лежащих в ней людей, выглянули в окно. Один остался у окошка, закрывая собой обзор, а второй, посмотрев за дверь, кивнул. И в палату вошел человек, при виде которого раненые дернулись, пытаясь вскочить.

— Лежите товарищи, не беспокойтесь, — махнул рукой Сталин, — я не на долго, к товарищу Рубенчику, — и он повернулся к онемевшему Яшке. — Ну, здравствуй, воин. Спасибо за дочку…

Иосиф Виссарионович давно ушел, а в палате так и стояла мертвая тишина, которую наконец-то нарушил подозрительный подполковник:

— Дааа, кому рассказать, не поверят! Сам не верил. И не верю… — он покачал головой и, кряхтя, отвернулся к стенке. Нет! Ну не может же такого быть! Потому что быть не может!

А один из капитанов тоскливо поддержал:

— Кончилась лафа. Теперь все по распорядку! Сцать ходить под конвоем будем.

На что второй возразил:

— Дурак ты, Вася. Как тебя в Смерш взяли? Ее над немцами сбили. Неужели думаешь, ее тут охранять будут⁈ — и обратился к Яшке, — Слышь, десантура, а какая она?

— Обычная, — Рубенчик начал оживать, — Мы еще в Крыму познакомились, на Перекопе. Она меня, раненого вытащила… — парня несло, а тут такие благодарные слушатели и нет рядом Луки, чтобы угомонить не в меру говорливого друга. Тем более, тайны-то никакой и нет. Иначе товарищ Сталин предупредил бы. А значит… Тем более, за дверью мелькнуло любопытное личико Людочки.

[i] Сетанка/Сятанка/Сатанка — семейные прозвища Светланы Аллилуевой.

[ii] Моя хорошая

[iii] Стихотворение Фридриха Шиллера в переводе В. А. Жуковского «Рыцарь Тогенбург»

Утром первого мая немцы поздравили десантников отчаянной атакой при поддержке танков, которая была отбита с потерями для обеих сторон. Такие атаки повторялись в течение всего дня по всей линии соприкосновения. Складывалось ощущения, что враг в очередной раз пытается найти слабое место в обороне для прорыва на Оршу. Маргелов доложил об активизации противника в штаб Западного фронта, откуда тут же получил приказ держаться, во что бы то ни стало. Держаться, так держаться. Можно подумать когда-то было иначе. Они держались под Ленинградом, на Перекопе, теперь будут держаться здесь. Боеприпасы пополняются вовремя, раненым своевременная помощь оказывается, кого надо эвакуируют,личный состав хоть и не так хорошо, как хотелось бы, но пополнятся, огневая поддержка, дай только ориентиры и сестренки прилетят, решат все вопросы или танкисты Самохина наведут ужас на врага своими слонобоями, как их прозвали в бригаде. Так воевать можно. С болью вспомнились моряки-балтийцы которыми командовал зимой сорок первого. Сколько их осталось навечно на заснеженном берегу Финского залива. Тогда бы им так воевать. Они не то что Липки, Шлиссельбург бы с парнями взяли.

Германцы атаковали до самой ночи. Уже в сумерках откатились на свои позиции, оставив на поле перед окопами десантников семь догорающих танков и десятки трупов. А утром второго наступила тишина. Разведка доложила, что в Сметанино немецких войск нет. От Вонлярово до Катыни обнаружено скопление живой силы численностью около двух рот, при двух танках и семи бронетранспортерах. Судя по степени потрепанности подразделения, там расположились те, кто вчера атаковал позиции десантников. Дальше разведка не пошла, слишком велик был риск обнаружения. Почти сутки бойцы Маргелова ждали новой атакующей волны. Вертолетчицы сообщили, что у немцев наблюдается какая-то суета, вот и пришлось держать людей в напряжении. Но ничего не происходило. Тишина. До самой ночи ни одного огневого контакта. На запросы «что происходит», штаб фронта отвечал приказом держаться. У Маргелова сложилось впечатление, что там сами не очень владеют обстановкой.

А в ночь со второго на третье мая партизаны сообщили, что к ним вышли разведчики 179 стрелковой дивизии. Войска Западного и Калининского фронтов соединились, завершив полуохват Смоленской группировки противника. 4-го мая 1943 года совместным ударом партизан и бойцов 43 армии был освобожден город Рудня, 5-го мая 306-ая дивизия взяла поселок Сураж. Красная армия вплотную подошла к Витебску. Моделю ничего не оставалось, как сдать Смоленск. На фронте наступило затишье. Как говорят в сводках, оперативная пауза. Красная армия пополнялась личным составом, боеприпасами и техникой, подтягивала тылы, наводила порядок на освобожденных территориях. Немцы спешно старались укрепиться на новых позициях. Все прекрасно понимали, что Смоленская операция, это только начало, следующим будет Минск.

А еще несколько дней назад отбивавшие яростные немецкие атаки гвардейцы Перекопской воздушно-десантной бригады внезапно оказались в глубоком тылу. Десантники, насколько это возможно в полевых условиях приводили себя в порядок и отсыпались, ожидая нового приказа. А его все не было и не было. Маргелов пытался выяснить хоть что-то в штабе фронта, но там от него лишь отмахнулись. Мол, не до вас сейчас. Ждите, отдыхайте. Отдыхать это, конечно, хорошо. Но две тысячи с учетом потерь здоровых, сильных, молодых парней мающихся от безделья это большая головная боль для их командования. Людей надо было временно чем-то занять. Василий Филиппович не придумал ничего лучше, чем озадачить своих ребят восстановлением жилья для деревенских, пострадавших от боев. Может, оно и не правильно, но смотреть на то, как бабы с малыми ребятишками ютятся на пепелище своих домов, вытаскивая из-под черных головней уцелевший скарб и продукты было невыносимо. И самому Маргелову и его десантникам. Поэтому за наведение порядка люди взялись с энтузиазмом.