– Неужели спасены?.. – пробормотал он.

Мехари рухнул на землю и спрятал морду между колен. Де Сартен слез с верблюда и, по-прежнему прижимая к себе Эстер, укутанную в хайек[19], бросился туда, где что-то темнело. Песок и мелкие камешки градом падали с неба, страшно завывал ветер, горячий, словно исходил из жерла вулкана. Маркиз решительно направился к черноте впереди.

Это оказалась пещера, вероятно когда-то служившая логовом какому-нибудь зверю. Довольно высокая, неправильной формы, она уходила вглубь скалы на несколько метров. Песок под ногами был усыпан пожелтевшими от времени костями.

Осторожно опустив девушку, де Сартен обнаружил, что она не подает признаков жизни.

– Умерла?! – воскликнул он в ужасе. – Нет! Невозможно! Вода, ей нужна вода!

Забыв о песчаной буре, свирепствующей снаружи, и об опасности быть погребенным под толщей песка, маркиз выскочил из пещеры и подбежал к мехари, оставшемуся лежать на том же месте. Верблюда уже почти занесло песком. Де Сартен снял два изрядно похудевших бурдюка и побежал обратно, спотыкаясь и падая. Ветер валил с ног, песок слепил, забивал нос и рот, грозя задушить. Когда де Сартену удалось наконец добраться до расщелины, девушка уже очнулась.

– Маркиз! – вскричала она. – Я испугалась, что вы погибли.

– Я принес воду, попейте, – ответил тот, еле ворочая языком.

– Нет-нет, сначала вы…

– Не спорьте, пейте-пейте, я потом…

Сухие губы Эстер приникли к бурдюку. Она пила большими глотками, не сводя благодарных глаз с маркиза. На ее алебастрово-белом лице – оттенок, столь характерный для марокканских евреек, затмевающих красотой даже креолок, – мало-помалу расцвел румянец.

– Спасибо, – произнесла она так нежно, что на сердце у маркиза стало горячо.

Он улыбнулся девушке, принял у нее бурдюк и, в свою очередь, прильнул к горлышку, еще влажному от ее губ. Ему почудилось, что вода, смочившая губы прекрасной Эстер, от этого стала еще слаще, еще свежее и придает ему новые силы.

Бережно, чтобы не пролить ни капли драгоценной влаги, маркиз положил оба бурдюка у стены и оглянулся на вход, словно избегая смотреть в черные, ярко блестевшие глаза Эстер. Та не отрывала от него взгляда.

– Где же ваш брат?.. И Рокко… – прошептал он.

– Вы их не видели? – с тревогой спросила Эстер.

– Нет, не видел, – ответил маркиз, сам изумляясь тому, что совершенно позабыл о товарищах.

– Может быть, они тоже нашли какую-нибудь пещеру?

– Хотите, я пойду их поищу?

– Это слишком опасно, маркиз. Разве вы не слышите, как воет ветер? Как бьет о камни песок?

– Вы правы, Эстер, но я не могу сидеть сложа руки, в то время как мои друзья погибают.

Сказав это, он направился к выходу, однако тут же понял, что ничего не получится.

В Сахаре свирепствовала песчаная буря. Зрелище было жутким. Барханы исчезали на глазах, будто снежные сугробы под ветром, делавшимся все горячее и беспощаднее. Песчаная муть окончательно скрыла весь небосвод.

Огненный полог метался туда-сюда, то взмывая вверх, то падая вниз и вновь круговертью вздымаясь в высоту. Временами сквозь мглу пробивался ярко-алый солнечный диск, и тогда казалось, что пустыня объята пожаром, а в небе извергаются сотни вулканов. Со всех сторон неслись рокот и завывание усиливающегося ветра.

У входа в пещеру начал скапливаться песчаный вал, грозя похоронить беглецов. То и дело с вершины скалы с грохотом падали камни и, подпрыгивая, катились по земле, погоняемые ветром.

– Маркиз, – Эстер прижалась к корсиканцу, – я боюсь!

– Здесь нам нечего бояться, – отвечал де Сартен, обнимая девушку. – Не мы должны бояться, а люди, оставшиеся с караваном.

– И мой брат?

– Эстер, я уверен, он тоже добрался до какого-нибудь убежища. Может быть, они куда ближе, чем мы думаем. Отдохните, мадемуазель, вы же устали. Подождем, пока самум не утихомирится.

– Вы правы, я едва держусь на ногах. Дышать тяжело.

– Прилягте в том уголке, а я останусь на страже. Если что-нибудь случится, разбужу вас.

Девушка, чувствуя себя совершенно разбитой и оглушенной, свернулась калачиком в дальнем конце пещеры, маркиз же растянулся прямо у входа. Он вслушивался в рев бури, надеясь различить голоса друзей.

Де Сартен ощущал, что впадает в дурманное оцепенение, вероятно вызванное сильной жарой и недостатком воздуха. Веки отяжелели. Он оглянулся на Эстер, сжавшуюся на песке, подсунув локоть под голову: глаза закрыты, дыхание частое и лихорадочное. Ей тоже определенно не хватало кислорода.

– Немного сна пойдет ей на пользу, – пробормотал маркиз.

Сам он, борясь с навалившейся дурнотой, остался на страже. Потом веки его сами собой закрылись. Вой ветра словно бы стих и доносился откуда-то издалека. Де Сартена охватила блаженная истома, манящая отдаться ей без остатка.

Некоторое время он сопротивлялся дремоте, затем провалился в темноту. А песок, гонимый ветром, продолжал заносить выход из расщелины, угрожая заживо похоронить двоих беглецов.

Проспав, должно быть, часа два-три, маркиз открыл глаза. Вокруг стоял полумрак, сильно его удививший. Неужели наступила ночь? Быть того не может. Де Сартен резко сел, огляделся, и ужас охватил его сердце: выход из пещеры оказался совершенно завален песком. Свет сочился из полуфутовой щели в потолке, пролезть сквозь которую не смог бы даже тощий подросток.

– Мы в ловушке! – вскричал маркиз, и кровь застыла у него в жилах.

Поднявшись на ноги, он вытянулся вверх, насколько было возможно, и прислушался. Судя по глухому гулу и злобному вою, самум продолжал бушевать.

– Буря еще ярится, – с дрожью в голосе произнес де Сартен, – следовательно песок будет скапливаться и дальше.

Он подошел к Эстер. Та спала, все так же положив прекрасную головку на локоть правой руки. Ее губы чуть-чуть улыбались, показывая белые зубки. Легкий румянец придавал коже оттенок розового шелка.

– Спит и видит сны, – прошептал маркиз. – Каким ужасным будет ее пробуждение.

Он направился было к куче песка, но вновь оглянулся на девушку. Ему послышался глубокий вздох.

– Эстер! – позвал де Сартен.

Она открыла глаза, села и спросила:

– Где я?

– В безопасности.

– Но… Маркиз, почему здесь так темно?

– Боюсь, у меня для вас плохие новости. Выход занесен песком.

– О господи! Где же мой брат? И… другие?

– Неизвестно. Полагаю, тоже сидят в убежище. Самум еще не закончился.

– А выход уже завален песком? Значит, мы погибли.

– Не теряйте присутствия духа. Мы выберемся.

– Как?! Я не представляю.

– Пока не знаю. Что-нибудь придумаем. Возможно, песка меньше, чем нам кажется.

– Я боюсь, маркиз…

– Чего, Эстер? Меня?

– Вас? Разумеется, нет! – живо воскликнула девушка. – Боюсь, что мы не сможем выйти отсюда, боюсь смерти. Мы одни и затеряны в самом сердце пустыни…

– У нас есть друзья.

– Откуда им знать, где мы? Они никогда не найдут нас под этими песками.

Маркиз побледнел и ничего не ответил. Действительно, даже если предположить, что Бен, Рокко и погонщики выжили, откуда они узнают, где искать их с Эстер? Как поймут, что два человек погребены в толще скал?

Оба замолчали. Эстер с тревогой смотрела на маркиза, ожидая ответа, хотя бы слова, которое могло вселить надежду в ее сердце. Увы, маркиз таких слов не находил.

– Да, мы затерялись в пустыне, это правда, – произнес наконец он. – Ничего, я попробую пробить толщу песка выстрелами из винтовки.

– Нас засыплет.

– Такая опасность есть. Однако мы попробуем.

Де Сартен взял винтовку, перезарядил, подошел к куче песка и с силой вогнал в нее ствол. Потревоженный песок начал с шорохом осыпаться прямо ему под ноги.

– Чересчур сухой, – пробормотал он и, пожав плечами, извлек ствол.

– Получается, путь к свободе нам преграждает гора песка, и, чтобы нас откопать, требуется дюжина крепких мужчин с лопатами, – заключила Эстер.