– Когда-то я думала, что всегда буду принадлежать только одному мужчине. Мой муж Тайра был для меня всем. До сих пор корю себя, что не ушла за ним. Осталась ради дочери.

Токугава молчал. Тогда Шинджу повернулась к нему.

– Ты, наверное, тоже хотел бы, чтобы твоя жена была жива?

Он отвел глаза и пожал плечами.

– Я мечтаю, чтобы ты любила меня так же, как его. Но, наверное, хочу слишком многого.

Шинджу безмолвствовала, глядя на него долгим взглядом. Над ними печально светила, отливая жемчужным цветом, белая луна. Она ревниво взирала сверху, выхватывая из темноты ночи их красоту. Но как не пыталась, не могла присвоить себе ни толики.

Все знают, какими яркими могут быть солнечные зайчики. Но сегодня Шинджу обнаружила, что бывают и лунные. Их можно наблюдать в такую вот светлую ночь, подкравшуюся пушистой кошкой. На воде они бегают по лунной дорожке…

Его рука мягко взяла ее за затылок, утонув в густых волосах. Запах ириса, разговоры у открытого окна, из которого на них дышало море, сладкое сливовое вино… Токугава крепко обнял ее, прижал к себе и поймал попытавшиеся было ускользнуть в кокетливом порыве губы. Что ни говори – он на голову выше и намного сильнее, так что этому стройному чуду было бессмысленно сопротивляться. Да она и не пыталась. Губы ответили на поцелуй, ладони погладили его плечи, и борьба стала не нужна. Затем он поднял ее и понес к футону. Она положила головку ему на плечо, щекоча кожу теплым дыханием. Сегун затушил свечи, оставив в комнате лишь рассеянное лунное сияние. Пoдушeчки пaльцeв зaскoльзили пo бaрхaту кoжи – по плечу, спинe, животу, бeдрам. Едва ощутимые легкие касания. Не зря женское тело сравнивают с музыкальным инструментом. Токугава считал себя очень искусным музыкантом и сегодня желал исполнить незабываемую мелодию удовольствия на этой флейте фуэ. И, может быть, подарить жизнь кому-то еще.

…Кажется, прошло невероятно много времени, прежде чем в комнате воцарилось размеренное дыхание и тишина. Тeпeрь в ней нe было нaпряжeния, нeвыскaзaнных слoв или зaтaенных oбид. A что вмeстo них? Спoкoйствиe, удoвoльствиe, нeгa, и, нaвeрнoe, рoбкиe рoстки зaрoждaющeгoся дoвeрия. Свет луны отодвинул тени, и не осталось гнетущих тайн. Прижавшись плотнее, Шинджу закинула на любимого мужчину стройную ножку, удобно устроилась на его плече и практически сразу заснула.

Она спала, а Токугава, всегда такой хладнокровный и не расположенный20608d

к мечтаниям, раздумывал, как объявит любимую своей супругой. Представлял этот момент во всех красках, и все ему казалось недостаточно торжественным. Ему виделась Шинджу в великолепной алой с золотом парчовой накидке учикаке[3], величественно ступающая рядом с ним по главной зале его дворца… О, он сделает ее первой дамой Японии! Она забудет все, что пережила по его вине! Погруженный в подобные мысли сегун незаметно заснул.

Проспали любовники не долго. Еще не было и полуночи, когда они вновь принялись упоенно целоваться. Но в какой-то миг оба услышали странные звуки за стеной. Шинджу отпрянула.

– Что это? – прошептала она – Охрана?

– Ты же знаешь что здесь, в башне, нет охраны.

Токугава убрал солдат из башни, где жила Шинджу чтобы она не думала, что ее стерегут как пленницу. Военные были только снаружи.

– Тогда что…

Сегун закрыл ей рот ладонью и прислушался.

– Тебе надо спрятаться!

Он втолкнул ее в потайную комнату, дверь в которую невозможно было разглядеть, если не знаешь о ее существовании, и бросил туда же первую, попавшуюся под руку одежду женщины, сам на ходу застегивая штаны хакама. И вовремя, ибо в следующую секунду в комнату ворвался высокий человек в одеянии самурая. В его руках была катана. Токугава успел схватить свой короткий меч вакидзаси и принять боевую позицию. Обнаженный по пояс сегун был широкоплеч и крепок. И хотя Ихара превосходил японца в росте, по сравнению с коренастым и плотным Токугавой он выглядел гораздо стройнее. Завязался бой – противоборцы закружились по комнате так, что у Маны зарябило в глазах. Никто из противников не сказал ни слова. Токугава в полумраке без труда узнал француза. И понял, зачем тот пробрался сюда. Но что-то объяснять не было времени. Мана с ужасом смотрела на сверкающие в темноте клинки. От звона стали шумело в ушах. По имевшимся у них сведениям Токугава был в отъезде, а он оказался тут, да еще и во всеоружии. У Ихары не было выбора. Он вступил в бой. Но где же Шинджу? Ее не было видно.

Операция по спасению госпожи Хоши, казалось, была продумана до мелочей. Сегун в эту ночь никак не мог находиться в крепости, поэтому сегодня все и должно было решиться. С восточной стороны башня нависала над морем, так что по этой стене к комнате Шинджу было не добраться. Под покровом ночи Мана, цепкая и легкая, как кошка, с помощью надетых на пальцы железных крючков взобралась по стене южной стороны башни. Окно одной из комнат легко поддалось, внутри было пусто. Молодая женщина проверила дверь – открыто. Тогда она сбросила вниз конец каната, а другой его конец прочно закрепила за одну из деревянных балок. Ихара быстро взлетел наверх.

Застигнутый врасплох Токугава был странно рассеян. Это так непохоже на опытного, закаленного в боях сегуна. Он явно не ожидал нападения здесь, считая крепость полностью безопасной. Наедине с любовницей Токугава совершенно расслаблялся и терял бдительность. Сейчас, отражая удары, корил себя за свою беспечность. В какой-то момент по его руке в районе кисти пришелся сильный удар, но не режущий, а плашмя. От боли пальцы невольно разжались и меч отлетел в сторону. Сегун отступил к стене. Теперь он был в полной власти Ихары. Тот приблизился.

– Только не убивай! – воскликнула взволнованная Мана.

Нет, убивать безоружного он не собирался. Хотя можно ли назвать японского воина безоружным… Ему нужно было открыто сказать Токугаве, зачем они пришли и что думают об этом бесчестном человеке. Но он даже рот не успел открыть. После крика Маны случилось что-то странное. Одна из стен на мгновение раздвинулась, пропустив луч света и гибкую фигурку в черном. Тень бросилась к сражающимся и оказалась между ними, прикрывая собой сегуна. Ихара, решив, что это кто-то из людей Токугавы. Среагировал моментально, но его катана встретила на своем пути не лезвие другого меча, а живую горячую плоть.

Фигурка, прижав руку к груди со стороны сердца, упала с тихим стоном. Сегун словно пробудился от какого-то наваждения. Он изменился в лице и вдруг, вместо того, чтобы схватить меч и броситься на противника, опустился на колени. Все растерянно глядели, как он бережно приподнял голову упавшего человека, снял черный шелковый капюшон и стал всматриваться в блестящие глаза, из которых уходила жизнь. Мана тихо вскрикнула, Ихара издал звук, словно задыхается. Грудь действительно сжало так, что стало трудно вдохнуть. Это была Шинджу!

Токугава сидел на полу и отрешенно гладил рукой гладкий лоб и блестящие темные волосы любимой, смотрел в родное и такое прекрасное, но уже мертвое лицо. А вдруг шевельнутся веки, затрепещут ресницы и она откроет глаза? Вдруг все это просто сон? Разве мог он сам стать виновником ее гибели? О нет! Сегун уже не видел двух посторонних людей рядом, не видел вбежавшую Аю. Не ощущал, как из его глаз беззвучно скользят по лицу слезы… Кажется, вздумай сейчас кто-нибудь покуситься на его жизнь – он бы даже не сопротивлялся.

Ихара стоял неподвижный и мертвенно бледный. Рука с мечом была опущена. Лезвие поблескивало в свете луны. Не могло быть даже надежды на чудо. Тот, чье тело пронзила катана, всегда обречен…

Кажется, единственным человеком, остававшимся в здравом уме в этот момент, была Ая. Она медленно приблизилась к сегуну, и положила руку на его горячее плечо.

– Она не хотела бы, чтобы ты плакал. Она очень любила жизнь и веселье. Совсем не по-японски. За это ее отец часто ругал.

– Она так боялась умирать… – прозвучал глухой шепот Токугавы.

Касэн не мог больше переносить эту тягостную и мрачную атмосферу. Он подошел к окну, и толчком распахнул его, чтобы вдохнуть свежего морского воздуха. Перед глазами стоял тонкий силуэт в шелковом одеянии цвета зари – такой он увидел Шинджу на корабле, плывущем в Европу.