В Версаль двор прибыл всего два дня назад, и вот Людовик приказал устроить охоту. При этом дворец еще не был полностью завершен. Строительные и отделочные работы велись непрерывно. Хотя это не мешало придворным разместиться в комнатах и целыми днями развлекать себя, красиво бездельничая.
Ивона, как героя, спасшего своего командира, теперь повсюду чествовали, приглашали на приемы и торжества. На этой охоте он тоже вынужден был присутствовать. Однако находиться среди всей этой довольной жизнью легкомысленной толпы ему было еще более невыносимо, чем сидеть в одиночестве в своей квартирке в Париже. Жонсьер постарался углубиться как можно дальше в лес, чтобы никто не мог досаждать ему восхищениями, поздравлениями и сочувствующими взглядами. Однако долго быть наедине с самим собой ему не позволили. Когда буквально на него из-за зарослей орешника верхом на рыжей лошадке вылетела девушка в коралловой амазонке, Ивон едва успел отпрянуть. Править конем одной рукой было не трудно, а вот забираться на него оказалось задачей довольно непростой. Не хватало еще вывалиться из седла по вине какой-то дурочки!
В следующий момент рыжая кобыла оступилась, и всадница рухнула на землю. По всей видимости, девчонка ощутимо ударилась или сильно испугалась, поскольку теперь она лежала без чувств. Шевалье почти не удился, узнав в ней мадемуазель де Вард. Даже подумал, что она нарочно примчалась сюда, увидев, в какую сторону он направился.
Спрыгнув с коня, молодой человек наклонился над Софи и позвал ее по имени. Никакой реакции не последовало. Ивон легонько похлопал девушку по щекам, но она и после этого не очнулась.
Чем дольше мадемуазель де Вард не приходила в себя, тем отчетливее в сердце Жонсьера закрадывался страх. Он не раз слышал, как вполне невинное падение с лошади стоило людям возможности двигаться и даже жизни. Что если она повредила спину или шею? Им уже почти овладела паника, когда поблизости послышались стук конских копыт и голоса. Впереди ехал Ихара Касэн с неизменными мечами на боку и луком за спиной, а за ним еще несколько молодых дворян. Вид лежащей без сознания сестры заставил юношу в волнении спрыгнуть с коня и броситься к девушке. Но завидев давнего врага, самурай стиснул зубы от ярости.
– Н-немедленно отойдите от моей сестры! Что вы с ней сделали? – воскликнул он.
– Она просто упала с лошади. Я случайно оказался рядом, – почти спокойно ответил Ивон.
Ихара смерил шевалье недоверчивым взглядом.
– Уходите, если не хотите лишиться и в-второй руки!
Ивон смертельно побледнел и отступил. Удар был жестоким. Самурай не забыл тот оскорбительный выкрик «проклятый заика», и теперь ужалил Ивона его увечьем. Жонсьер собирался что-то сказать, но в этот момент Софи вздохнула, приходя в себя. Девушка подняла голову и непонимающе огляделась вокруг. В голове шумело, поэтому голоса окружающих доносились до нее сначала не четко.
– Это он п-причинил вам боль? – строго спросил Ихара, помогая сестре подняться. – Отвечайте и не смейте мне врать!
– Нет, Кристиан, я сама не поняла, как упала. Месье де Жонсьера даже не было рядом в этот момент.
– Как вы себя чувствуете сейчас?
– Немного кружится голова, – пожаловалась девушка.
– П-пойдемте отсюда, – сказал ей брат.
Повернувшись к неподвижно стоявшему в стороне Ивону, Касэн произнес, угрожающе положив руку на рукоять меча:
– Никогда не п-позволю, чтобы моя сестра находилась с вами наедине. Она уже не так наивна и б-больше не будет восторженно хлопать ресницами при виде какого-нибудь глуповатого хлыща вроде в-вас. Тем более что она п-просватанная невеста!
Некоторое время Ивон глядел им вслед. Софи, пока Ихара вел ее, придерживая за руку, несколько раз оглянулась к шевалье, но так ничего и не решилась сказать.
Оставшись один, Ивон поймал за узду коня, размышляя, как теперь забраться на него без помощи слуги. А потом вдруг со злостью ударил кулаком в ствол стоящего поблизости дерева с такой силой, что разбил в кровь костяшки пальцев. Алые струйки потекли по фалангам, и на листья росшего возле дерева папоротника упало несколько капель. Лучше бы он погиб на этой проклятой войне!
В тот же день на балу мадемуазель де Вард искала Ивона де Жонсьера в толпе придворных и все никак не находила. Отсутствие этого человека повергало ее в отчаяние. Лишь когда празднование плавно перетекло в дворцовый парк, и должен был начаться фейерверк, Софи, спешащая на улицу, увидела молодого придворного сидящим в затемненной нише и отрешенно глядящим в окно, где все веселились, все сверкало огнями, и откуда лилась волнительная, завораживающая музыка. При виде девушки он состроил недовольную гримасу.
– Я хочу поддержать вас, но вы меня отталкиваете, – сказала она, остановившись рядом.
– Мне не нужно, чтобы вы меня поддерживали, – пробурчал Ивон.
– Я знаю, что вы чувствуете.
– Вы не можете этого знать! – со злостью воскликнул он и зашагал прочь.
Вечером мадемуазель де Вард, больше не сдерживая чувств, расплакалась у матери на груди. Граф еще не вернулся с карточной игры у короля, поэтому девушка могла не прятать слезы.
– Я понимаю, тебе сейчас кажется, что весь твой мир рушится, – говорила графиня. – Но наступит время, даже быстрее, чем ты думаешь, когда ты станешь взрослой женщиной и сможешь сама решать, как тебе жить. Сейчас ты не понимаешь этого, но быть женой не плохо и не страшно.
– Когда любишь, то да!
– И еще когда тебя любят, не забывай об этом, – заметила Александрин.
– Наверное, вы правы, матушка… Ивон меня совсем не любит. Я думала, что новость о том, что меня посватали, заставит его действовать. Идиотка. Я никогда не смогу ему понравится, – прошептала Софи.
– Сможешь. Дай ему время, – ответила ей мадам де Вард. – Только пока ты еще слишком молода, чтобы понять, правда ли тебе нужен этот человек и стоит ли из-за него терзать себе сердце…
Графиня в глубине души чувствовала, что совершает ошибку, за спиной мужа поддерживая дочь в ее увлечении Ивоном де Жонсьером, но ей было слишком жаль Софи. Единственное, на что надеялась мадам де Вард – маркиз де Локонте сможет проявить достаточно терпения и деликатности, чтобы понравится ее дочери, и сумеет ее приручить. Сама она когда-то видела будущего супруга Софи, и помнила его довольно красивым, умным и доброжелательным мужчиной. Да граф и не мог выбрать для девочки кого-то недостойного. Он очень любил и оберегал Софи, несмотря на то, что порой бывал с ней чересчур строг.
Девушка уже заснула, когда Франсуа де Вард, наконец, вошел в апартаменты, отведенные в Версале его семье. Супруга рассказала ему о новостях, произошедших за день, ибо они почти не виделись из-за того, что граф был обязан участвовать в совещаниях и деловых переговорах министров его величества.
– Вы показали нашей гостье красоты Версаля? – поинтересовался Франсуа. – Хотя, я слышал, императорский дворец в Японии не менее красив.
– Нет, мадам Хоши сегодня почти не покидала своей комнаты.
– Что с ней случилось? Мне тоже показалось, что она не в настроении или неважно себя чувствует.
– Да, но вы же знаете Шинджу. Она делает вид, что все в порядке, – пожала плечами Александрин. – Хотя это не так. На днях она просила меня посоветовать ей врача, который специализируется на женских проблемах. Я назвала доктора Пуосанье. Он хорошо известен в Версале.
Графиня не заметила, как изменилось выражение лица мужа. Будучи довольно проницательным человеком, граф сразу догадался, что могло быть причиной недомогания японки. На следующий день, отправляясь на церемонию пробуждения короля, Вард навестил мадам Хоши. Та сидела в кресле, облаченная в желтый шелковый халат с широкими рукавами, расшитый золотой нитью. Ее темных волос, разделенных на прямой пробор, еще не касалась рука служанки. Было не удивительно, почему она так сильно привлекала мужчин. Шокировали и опьяняли до спазмов в паху эти ее повадки и взгляд дикой кошки, недоступной и всем чужой, а потому такой загадочной.
