Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

— Уж если я что нибудь захочу, то непременно добьюсь своего, — говорила сама с собой мадам Горохова. — Уж лучше мне никогда не перечить. Я своего никому не уступлю. Вот ни столичко! — сказала мадам Горохова, отрезая от моркови каплюшечный кусочек.

В это время по корридору мимо кухни прошёл Алексеев.

— Алексей Алексеевич! — крикнула мадам Горохова. — Куда вы уходите?

— Я не ухожу, Виктория Тимофеевна, — сказал Алексеев, останавливаясь в дверях. — Это я в ванную шёл.

<1936–1938>

* * *

— Есть-ли что ни будь на земле, что имело бы значение и могло бы даже изменить ход событий не только на земле, но в других мирах? — спросил я своего учителя.

— Есть, — ответил мне мой учитель.

— Что же это? — спросил я.

— Это… — начал мой учитель и вдруг замолчал.

Я стоял и напряженно ждал его ответа. А он молчал.

И я стоял и молчал.

И он молчал.

И я стоял и молчал.

И он молчал.

Мы оба стоим и молчим.

Хо — ля — ля!

Мы оба стоим и молчим!

Хо — лэ — лэ!

Да да, мы оба стоим и молчим!

16–17 июля 1937 года
Даниил Хармс

Пассакалия № 1

Тихая вода покачивалась у моих ног.

Я смотрел в темную воду и видел небо.

Тут, на этом самом месте, Лигудим скажет мне формулу постраения несуществующих предметов.

Я буду ждать до пяти часов, и если Лигудим за это время не покажется среди тех деревьев, я уйду. Мое ожидание становится обидным. Вот уже два с половиной часа стою я тут, и тихая вода покачивается у моих ног.

Я сунул в воду палку. И вдруг под водой кто то схватил мою палку и дёрнул. Я выпустил палку из рук и деревянная палка ушла под воду с такой быстротой, что даже свистнула.

Растерянный и испуганный стоял я около воды.

_____

Лигудим пришел ровно в пять. Это было ровно в пять, потому что на том берегу промчался поезд: ежедневно ровно в пять он пролетает мимо того домика.

Лигудим спросил меня, почему я так бледен. Я сказал. Прошло четыре минуты, в течении которых Лигудим смотрел в темную воду. Потом он сказал: «Это не имеет формулы. Такими вещами можно пугать детей, но для нас это неинтересно. Мы не собиратели фантастических сюжетов. Нашему сердцу милы только бессмысленные поступки. Народное творчество и Гофман противны нам. Частокол стоит между нами и подобными загадочными случаями».

Лигудим повертел головой во все стороны и, пятясь, вышел из поля моего зрения.

10 ноября 1937 года.

Грязная личность

Сенька стукнул Федьку по морде и спрятался под коммод.

Федька достал кочергой Сеньку из под коммода и оторвал ему правое ухо.

Сенька вывернулся из рук Федьки и с оторванным ухом в руках побежал к соседям.

Но Федька догнал Сеньку и двинул его сахарницей по голове.

Сенька упал и, кажется, умер.

Тогда Федька уложил вещи в чемодан и уехал во Владивосток.

_____

Во Владивостоке Федька стал портным; собственно говоря, он стал не совсем портным, потому что шил только дамское белье, преимущественно, панталоны и бюстхальтеры. Дамы не стеснялись Федьки, прямо при нём поднимали свои юбки, и Федька снимал с них мерку.

Федька, что называется, насмотрелся видов.

_____

Федька — грязная личность.

Федька — убийца Сеньки.

Федька — сладострасник.

Федька — обжора, потому, что он каждый вечер съедал по двенадцати котлет. У Федьки вырос такой живот, что он сделал себе корсет и стал его носить.

Федька безсовестный человек: он отнимал на улице у встречных детей деньги, он подставлял старичкам подножку и пугал старух, занося над ними руку, а когда перепуганная старуха шарахалась в сторону, Федька делал вид, что поднял руку только для того, чтобы почесать себе голову.

_____

Кончилось тем, что к Федьке подошел Николай, стукнул его по морде и спрятался под шкап.

Федька достал Николая из под шкапа кочергой и разорвал ему рот.

Николай с разорванным ртом побежал к соседям, но Федька догнал его и ударил его пивной кружкой. Николай упал и умер.

А Федька собрал свои вещи и уехал из Владивостока………

21 ноября 1937 года.
Написано в два приёма.

Шапка

Отвечает один другому: «Не видал я их». «Как же ты их не видал, — говорит другой, — когда сам же на них шапки надевал?» «А вот, — говорит один, — шапки на них надевал, а их не видал». — «Да возможно ли это?» — говорит другой, с длинными усами. «Да, — говорит первый, — возможно», — и улыбается синим ртом. Тогда другой, который с длинными усами, пристает к синерожему, что бы тот объяснил ему, как это так возможно — шапки на людей надеть, а самих людей не заметить. А синерожий отказывается объяснять усатому, и кочает своей головой, и усмехается своим синим ртом.

— Ах ты, дьявол ты этакий, — говорит ему усатый. Морочишь ты меня, старика! Отвечай мне и не заворачивай мне мозги: видел ты их или не видел?

Усмехнулся еще раз другой, который синерожий, и вдруг исчез, только одна шапка осталсь в воздухе висеть.

— Ах, так вот кто ты такой! — сказал усатый старик и протянул руку за шапкой, а шапка от руки в сторону. Старик за шапкой, а шапка от него, не даётся в руки старику. Летит шапка по Некрасовской улице мимо булочной, мимо бань. Из пивной народ выбегает, на шапку с удивлением смотрит и обратно в пивную уходит. А старик бежит за шапкой, руки вперед вытянул, рот открыл: глаза у старика остеклянели, усы болтаются, а волосы перьями торчат во все стороны.

Добежал старик до Литейной, а там ему наперерез уже миллиционер бежит и еще какой то гражданин в сером костюмчике. Схватили они безумного старика и повели его куда то.

Даниил Хармс
1 июля 1938 года

Поздравительное шествие

К семидесятилетию Наташи

Артомонов закрыл глаза, а Хрычов и Молотков стояли над Артомоновым и ждали.

— Ну же! Ну же! — торопил Хрычов.

А Молотков не утерпел и дёрнул стул, на котором сидел Артомонов, за задние нижки, и Артамонов свалился на пол.

— Ах так! — закричал Артомонов, поднимаясь на ноги. — Кто это меня со стула сбросил?

— Вы уж нас извините, — сказал Молотков, — мы ведь долго ждали, а вы всё молчите и молчите. Уж это меня чорт попутал. Очень уж нам нетерпелось.

— Не терпелось! — передразнил Артомонов. — А мне, пожилому человеку, по полу валяться? Эх, вы! Стыдно!

Артомонов стряхнул с себя соринки, приставшие к нему с пола и, сев опять на стул, закрыл глаза.

— Да что же это? А? Что же это? — заговорил вдруг Хрычов, глядя то на Молоткова, то на Артамонова.

Молотков постоял некоторое время в раздумье, а потом нагнулся и дернул задние ножки Артомоновского стула. Артомонов съехал со стула на пол.

— Это издевательство! — закричал Артомонов. — Это уже второй раз меня на пол скидывают! Это опять ты, Молотков?

— Да уж не знаю как сказать, товарищ Артомонов. Просто опять какое то помутнение в мозгу было. Вы уж нас извините, тов. Артомонов! Мы ведь это только от нетерпения! — сказал Молотков и чихнул.

— Пожалеете об этом, — сказал Артамонов, поднимаясь с пола. — Пожалеете, сукины дети!

Артамонов сел на стул.

— Я тебе этого не спущу, — сказал Артамонов и погрозил кому-то пальцем.

14
{"b":"840799","o":1}