— Часть меня тоже умерла. Вместе с ними часть меня исчезла. Все хорошие части меня ушли в землю вместе с ними, и с этого момента я решил, что мне не позволено ничего хорошего. Я этого не заслужил. Не только с моей мамой, но и с Софией и ребёнком — я был всего лишь чёртовым слабаком. Для них и для себя тоже. Я всегда называл своего отца трусом за то, что он покончил с собой только потому, что моей мамы не стало. У него всё ещё был я, и он, бл*ть, бросил меня. Я этого не понимал. Все, о чём я мог думать, это то, что это было моим наказанием за то, что я не защитил свою маму.

— Ты был молод, Эрик. Особенно с твоей мамой.

— Не имеет значения. Я знал лучше. Я знал, что лучше не открывать дверь этим мужчинам, и я знал, что лучше не позволять Софии уйти той ночью. Чувство вины… чёртова грёбаная хватка, которую он оказал на меня, была адской. Я был доволен тем, что был несчастен и жалел себя. Я просто ждал, что дьявол придёт и заберёт меня, утащит вниз, чтобы прожить вечность в огне, потому что там моё место. Но потом я понял, что жить без моей семьи, без Софии и ребёнка, которого мы создали вместе, было ещё хуже. Я жил в ещё более худшей версии ада.

Эрик встаёт и толкает меня на спину на кровать, а затем садится на меня верхом. Как и раньше, он баюкает моё лицо, но на этот раз нежнее.

— Но потом я встретил тебя. И впервые, как мне показалось, за всю мою жизнь я действительно увидел свет. Я увидел солнце вместо облаков, и когда я понял, как ты притягиваешь меня, я попытался оттолкнуть тебя, потому что знал, что ты достойна лучшего. И прежде чем ты начнёшь спорить, — он прижимает палец к моим губам, — это было раньше. До того, как ты ушла от меня, и до того, как я дал себе разрешение снова полюбить. Быть с кем-то, кто заставляет меня чувствовать себя живым.

Когда слеза скатывается с моего глаза, Эрик её большим пальцем. Возможно, другие женщины расстроились бы, услышав, как он говорит о своей бывшей, но для меня это просто показывает, что он заботливый, преданный и достойный мужчина.

— Я никогда, ни разу, не думал о будущем, о семье. Ни тогда, ни примерно час назад. Так что я чертовски перепугался. — Его губы растягиваются в небольшой улыбке. — Но я испугался, потому что мог это представить. Я могу представить себе семью с тобой. Я видел маленькую светловолосую девочку с косичками, бегающую по двору, а за ней гонится щенок.

Я смеюсь сквозь слёзы над образом, который он создаёт, потому что он похож на тот, что я тоже представляла, за исключением того, что это был бегающий вокруг мальчик с каштановыми волосами.

— Я не буду лгать тебе; я не знаю, готов ли я к этому прямо сейчас, но, если бы это случилось с тобой прямо сейчас, эта мысль только немного пугает меня.

— Немного пугает?

Он слезает с меня и перекатывается на бок.

— Мне очень жаль… за то, как я отреагировал, за алкоголь и всё остальное. Я просто… Я даже ещё не сказал тебе, что люблю тебя, а ты ни с того ни с сего огорошила меня чем-то подобным, и я облажался. Я так плохо отреагировал, и я хотел бы все исправить, но…

— Ты действительно только что сказал, что любишь меня?

— Да, — шепчет он. — Я так и сказал. Потому что так я чувствую.

Когда я сглатываю, моё горло горит, и слёзы снова щиплют глаза.

— Действительно?

— Да. Я влюбился в тебя в тот момент, когда увидел.

— Я не… — мои слова обрываются, когда я пытаюсь сформулировать то, что хочу сказать. — Я никогда раньше не слышала этих слов.

Его красивое лицо, такое выразительное от разных эмоций, пронизывающих нас сегодня вечером, смягчается, когда он проводит большим пальцем по моей щеке.

— Это упущение, детка, потому что ты действительно прекрасна.

— Я не знаю точно, на что похожа любовь. Я никогда ни к кому не испытывала таких чувств, как к тебе. Например… когда меня нет рядом с тобой, мне труднее дышать, а когда ты прикасаешься ко мне, всё остальное не имеет значения. Когда мы вместе, я, наконец, чувствую себя цельной, как будто какой-то части меня не хватало всю мою жизнь, а я даже не знала об этом.

Он улыбается.

— Да, я бы сказал, что это любовь, потому что я тоже это чувствую. Но есть также… первобытная потребность защитить тебя, которую я никогда раньше не испытывал. Мой отец часто говорил мне, что пока я не нашёл женщину, которая сделала так, что мне захотелось ударить мужчину, когда он даже посмотрел на неё, я не был по-настоящему влюблён.

— Я бы хотела с ним познакомиться.

— Он был чертовски крут. Их забрали у меня слишком рано, но мне повезло, что они вообще у меня были.

— Да. Я даже не знаю, кем были мои родители. Или есть, если они всё ещё живы.

— Мне больно, что ты воспитывалась без них.

Я пожимаю плечами.

— Думаю, что я никогда особо не задумывалась об этом.

— Мне действительно жаль, что я сорвался раньше. Но знай, что я заглажу свою вину перед тобой, я обещаю это. Когда ты забеременеешь, я буду только вне себя от радости. И я буду хорошим отцом; Я буду очень стараться быть таким человеком, на которого мои дети могут равняться. Прямо сейчас я не такой, и мне нужно это изменить.

— Я с этим не согласна. — Он из тех мужчин, кого я была бы более чем горда называть отцом своих детей. Дети… Это всё ещё так ново для меня, но я собираюсь принять тот факт, что мне есть чего ждать с нетерпением.

Эрик придвигается, скользит под одеяло, а затем придерживает его открытым, когда я передвигаюсь на свою сторону. Он притягивает меня к себе, я прижимаюсь спиной к мужской груди, и я держу его за руку своей.

— Люблю тебя, Полли.

— Я тоже тебя люблю.

Эрик

Мне больно не смеяться прямо сейчас, но то, как она закатывает истерику из-за подгоревших яиц, довольно мило. Мы проснулись этим утром, прижавшись друг к другу так же, как заснули прошлой ночью. Я чувствую, что это был поворотный момент в наших отношениях. Брак и дети — это то, что следует обсудить, если вы собираетесь вступать в долгосрочные отношения. И теперь, когда мы поговорили, и когда я избавился от первоначального шока, мы можем двигаться вперёд. Кроме того, до сих пор между нами было слишком много тяжёлого дерьма, так что я с нетерпением жду белой полосы.

— Я могу пойти и принести ещё яиц.

— Нет. — Она бросает сковородку в раковину. — Чёрт возьми.

— Это всего лишь яйца, детка. — Я подхожу к ней сзади и запираю в клетку своих рук, хватаясь за края столешницы. — Мы можем пойти и взять что-нибудь на вынос.

— Но я должна быть в состоянии приготовить завтрак своему парню.

Моё сердце слегка подпрыгивает, когда Полли произносит это.

— Твой парень?

— Ты же не собираешься говорить мне после того, что произошло прошлой ночью, что я не могу называть тебя своим парнем?!

Я хихикаю ей в шею и покусываю за ухо.

— Конечно, можешь. Ты можешь называть меня как хочешь, пока приходишь ко мне в постель каждую ночь.

Её плечи трясутся, и я понимаю, что она плачет. Поворачивая её в своих объятиях, я прижимаю девушку к себе.

— Перестань плакать, детка. Ты убиваешь меня.

— Не говори мне перестать плакать. Многое произошло за последние двадцать четыре часа, и мне позволено чувствовать то, что я хочу чувствовать, без того, чтобы ты говорил мне остановиться. Впервые за всю мою жизнь кто-то сказал мне, что любит меня и хочет иметь со мной семью, и это очень сложно переварить. Я даже не могу приготовить ему завтрак, и мне от этого грустно! Особенно с тех пор, как у меня месячные и мои гормоны сходят с ума.

— Это всё объясняет.

Она отрывает голову от моей груди, чтобы посмотреть на меня.

— Объясняет что?

— Почему ты такая капризная.

Её глаза вспыхивают, и маленький кулачок Полли ударяет меня по плечу.

— Ты не можешь так говорить!

— Что?

— Что я капризная.

— Эм. Ты только что сама так сказала.

— Это потому, что я могу. А ты не можешь.