Последние несколько лет были хорошими; мне не приходилось изматывать себя, работая так много, что я теряла сон и вес, как раньше. Но я делала это раньше и сделаю это снова. Я просто хотела бы, чтобы мне не приходилось этого делать. Я почувствовала вкус хорошей жизни — хотя некоторые могли бы возразить, что жизнь с человеком, который в итоге стал убийцей и сейчас сидит в тюрьме, — это не самая хорошая жизнь. Но это было лучше, чем всё, что я пробовала раньше. Он действительно был добр ко мне; у меня не было причин подозревать, что он ненормален.

Входная дверь звенит из-за колокольчика над ней, когда вхожу, и я слышу хихиканье. Дочь владельца, Рейн, выходит через кухонный проём со своим парнем Воном, владельцем тату-салона по соседству.

— Привет, Полли, — говорит она.

Вон кивает мне, направляясь к двери, в которую я только что вошла. Я иду в заднюю часть, чтобы повесить сумочку и избежать необходимости видеть или слушать, как они целуются. Они немного отвратительны. Для взрослой пары они ведут себя как подростки.

Очень горько, Полли?

Абсолютно последнее, что у меня на уме, — это мужчина. Мне не нужен кто-то, кто делал бы меня счастливой, и мне не нужен кто-то, кто заботился бы обо мне. Никогда больше. Честно говоря, я не против побыть одна. Я буду придерживаться идеи независимости, пока не умру.

Когда Рейн заходит на кухню, у неё мечтательное выражение лица, и только от этого зрелища я могу подавиться.

— Сегодня нет твоих предков? — спрашиваю я. Обычно её родители, владельцы этого кафе, приходят первыми и выполняют большую часть подготовительной работы.

— Нет. Они задержались в казино ещё на один день. Они вернутся завтра.

— Я могла бы сегодня прийти пораньше и помочь.

— Всё в порядке. Я сама справилась. Вон тоже помогал.

— Хорошо, — я повязываю фартук вокруг талии, — если тебе когда-нибудь понадобится помощь, просто позвони мне.

— Я так и сделаю. Спасибо, Полли.

Я выхожу вперёд, чтобы свернуть несколько столовых приборов и обдумать своё затруднительное положение. У меня нет мобильного телефона, так как же она вообще могла со мной связаться? Я никогда не нуждалась в нём раньше и не могу позволить себе купить его прямо сейчас. Дерьмо. Мне действительно нужно найти жильё, чтобы я могла хотя бы позвонить по стационарному телефону.

Один из постоянных клиентов приходит ровно в одиннадцать, и ещё до того, как он садится, я пишу его заказ на ежедневное специальное блюдо, жареный сыр и сливочно-томатный суп, затем подхожу к окну и отдаю Рейн, чтобы она могла его приготовить.

Когда её родителей здесь нет, это определённо более беспокойно, но мне это нравится, потому что это означает, что я остаюсь единственной официанткой, так что я получаю все чаевые.

День пролетает незаметно, и прежде чем вернуться домой, я заезжаю в магазин и покупаю газету. Люди все еще размещают объявления в газетах? Вероятно, мне следовало поискать другую работу несколько месяцев назад, но я медлила и отрицала это. Я отрицала многое… в основном то, как я позволила парню обмануть меня.

Никогда в своих самых смелых мечтах я не могла представить, каким испорченным окажется мужчина, с которым я жила, и это горькая пилюля, которую трудно проглотить… тем более, что он не первый мужчина, который воспользовался мной. Я познакомилась с Ричардом около четырёх лет назад, когда была на самом дне. Он нашёл меня рядом с мусорным баком, как кусок мусора. Я была за зданием, а он случайно шёл по переулку. Я уверена, что, если бы он не прошёл там тогда, я бы умерла.

Хотя в тот момент мне было всё равно в любом случае. Я была так взвинчена и испытывала такую сильную боль, что смерть была бы желанной. Воспоминания о том, что я чувствовала, всё ещё свежи, но, если бы вы приставили пистолет к моей голове и спросили меня, как я оказалась там, где была в тот день, я бы нажала на курок вместо ответа, потому что я ничего не помню. Я имею в виду, я знаю, кто накачал меня наркотиками, но я не знаю, как я дошла до того, что даже не могла поднять голову.

Что я действительно помню, так это боль, которую испытывало моё тело в последующие недели и месяцы. Боль, какой я никогда раньше в жизни не испытывала. Боль, которую я не думала, что смогу вынести. Ричард немедленно отвез меня в больницу, и когда я достаточно пришла в себя, я отчаянно боролась за то, чтобы выбраться оттуда. Я боролась с ним, и я боролась сама с собой. Я боролась с врачами, медсёстрами и терапевтами. Я хотела уйти, я хотела умереть. Какой смысл был в жизни, когда у меня не было ничего или никого, ради кого можно было бы жить?

Однако, оглядываясь назад, я не знала ничего другого. Я не знала, что он пытался сделать. У меня никогда не было никого, кто заботился бы обо мне настолько, чтобы помочь мне, а не мешать мне. Когда у вас буквально нет никого, кроме вас самих, вы очень быстро узнаёте, насколько жесток мир. Как холодны люди. И что независимо от того, как низко вы падаете, всегда есть другой уровень погружения.

Когда меня выгнали из приёмной семьи в восемнадцать лет, я сделала то, что должна была. Мне нужна была еда, а, чтобы добыть еду, мне нужны были деньги. Чтобы зарабатывать деньги, мне нужна была работа. Но кто возьмёт на работу девушку без опыта работы и без навыков? Никто. Я искала, я упрашивала, я требовала. И у меня наконец-то появился план.

Если бы я не боролась за себя, никто другой этого не сделал бы. Я отказалась становиться статистом. Я хотела лучшего. Я не хотела совершенства; я хотела только полунормального состояния. Безопасности. Стабильности. Я не думала, что просила слишком многого. И Ричард, он обеспечил всё это. Он был странным для многих людей, но мне было легко не замечать его настораживающего поведения, потому что для меня он был единственным человеком, который заботился обо мне. И это кое-что значило.

Всё, что я пытаюсь делать, — это жить день за днём без него. Сейчас я пытаюсь смириться со своей ситуацией. Надеясь на что-то… на что угодно, что поможет мне пройти через это.

30 дней спустя…

Окно со стороны водителя в дерьмовой машине, которую купил мне Ричард, опущено, хотя в воздухе прохладно. Я сижу через дорогу от своего дома — ну, того, что было моим домом, — когда куча людей входит и выходит из него. Одни несли мебель, другие — костюмы, некоторые — чистящие средства.

Вот оно. Меня официально выгнали. Заключительная глава об этом месте окончательно завершена. Я завожу громкий двигатель, поднимаю стекло и уезжаю. Мне посчастливилось снять супердешёвую квартиру над художественной студией в центре города. Арендная плата доступна по цене, так как она включает коммунальные услуги, а её близость к «Ланч-боксу» является бонусом. Это было настоящее чудо — найти её. Она маленькая — студия, — но она моя. У меня никогда не было ничего, что принадлежало бы только мне. Только моя.

Теперь пришло время пройти собеседование на другую работу, чтобы позволить себе свою квартиру плюс сэкономить деньги на будущее. Когда я подъезжаю к ночному клубу, я смотрю в зеркало заднего вида, понимая, что оно, вероятно, отвалится в любой день. Вместо того, чтобы наклонять его вниз, я подталкиваю себя вверх, чтобы избежать возможности того, что оно сломается. Интересно, заметит ли парень, с которым у меня собеседование, насколько пусты мои глаза? В последние несколько лет они действительно немного искрились, но теперь, когда я снова осталась одна, они стали… обречёнными. Интересно, заметит ли он, как мне на самом деле грустно?

Я улучаю мгновение, чтобы пожалеть себя, затем встряхиваю головой, мои светлые волосы свободно развеваются по плечам. Мои пальцы слегка дрожат, когда я вынимаю ключ из замка зажигания, но, когда я выхожу из машины и начинаю идти к двери, нервы проходят.

Чтобы получить эту работу, мне нужно быть уверенной в себе. Я должна показать им, что я могу это сделать. Что я могу с этим справиться. Мне нужна эта работа. Я не хочу уходить из закусочной, поэтому мне нужно что-нибудь вечером, и эта работа в клубе идеальна.