— Привет. Куда ты ходил?

— Привет. — Его пальцы снова скользят по моей скуле, прежде чем он убирает руку. — Только что позвонил Брэду и ввёл его в курс дела. Он собирается позвонить Рейн. Пока ты спишь, я пойду соберу кое-какие твои вещи, чтобы ты перенесла их потом ко мне домой. Есть ли что-то конкретное, что стоит взять?

Я чувствую, что должна немного протестовать, но это даже не стоит затраченных усилий. Я хочу быть с ним.

— У меня не так много вещей. — Это утверждение более верно, чем я хотела бы признаться себе, не говоря уже о том, чтобы произнести вслух.

— Хорошо. — Он наклоняется и целует меня в макушку. — Я вернусь через несколько часов.

— Хорошо.

***

— Я могу идти сама, Эрик. — Я пыхчу ему в грудь, пока он несёт меня вверх по лестнице.

— Знаю, но я хочу нести тебя, хорошо? — спрашивает он, но на самом деле это не вопрос. — Тебе нужно как можно больше отдыхать, и чем меньше ты будешь задевать свои рёбра, тем быстрее они заживут.

Зная, что я не выиграю этот спор, я прижимаюсь к нему ближе и впитываю свежий запах его одеколона. Он делал так последние пару дней, пока мы были у него дома. Когда мы ехали сюда из больницы, парень сообщил мне, что с этого момента я буду спать в его постели каждую ночь.

Когда мы добираемся до ванной комнаты, он проходит и сажает меня на край ванны. Я занимаюсь делами и ухожу, чтобы обнаружить, что покрывала на его кровати уже откинуты. Эрик держит меня за руку, когда я сажусь, и помогает мне снять рубашку через голову. Стоя на коленях, он снимает с меня обувь и носки, а после того, как я ложусь, снимает с меня леггинсы. Я остаюсь отдыхать в нижнем белье и майке.

Я слежу за ним, когда он идёт в ванную. Когда Эрик закрывает дверь, всё ещё видна небольшая щель, поэтому я выворачиваю шею, чтобы лучше видеть. Мужчина тянется за шею и стаскивает футболку, и когда он поворачивается, чтобы бросить её в корзину (серьёзно, он бросает свою одежду в корзину), он ловит мой взгляд.

Ничуть не смутившись, он идёт в туалет и поднимает сиденье. Я смеюсь, поворачивая голову, и через несколько минут Эрик выходит из ванной и садится рядом со мной. С нежностью, о которой я и не подозревала, он придвигается ко мне поближе. Его кончики пальцев скользят по моей коже, и когда парень добирается до моего живота прямо под низом моей майки, я хихикаю.

Эрик приподнимает ткань и запечатлевает поцелуй прямо рядом с моим пупком, затем откидывается назад и подпирает голову одной рукой.

— Ты великолепна, Полли. Ты это понимаешь?

Смущённая, я увожу тему подальше от себя.

— Твоя мама была великолепна.

Его лицо загорается.

— Да, была.

— Расскажи мне о ней.

— Она была потрясающей. В конце дня или, когда она возвращалась домой из поездки, она всегда уделяла мне своё безраздельное внимание. Ну, — он усмехается, — то есть, когда мой отец не отвлекал её. — Его пальцы перестают двигаться, и он перекатывается на спину. — Я всегда думал, что это так отвратительно, как сильно они были увлечены друг другом, но теперь я знаю, почему мой отец был таким с ней.

— Почему?

— Потому что я чувствую это с тобой. Потребность защищать, любить, обладать. Чувство, что, если я не прикоснусь к тебе, кто-нибудь заберёт тебя у меня. Желание быть внутри тебя каждую минуту дня, даже когда я сплю. Я сдерживаю ярость, чтобы убить ублюдка, который поднял на тебя руку. Я боюсь, что однажды ты проснёшься и поймёшь, что зря согласилась на такой кусок дерьма, как я. И я чувствую себя самым счастливым человеком в мире, когда ты улыбаешься мне

— Я чувствую то же самое, понимаешь?

— Это хорошо, детка, потому что я никогда и близко не подходил к тому, чтобы чувствовать то, что я делаю для тебя. — Он смотрит на синяк на моём лице. — Во мне накопилось много обиды и гнева, но я никогда раньше не думал о том, чтобы лишить кого-то жизни, и я клянусь, если я доберусь до этого ублюдка, я не думаю, что смогу остановиться, пока он не перестанет дышать.

— Это действительно мило и в то же время немного страшно, что ты хочешь кого-то убить.

— Кого-то, кто причинил боль моей женщине. Кого-то, кто пнул её так сильно, что сломал ребро. Кого-то, кто оставил синяки на её прекрасном лице и пустил ей кровь. Да, у меня не было бы проблем с тем, чтобы покончить с чьей-то жизнью.

С каждым произнесённым им словом его голос становится жёстче, и мой страх подскакивает на ступеньку выше.

— Может быть, нам не стоит это обсуждать.

Морщинки пролегают между его бровями, и он наклоняет голову.

— Ты боишься меня? — мужчина не даёт мне ответить. — Я бы никогда, никогда не причинил тебе вреда, Полли. Ты должна это знать.

— Я знаю, — быстро заверяю я его. — Я действительно знаю это. Но это не меняет того факта, что слышать, как ты так непреклонно говоришь об убийстве, немного страшно.

— Ты спрашивала о моей маме и о том, какой она была. Что ж, как бы сильно я её ни любил и какой бы совершенной она ни была, я был ближе к своему отцу. Я хотел быть им, когда вырасту. В моих глазах он был на ступеньку выше супергероя. Однако трудно помнить его только таким, потому что иногда я думаю, что он самый большой трус из-за того, что покончил с собой. Но он, чёрт возьми, любил мою мать. Он жил, чтобы сделать её счастливой и защитить её. Я видел, как он расправлялся с мужчинами, которые пытались преследовать её, и слышал угрозы, которые он им обещал. Он никогда никуда не ходил, не прикасаясь к ней, и когда она работала, его глаза были прикованы к ней.

— Я понимаю это, но она была знаменитостью.

Его щетина звучит как наждачная бумага, когда он трёт подбородок.

— Не имеет значения. Она была женой моего отца. Он любил её за то, кем она была, а не за её выбор профессии. Но я знаю, что, как бы он ни был зол, он никогда бы не причинил ей вреда. Точно так же, как я бы никогда не причинил тебе боль.

— Я знаю. — Я зеваю и пытаюсь скрыть это, но он видит и тянется, чтобы выключить лампу, прежде чем пристроиться рядом со мной. — Спокойной ночи, детка.

Это последние слова, которые я слышу, пока не засыпаю.

***

Я подскакиваю на кровати и делаю такой глубокий вдох, что мне кажется, что мои лёгкие вот-вот взорвутся, а потом морщусь от боли в боку.

— Чёрт, Поллс, ты в порядке?

— Да. — Я практически задыхаюсь. — Мне приснился плохой сон. Мне никогда не снятся плохие сны.

Рука Эрика ласкает мою спину, и я прихожу в себя, когда он передаёт мне свою силу.

— О чём был этот сон?

— Это сбивало с толку. Я не помню подробностей. Но я бежала и упала на парковке, и это то, что разбудило меня.

По мере того, как моё дыхание замедляется, его ускоряется.

— Чёрт возьми.

— Всё в порядке, — уверяю я мужчину, затем целую в щёку. — Давай спать.

Он поддерживает мою спину, когда я ложусь, а затем устраивается ещё ближе, чем раньше. Губы Эрика щекочут мою шею, и после последнего поцелуя он кладёт голову на подушку рядом со мной. Он сразу засыпает, а я всю ночь смотрю в потолок. Теперь, полностью проснувшись, я борюсь со своими демонами и пытаюсь держать их подальше.

Утро наступает слишком быстро… или недостаточно быстро, в зависимости от того, с какой стороны вы хотите на это посмотреть. Я пытаюсь выскользнуть из-под руки Эрика, но парень такой чертовски большой, что едва сдвинулся с места. Когда он трётся своим утренним стояком о моё бедро, мой живот мгновенно трепещет.

— Доброе утро, детка.

Я бы ответила ему, но его пальцы кружатся вокруг моей груди, его большой палец касается затвердевшего соска. Очень нежно он прокладывает дорожку вниз по передней части моей майки к подолу, а затем скользит рукой под ткань.

Мои бёдра изгибаются, когда он продолжает двигаться на юг. Так легко, что я едва чувствую это, он проводит своими ловкими пальцами между моих ног, дразня меня через материал трусиков. Он скользит кончиком указательного пальца снова и снова, слегка надавливая, а затем убирая его.