— Он нас уроет, если увидит, в каком виде она, — Минаев переживает. Глаза бегают.

— Тогда у нас невыполнимая задача, поднять ее на ноги в самые короткие сроки, — этот великан подхватывает меня на руки как пушинку, даже бровью не ведет, — Давай ее в северный корпус положим.

Игнат кивает. Мы выходим из помещения, вернее меня выносят. Только сейчас замечаю, что была в каком-то сыром, холодном подвале. Типа погреба.

Мы заходим в небольшую комнату, тут только кровать и тумба. Больше ничего. Мужчина кладет меня на мягкий матрас и накрывает пледом.

— Поспи, если получится. Болеть будет еще долго, я постараюсь вколоть тебе обезбол, но это будет часа через четыре. Пока терпи.

Я киваю как болванчик, спорить не хочется. Стараюсь вести себя тихо и не отсвечивать. С больной ногой я далеко не убегу, а если буду создавать много шума, меня точно прицепят к кровати. И тогда я вообще не убегу.

— Вот и умница! — он улыбается. Улыбка добрая, но теперь уж я точно никому не доверяю. У Минаева тоже когда-то была добрая и спокойная улыбка, а сейчас я здесь.

Уверена, что Паша меня вовсю уже ищет. Не знаю, найдет ли до того, как меня куда-то увезут, но точно найдет. Представляю в какой ярости он сейчас, мечется из угла в угол. Главное, чтобы глупостей не наделал, не убил никого в порыве гнева. Усмехаюсь сама себе, понимая, что закрыла бы глаза на любые его злодеяния, лишь бы он сейчас прижал меня к себе и сказал, что все будет хорошо. Во что же мы с тобой влипли, Федулов…

Две поломанные детские судьбы, и вроде как моя начала складываться, я обрела семью, работу, дом и уют, а жизнь все равно за нас все решила. Все равно столкнула спустя столько лет. Сначала я думала для того, чтобы я с ним раскиваталсь. Чтобы я стала тем самым бумерангом, который нанесет ему сокрушительный удар. А сейчас понимаю, что несмотря на все то, что я приобрела, я оставалась такой же раненой детдомовской девочкой. Которую потянуло в сторону такого же мальчика. И вот мы вместе в одном котле из обид, боли и разочарований. Только теперь у нас есть кое-что одно большое на двоих. Наши чувства.

Я не идеалистка, любовь не побеждает все. Но она точно уже победила меня, разрушила мои принципы, показала, что не всегда бывает так, как ты задумываешь. Что не стоит зарекаться. Сглатываю слезы, топя щемящее чувство в глубине сердца.

Как же я хочу увидеть тебя, родной.

Наши дни

Понимаю, что нужно отсюда выбираться. Паша, может, и найдет меня, но сколько времени у него это займет — я не знаю. Не могу ждать, полагаясь на судьбу или удобное стечение обстоятельств. Остался всего день, завтра меня увезут отсюда, куда — тоже не знаю. Из разговоров понятно, что меня кто-то ждет, и это очень влиятельный человек.

Бугай, он же Антон, как я выяснила, по образованию врач, но помогает сейчас Игнату по бизнесу. Разумеется, они не могли меня отвезти в больницу, поэтому Тони, как ласково его называет персонал, поручился поставить меня на ноги. Несмотря на похищение, отвращение к Антону я не испытываю, он лишь выполняет свои обязанности. Относится ко мне нормально, не хорошо и не плохо, главное, что вкалывает обезбол. Иначе я с ума бы сошла от боли, особенно в первый день.

Еще за мной присматривает Сергей, охранник. Он парень добрый, но туповат. Ему лишь дают задачи, а он беспрекословно их выполняет. Его недалекость ума мне на руку: иногда он таскает что-то сладкое к чаю, иногда отвечает на мои вопросы. В целом все, что я сейчас знаю — узнала от него. И третье лицо во всей этой истории, самое неприятное — Игнат. Заходил ко мне за все время два раза, но конструктивного диалога у нас не вышло. На вопросы он вообще не отвечает, а порой переходит на оскорбления, повторяя, словно попугай, как я могла связаться с Федуловым. Не его собачье дело это, как говорится, но мужчине неймется.

Правда есть еще один небольшой нюанс: вчера вечером он приперся ко мне пьяный вдрызг. Смотрел на меня и молчал, создавая максимально гнетущую и дискомфортную атмосферу. Пиком всего безрассудства оказалась его рука, которую он засунул мне в трусы. Хотелось бы сказать, что все обошлось, но нет…

Он орудовал у меня в интимном месте минут десять, пытаясь возбудить. Я плакала, было очень больно, остались ссадины и синяки. Дальше тот не пошел, но отмыться от ужасного чувства стыда и грязи у меня не получается. Перед глазами до сих пор его безжалостный взгляд, рука, трущая мою нежную плоть, и язык, ласкающий кожу на шее. И все-таки это отвратительно…

— Сереж, а ты можешь мне найти спортивные штаны и кофту с длинным рукавом? — отпиваю горячий чай.

— Зачем вам? — он не переступает границы и всегда обращается на вы, хотя уверена, мы одногодки, может, я даже чуть старше.

— Мне прохладно ночью спать, да и в целом целый день щеголять в майке и трусах, даже по периметру этой комнаты — неудобно.

Конечно, доля правды в этом есть. Но истинная причина моей просьбы — план, что родился у меня в голове почти сразу. План, который не имеет последовательных действий. Все, что я знаю — то, что хочу выбраться, и делать это без одежды — не лучший вариант.

— Так давайте я принесу вам обогреватель, — предлагает альтернативу, чем начинает меня раздражать, слишком много лишних слов. Я просто хочу одежду.

— Сереж, пожалуйста, я бы хотела штаны и кофту. Если ты не в состоянии выполнить такую плевую просьбу, я попрошу Антона, — намеренно манипулирую. Знаю, что парню важно себя зарекомендовать как самостоятельную личность, без помощи Антона, а уж тем более Игната.

— Не нужно, я принесу! — тут же вздрагивает. Ну вот и славно.

Еще через время приходит Тони, его-то я ждала. По Антону реально можно сверять часы, он появляется всегда минута в минуту, без опозданий. Поразительная пунктуальность. Дежурно интересуется состоянием ноги, меняя бинты. Я сама вижу, что дело плохо, рана заживает так себе. Мужчина делает укол, становится легче. К вечеру бедро ноет, и порой нестерпимо.

— Можешь мне дать какое-то снотворное? — обращаюсь к Тони, пока тот складывает все свои инструменты в чемоданчик.

— Плохо спишь? — интересуется, раскладывая блистеры по алфавиту. Это я знаю наверняка, так как каждая ячейка в его чемодане подписана буквами.

— Вообще не сплю.

Он кивает и протягивает пакетик с порошком.

— Это быстродействующее снотворное, завтра нам выезжать. Нужно, чтобы было легкое пробуждение, это должно помочь.

— Отлично, — забираю белый пакетик из его рук.

— Пей сейчас!

— Я пока не хочу, Тони. У меня еще не было ужина.

— Тогда загляну к тебе после ужина, чтоб ты выпила при мне, — а он не глупый, хочет проверить меня.

Что ж, тогда план меняется. Будем бежать перед ужином, хоть и кормят здесь очень вкусно. Словно в санатории побывала.

Антон уходит, и я замешиваю пакетик в чае, чтобы мутный осадок был не так сильно виден. Сейчас у меня будет одна попытка, решающая. Если не сработает, то считай пропала. Я мужалась все эти дни, вела себя спокойно и исполняла все приказы, идеальная пленница. Не перечила, не сопротивлялась. Только один раз позволила себе показать зубки, когда Минаев распустил свои клешни. Я научилась защищаться, терпеть, быть хитрой. Теперь настало время научиться быть спасательным кругом для себя.

Вспоминаю, как всегда нуждалась в защите со стороны: в детском доме меня защищали воспитательницы, потом приемные родители, дальше Алексей, Павел… Возможно, настало время стать той опорой для себя, в которой я так давно нуждалась.

— Сереж! — кричу, парень тут же вваливается в комнату, глядя на меня вопросительно. — С чаем что-то не то, он какой-то серый и ужасно невкусный.

Дабы не делать его совсем дураком, отпиваю немного из чашки.

— Че там? — он подносит к носу жидкость и принюхивается.

— Не знаю, попробуй, гадость редкостная!

Сейчас два варианта развития событий: или же он выпьет, и полдела в шляпе, или же план провален.