— Я не просила повара ничего сегодня печь. Отчего же такой праздник?
— Это не от нашего повара, сударыня, — тихо прошелестела Одетта, — их доставил посыльный. Подарок для госпожи герцогини.
— Подарок? От кого? Там была записка?
— Не знаю, сударыня, я ничего не видела. Отнести их на кухню? Или выбросить?
— Ну что ты! Конечно, нет. Наверное, господин герцог решил меня порадовать, — улыбнулась Сильвия служанке. — Ступай, благодарю тебя!
Она протянула руку к пирожному — они были малюсенькие, но такие аппетитные, — и откусила сразу большой кусок. — «Ммммм…», — ванили, на ее вкус, было слишком много, и еще привкус каких-то специй, который было не разобрать. В это мгновение в закрывающуюся дверь между ног служанки в комнату прорвался Ромул — любимый кот Патрика де Ланье. Его юноша не стал забирать из дома, пока жил с бабкой. Ромул слыл большим разбойником и делал все с невообразимой быстротой. Напакостил, и через мгновение его уже не было рядом. Кот одним прыжком вскочил на стол, смахнув в полете блюдо с пирожными, часть из которых оказалась на ковре, а часть — в золе камина, который давно следовало бы вычистить. Со стола проказник прыгнул прямо на пол и, проскакав по сладостям и превращая их в крошки, так же быстро ретировался из комнаты, пока Одетта охала и пыталась его изловить. Сильвия быстро забросила в рот единственное оставшееся у нее в руке надкушенное пирожное, а остатки других пришлось собрать и выкинуть.
Д´Арси все же прибыл к обеду, хоть и с небольшим опозданием. За трапезой Сильвия рассказала ему о сладком подарке от неизвестного дарителя и поинтересовалась, не сам ли супруг решил побаловать жену.
Герцог чуть нахмурил брови:
— Нет, я ничего не посылал тебе. В корзине не было записки? И посыльный ничего не передал на словах?
— Нет, от того я и удивилась. Но знаешь, теперь это уже и не важно. Ромул испортил весь подарок — не уцелело ни одного кусочка. Все равно они были не такие уж и вкусные, я успела лишь немного попробовать. Может быть, это прислала госпожа Д´Арси, чтобы напомнить нам о существовании наших детей?
— Моя мать предпочитает напоминать о себе личным визитом, а не какими-то подношениями. Сильвия, я прошу тебя, в следующий раз не принимай незнакомых подарков. Неизвестно, кто и за что может желать нам зла. Я никогда не рассказывал тебе, но однажды меня пытались отравить подобным образом.
Сильвия вскрикнула, прижав руки к лицу:
— Отравить? Пресвятая Дева!
— Не пугайся, — Александр некрепко сжал ее руку. — Для меня все закончилось хорошо. Для отравителя — не очень, но это же совсем другое дело, неправда ли?
История с пирожными была забыта. Вечером, когда супруги уже собирались отходить ко сну, Сильвия вдруг почувствовала резкую боль в животе. Настолько сильную, что, охнув, она практически сложилась пополам.
— Что с тобой?! — Герцог мгновенно оказался рядом.
— Не знаю, вдруг свело живот, но уже отпустило. — Сильвия улыбнулась. — Спокойной ночи, Александр.
— Спокойной ночи, Сильвия, — Д´Арси недоверчиво посмотрел на жену, но та уже безмятежно махала ему рукой на прощание. Супруги спали в разных спальнях. Так пожелала сама Сильвия, а Александр поддерживал любую ее просьбу. Он мечтал о возможности снова хотя бы обнять жену по — настоящему, а не только приложиться к ее руке. Но Сильвия предпочитала пока держать мужа на расстоянии.
Ночью Сильвия проснулась от еще более сильного спазма. Ей казалось, что в желудке ворочают раскаленные угли. Она с трудом поднялась с постели и, держась за живот, дошла до спальни мужа. Ей не пришлось стучать дважды.
Герцог спал чутко и немедленно открыл дверь. На пороге, опираясь о стену, в полусогнутой позе стояла Сильвия. Взглянув ей в лицо, герцог вздрогнул — оно было белым как полотно. А рука, за которую он взялся, чтобы помочь жене, холодна как лед.
— Так больно! — только и смогла произнести она.
Не тратя времени на разговоры, он подхватил женщину на руки и перенес в ее спальню, на ходу зовя слуг. Явившимся на крик хозяина слугам было приказано немедленно разыскать мэтра Тьери,
Сильвия лежала на постели, закрыв глаза и чуть постанывая. Чувствуя подступающую дурноту, она попыталась встать, чтобы дойти до уборной, но не успела, и ее вывернуло прямо на ковер у кровати.
— Александр, прости меня, — пробормотала Сильвия. — Вероятно, я съела что-то за ужином, мне показалось, что утиный пашет горчил.
— Не волнуйся, сейчас все уберут. — Д´Арси уже распорядился принести тазы, воду и полотенца, и Одетта, которая как раз внесла таз, тут же принялась оттирать следы на ковре. Герцог помог жене добраться до уборной и заставил выпить как можно больше жидкости, а потом сунуть два пальца в рот. Сильвия не понимала, для чего она это делает, но послушно следовала всем указаниям мужа. Ей пришлось проделать это дважды, пока ее не стало рвать просто водой.
Внешне мужчина был спокоен, не желая, чтобы Сильвия заметила, что ему дьявольски страшно. Все это казалось слишком похоже на отравление, и утиный пашет был тут явно ни при чем. Эти проклятые пирожные — он был уверен, что кто-то начинил их ядом, но Сильвии об этом пока знать не стоило. В те времена отравление соперника или соперницы, кровного врага было делом довольно обычным. Отравители не скупились на выдумку, пропитывая ядом перчатки, вымачивая в нем фрукты или запуская ядовитые пары в комнату через дымоход. Все хорошо помнили смерть короля Шарля. Д´Арси был тогда еще молод, только появился при дворе, но в свете шептались, что король умер не от болезни, а был отравлен по ошибке собственной матерью. Говорили, что его величество умирал в страшных мучениях.
Отравленное мясо, которое когда-то доставили и в дом самого Д´Арси, убило лишь его собаку. Герцог смог разыскать отравителя и сделать его кончину достоянием общественности, поэтому с тех пор никто не отваживался покушаться на него подобным образом, предпочитая все же оружие. Но пирожные — это кушание было явно рассчитано не на самого Д´Арси, а на его супругу. Значит, кто-то намеренно пытался отравить именно ее. Александр сжал виски: голова, казалось, сейчас лопнет от мыслей, вертящихся по кругу.
Если бы только знать, что за яд использовал убийца! Д´Арси не был знатоком в области врачевания, но слышал, что иногда отравившимся давали молоко. Считалось, что оно облегчает состояние. Он тут же приказал принести в спальню кувшин с теплым молоком и заставил вяло отнекивающуюся Сильвию выпить хотя бы один стакан. Герцог отвел Одетту в сторону и, чтобы не слышала хозяйка, тихо проговорил:
— Где те пирожные, которые днем ты принесла герцогине?
Одетта, распахнутыми от ужаса глазами смотрела на Д´Арси. Тот говорил, казалось бы, спокойно, но рука его как железные клещи сжимала ее локоть.
— Ромул сбросил их все на пол и растоптал лапами. Пришлось их выбросить.
— Сегодняшние отходы уже вынесли из кухни?
— Я …, я не знаю, ваша светлость! Сейчас спущусь на кухню.
— Живо! И достать мне хоть что-то, что от них осталось!
Сильвии стало явно легче. Спазмы больше не повторялись, и она, изможденная болью, дремала на постели. Мэтр Тьери явился еще через час — его пришлось разыскивать вне королевского дворца, поскольку сегодняшней ночью фавориты короля перепились в каком-то трактире и стали доказывать свое умение метать кинжалы в стену, в результате чего было ранено трое господ.
— Недобрая нынче ночь, господин герцог! Вот и у вас что-то стряслось. Как себя чувствует госпожа Д´Арси?
— Мэтр Тьери, — Д´Арси говорил шепотом, чтобы не разбудить Сильвию, — мою жену отравили.
Лекарь тут же сделался серьезным, сбросив маску благодушия и размеренности.
— По каким признакам вы это определили и чем, как вы полагаете, она была отравлена? — мэтр уже доставал из своего баула какие-то пузырьки.
— Резкая боль в животе, рвота, озноб.
— Если ваша светлость говорит, что это было неслучайное отравление испорченной пищей, то значит, у вас есть веские основания так думать? Все вышеперечисленное может быть обычной реакцией организма на гнилые фрукты, например.
