– Знаешь, не выходит у меня из головы этот любитель ценностей из Трускавца, – раздумчиво сказал Арсентьев. – О нем Школьников говорил вскользь…

Филаретов ответить не успел. Дверь распахнулась, и вошел Мухин. По его оживленному виду они поняли, что есть новости.

– Ну что, какие идейки появились? – спросил Арсентьев. – Что показало исследование? Поделись на общественных началах!

Мухин довольно улыбнулся и уточнил:

– Предварительное исследование! Но я могу и сейчас сказать, что на ключах Лисовского выявлены те же специфические трассы и борозды, что и на ключах Школьникова, – в голосе Мухина звучала несокрушимая уверенность.

– Это уже интересно! – обрадовался Филаретов.

– Более подробные данные дам после трассологической экспертизы и спектрального анализа. – Мухин был категоричен.

– Тогда побыстрее, – попросил Арсентьев.

– Не торопи. В этом деле нельзя ать–два. Экспертиза – доказательство, – нарочито торжественно проговорил Мухин.

Арсентьев понимающе кивнул. Он был доволен. Эксперт дал хорошую основу, за которую можно было прочно зацепиться в ходе розыска.

– Тогда мы уже на полпути!

Филаретов посмотрел внимательно на Мухина и сказал, переводя взгляд на Арсентьева:

– Вторая половина пути во многом зависит от того, как скоро сумеем ответить на вопрос: что объединяет потерпевших? Ведь не на первые же попавшиеся квартиры шел вор. Поручи это проработать Муратову. Пусть переговорит с каждым пострадавшим. Похоже, мы выйдем на что–то серьезное.

Таранец начал проверку подъезда Лисовского с последнего этажа. Он надеялся решить сразу несколько вопросов: выявить тех, кто видел в часы совершения преступления подозрительных посторонних, выяснить, не было ли попытки краж в других квартирах, и, наконец, убедиться, что вор шел точно по адресу к Лисовскому. Последнее обстоятельство существенно сужало круг поиска. На двух верхних этажах ему удалось узнать немного. В день кражи на лестничных площадках с десяти и до пяти часов дня работал обивщик дверей. Он чужих людей не видел. Этажом ниже дверь одной из квартир, после долгого щелканья задвижек и позвякивания цепочки, открыл невысокий, с одутловатым лицом парень. Узнав, что Таранец из милиции, он сразу же закидал его вопросами.

– А почему вы в штатском? У вас есть пистолет? Дайте мне его посмотреть, – вопросы сыпались один за другим.

Таранец понял, что парень не здоров. С трудом уговорил его остаться дома и не идти за ним следом. Он обошел еще с десяток квартир. Жильцы ничего заслуживающего внимания не сообщили. Они больше интересовались тем, что похищено у Лисовского.

Дверь распахнула миниатюрная женщина с копной сиреневого цвета на голове. Поняв, что перед ней сотрудник из уголовного розыска, она пришла в неописуемый восторг. Пригласила в комнату, предложила чаю, но он отказался.

– Я очень увлекаюсь детективной литературой и знаю, какое значение имеет каждое слово, сказанное свидетелем. Порой мне кажется, что и я сама могла бы стать неплохим следователем. – Она стала развивать эту тему.

– Книжки – одно, а в жизни – другое, – сказал Таранец и невольно вздохнул.

Прозвучал понимающий смешок.

– Ах, извините! Я говорю совсем не то. – Подумав, со значением продолжила: – По–моему, в тот день я видела преступников.

– Во сколько это было?

– В одиннадцать.

Таранец вспомнил, что Лисовский застал вора около трех часов.

– При каких обстоятельствах?

– Они стояли на лестнице. У них такие физиономии…

– Какие?

– Типично бандитские!

– Сколько их было?

Она вскинула голову и проговорила уверенно:

– Трое. Один высокий и двое небольшого роста. Я их видела вот так, как вижу вас.

– А возраст?

– Лет по двадцать пять.

– Высокий был с усиками? Она охотно подтвердила.

– В ушанке?

– Конечно, – она даже не удостоила Таранца взглядом. А он, уловив противоречивость в рассказе, спросил:

– Те, кто поменьше ростом, были в черных свитерах и в зеленых куртках?

– Да, – по–прежнему уверенно ответила женщина. Таранец понял, что она явно привирала…Похоже, нужного свидетеля он встретил на четвертом этаже. На лестничной площадке, перегнувшись через перила, стояла молодая женщина в широком цветастом халате. Увидев Таранца, она поправила сбившиеся русые волосы и плотнее запахнула ворот. По ее округлившейся фигуре Таранец понял – ждет ребенка.

– В тот день на этом самом месте я дожидалась бабушку, – рассказывала она. – Боится пользоваться лифтом.

– И что же?

– Сверху спускался мужчина с небольшим чемоданом. Когда увидел меня, смутился. Замер на мгновение, но тут же быстрее, чем раньше, прошагал по лестнице. Лицо свое попытался скрыть – вроде бы стал вытирать глаза перчаткой. – Подумав добавила: – На вид интеллигентный.

– В чем же его уровень культуры? Поделитесь?

– Трудно объяснить. Пожалуй, это больше относится к внешности… Лицо неглупое, одет прилично.

Таранец усмехнулся.

– Сейчас многие с умным видом ходят и одеты вполне… Можете описать его внешность?

– Высокий, интересный парень. Ему лет тридцать. – Женщина смерила взглядом Таранца. – Повыше вас на полголовы. На нем коричневая кожаная куртка и шарф вишневый мохеровый. В общем, щеголеватый…

– А чемодан?

– Небольшой матерчатый, в крупную красную клетку. Вот, пожалуй, и все, что я помню.

– Спасибо. Все, что рассказали, – это очень важно, – поблагодарил Таранец. И заторопился. Приметы неизвестного нужно было срочно сообщить руководству.

«МУР. Срочно. Для Арсентьева.

Валетов Сергей Иванович, тридцати четырех лет, ранее судимый по статьям 144 и 147 УК РСФСР, прибыл на жительство в октябре месяце прошлого года после отбытия наказания. До десятого февраля работал электриком в гостинице «Центральная». С шестнадцатого февраля по месту прописки не появляется. Место его нахождения в настоящее время неизвестно. Преступные связи не выявлены. Компрометирующих данных не получено. Его приметы: выше среднего роста, нормального телосложения, волосы темные, лицо продолговатое. Над правой бровью горизонтальный шрам. На левой кисти татуировка из трех букв – ТУЗ. Фотографию Валетова выслали. Новомосковск. Павлов».

Арсентьев отодвинул записку в сторону. Фотография Валетова у него имелась, и Савин уже успел предъявить ее сегодня для опознания Матвеевым и Лисовскому. Разработка Валетова шла успешно. Многое прояснилось. Нужно было форсировать его задержание.

– ТУЗ, ТУЗ, ТУЗ… – повторил про себя Арсентьев. – Ничему тебя не научили колонии, Валетов. Оказывается, ты тоже любитель саморекламы. Судимости свои выставляешь напоказ. ТУЗ – тюрьма уже знакома – всех оповещаешь…

Зазвонил телефон. Филиппов доложил кратко:

– Робик Портнов дважды побывал в ювелирных магазинах. Справлялся о ценах на кольца и серьги. На завтра назначил встречу с Тарголадзе. В одиннадцать тридцать у кинотеатра «Москва». Разговаривал с ним высокомерно…

– Наигрывает важность и авторитет, – заключил Арсентьев. – Прием стандартный. Этот народ умеет себя преподносить. Показная значительность часто сбивает с толку людей и, к сожалению, еще на многих действует безотказно. – Такой сорт людей он знал хорошо: ни образования, ни культуры, держатся на одном апломбе.

Филиппов проговорил в трубку несколько тише:

– Я на Болотниковскую поеду. Поработаю там…

– Давай! И держи меня в курсе… Было пять минут пятого.

С папкой под мышкой в кабинет вошел Савин. Арсентьев натренированным взглядом уловил, что следователь взволнован.

– С Пушкаревым неувязка получается, – проговорил Савин, потирая переносицу и морщась, как от зубной боли.

Арсентьев спросил спокойно:

– Говори яснее. Что произошло?

– Я только что получил заявление Куприянова. Он пишет, что претензий к Пушкареву не имеет. Считает, что кражи у него не произошло, так как Пушкарев оставил записку о том, что взял деньги. Просит его освободить. – Савин протянул заявление Куприянова. Арсентьев поинтересовался: