Тамара работала старательно. Приняв заказы, она скрывалась за перегородкой из деревянных реек с большой чеканкой посередине. Изредка подходила к Виктору и, перекинувшись незначительными фразами, возвращалась на раздачу. Он терпеливо дожидался ее. В перерыве между номерами к нему подсел Гурам. Он с жадностью отхлебнул из фужера минеральную воду и, вытерев губы, сказал:

– К черту! Надо срочно менять профессию. Этот кларнет меня до энфиземы доведет, а от минералки и до камней в почках недалеко. Между прочим, здравствуй! Все пополняешь знания?

– Учусь, чтобы снова не провалиться на экзаменах.

– Ну–ну. А чему тебя учит Тамара? – Гурам захихикал.

– Слушай, нарвешься!

– Ладно, ладно! Шуток не понимаешь? – У Гурама была такая привычка – сначала сказать что–нибудь обидное, а потом превратить все в смех. – Хочешь выпить? Есть отличный чешский ликер. Бехеровка! – Он нырнул за сцену и вскоре принес плоскую зеленую бутылку.

Подошла Тамара, осуждающе посмотрела на Гурама.

– Ничего плохого, ничего плохого, – поспешно проговорил он. – Я сегодня вполне воспитанный, понятливый и во всем с тобой согласный. Поэтому прошу – не нарушай моего творческого состояния. – Он встал и пошел на сцену, но тут же вернулся, обнял Тамару за талию, заговорщически сказал: – А ты, голубка, с Виктором, гляжу, счастлива до умопомрачения. Только знай, он ревнивый. Его на пустом месте разыграть можно.

Тамара уклонилась от его объятий.

– Учту! Только тебе–то что? – бросила она ему уже вслед и, подойдя к Виктору, сказала: – Не обращай на него внимания.

– А я и не обращаю.

Тамара поставила посуду на рабочий столик.

– Ну и правильно. – Она посмотрела в сторону эстрады. – Странный Гурам человек. В трудную минуту поможет, переживать станет. Но обижает легко. На чужой душе синяк поставить – для него не проблема.

В понедельник в кафе выходной, и Гурам пригласил Тамару и Виктора к себе в гости, на день рождения. У него однокомнатная квартира километрах в пяти от центра города, с окнами на ипподром. Ему нравится этот микрорайон: здесь тихо, свежий воздух и бесплатное развлечение – смотри, любуйся из окна на разномастных лошадок. Сверху был виден весь скаковой круг. Прихожая увешана афишами, чеканками, красавицами из заграничных календарей. Подвязавшись полотенцем вместо фартука и подвернув рукава рубашки, Гурам суетился как заправский кулинар. На столе зелень, сыр, помидоры. Аппетитно поблескивали кетовая икра, стручки зеленого перца, розовые ломтики лососины…

– Фантастика! – воскликнула Тамара.

– Сегодня все по–скромному. А вообще, чего скрывать, – постарался, конечно, – бесхитростно ответил Гурам. – Это в честь тебя, – он взял с подоконника бутылку армянского коньяка «Ахтамар».

– Спа–си–бо, – с улыбкой протянула Тамара и с интересом взглянула на этикетку. – Ого! Пятнадцать лет выдержки!

Добродушный, без обычной грубоватости, Гурам сейчас располагал к себе. Напевая, он умчался на кухню и вскоре вернулся в комнату с большой тарелкой горячей картошки. Торжественно поставил ее на стол…

– Вот теперь – порядок! Не картошка, а халва! Ну что, давайте начинать?

Тамара вытащила из сумочки небольшую коробку:

– Это тебе, Гурам! На память о дне рождения и о нас! Гурам открыл узкую коробку. Галстук и индийские запонки очень подходили к его кремовой рубашке.

– Спасибо, друзья!

Виктор вручил хозяину томик Ахматовой.

– Это тоже от нас.

– Ого! Я долго искал эту книжку. Гурам быстро перелистал страницы.

– Вот!

Любовь покоряет обманно, Напевом простым, неискусным. Еще так недавно – странно Ты не был седым и грустным.

– И вот еще, послушайте, – он перевернул несколько страниц.

Я с тобой не стану пить вино,

Оттого что ты мальчишка озорной.

Знаю я – у вас заведено

С кем попало целоваться под луной.

– А что еще там про любовь? – спросила Тамара. Простые ее слова: «А что еще там про любовь?» – смутили Виктора. Ему показалось, что интерес Тамары к ахматовским стихам нечто большее, чем восторженная любознательность. Это неожиданное чувство осталось в нем надолго…

– Хватит, – ответил Гурам, – декламировать – не моя специальность. Давайте лучше выпьем зато, чтобы в жизни не целоваться с кем попало. – И стал разливать вино.

Прозвучали тосты за здоровье и успехи Гурама, за его дом. Виктор от волнения говорил не очень складно, но зато искренне. Гурам не остался в долгу. Поднял рюмку за родителей, за дружбу. Сказал о счастии первой любви. Расстегнув ворот рубашки, он стал рассуждать о дружбе.

– Вы самые дорогие мои друзья. Потому что вы искренние, а все остальные хитрят. За вас я черту душу отдам… – И он снова потянулся к бутылке.

– Не надо, – попыталась остановить его Тамара.

– Ты что? Кто видел Гурама Тарголадзе пьяным? скривив губы, обиженным тоном спросил он. – Никто! Я трезвее трезвого. – Он вытер разгоряченный лоб скомканной салфеткой. – Давайте еще по одной. Душа праздника требует.

Тамара вздохнула.

– Последнюю, и хватит. За счастливую жизнь!

– За жизнь? За счастливую? – Гурам с любопытством взглянул на них, взяв веточку кинзы, принялся неторопливо ее жевать. – Жизнь прекрасная штука, если ею правильно пользоваться. Правда, сейчас возможности не те, но весной я покажу вам настоящую жизнь. Разверну по первому классу! – Словно споткнувшись, он замолчал.

– О чем говоришь, Гурам? Жизнь и так хороша. Без разворотов. Да и что ты можешь? – спросила Тамара с усмешкой.

– Я? Плохо меня знаешь! Скажи, ты видела когда–нибудь настоящую жизнь? Имеешь понятие? В жизни не просить – брать надо. Вот и вся премудрость.

Неторопливо потягивая вино, он рассказывал о тех, кто и без образования преуспевает и располагает полным достатком. Кто, нигде не работая, разъезжает на «Волгах». Особенно в восторге он был от автослесаря со станции техобслуживания, который за год построил дачу и приобрел машину.

Тамара с потешным ужасом спросила:

– Тебя тоже к безделью тянет?

– С чего ты взяла? – посерьезнел Гурам. – Не скрою, мне совсем не хочется вкалывать у станка. Днем работать, ночью работать лишь для того, чтобы на склоне лет обзавестись мебельным гарнитуром, цветным телевизором или даже автомобилем. Как видишь, я обошелся без самоотверженной работы, а имею все, о чем можно мечтать.

– Значит, были другие работы. Ты о них не говоришь. Фраза не смутила Гурама.

– Допустим, были. На моей дудке много не наиграешь. Приходилось и изворачиваться. Зато теперь я самостоятелен… Теперь своей жизнью доволен.

Виктор нахмурился. Уж очень непривычной для него была философия Гурама.

– Это чепуха. Ты повторяешь чужие слова, – сказала Тамара.

– Все что сказал – правда! – убежденно произнес Гурам. – Скажи, кому не хочется жить хорошо и весело? Не скажешь! Тогда зачем обманывать себя?

– Жить весело – хорошо! О чем спорить? – примирительно проговорил Виктор. – Но только не в ущерб другим.

– Слушай, дорогой, – Гурамом овладело веселое настроение. – Согласись, жить на малых оборотах неинтересно. Каждому хочется развернуться… Разве не так? Только годы летят быстро, а человек продвигается медленно. Это учитывать надо!

– Развертываются разными способами, в зависимости от цели, – сказал Виктор.

– Это само собой! Но цель–то у многих одна, а возможности разные. Вот и стоят они друг против друга, кулаки выставив. – Гурам презрительно скривил губы. – Только сильный всегда берет верх над слабым. Это закон жизни. Она ловко тасует людей. Естественный отбор. Всему есть противовес.

– По–твоему выходит, – сказал Виктор, – одни обязательно должны страдать, другие радоваться, одни смеяться, другие плакать. А надо, чтобы все смеялись и радовались. Разве для нормальной жизни нужно, чтобы кто–то врал, пугался, ставил подножку?..

– Хочешь, чтоб все? – воскликнул Гурам. – Какие они красивые! Какие честные! Какие скромные! Не смеши! Запомни, чем выше забор, тем лучше сосед. Поэтому не требуй от меня героизма. Я пожить хочу. Вот когда все люди станут добрыми, тогда и я стану как они, а сейчас расстилаться перед другими не намерен. Чего ты хочешь?