СУМАРОКОВ АЛЕКСАНДР ПЕТРОВИЧ (1717–1777), русский писатель, один из видных представителей классицизма.

«Страдай, прискорбный дух!

Терзайся, грудь моя!

Несчастливее всех людей на свете я!»

А.П. Сумароков. «Элегии». 1768

«Быстрота, с которой Сумароков создавал свои произведения, может быть охарактеризована его пометкой на комедии “Трессотиниус”: “зачата 12 генваря 1750 г., окончена генваря 13-го 1750”. Крайне самолюбивый и строптивый нрав Сумарокова служил источником бесконечных ссор и столкновений, даже с ближайшими его родными… У вельмож его дразнили и потешались его бешенством; Ломоносов и Тредьяковский донимали его насмешками и эпиграммами… Не был счастлив Сумароков и в семейной жизни. Он был женат три раза… При всех слабостях и странностях Сумароков имел доброе сердце и готов был последним поделиться с бедняком. Он никогда не упускал случая заступиться за гонимого, выразить резкий протест против поругания человеческого достоинства в крестьянине. Самомнение его было чрезвычайно велико: он называл Вольтера единственным, вместе с Метастазием, достойным своим совместником». (Ляцкий Е., CD Брокгауз и Ефрон.)

«Нечаянно стихи из разума не льются, / И мысли ясные невежам не даются». (А.П. Сумароков. «Эпистола о стихотворстве».)

«Последние годы жизни писателя омрачены материальными лишениями, утратой популярности, пристрастием к спиртным напиткам, которое свело его в могилу». (Серман. 1972, с. 260.)

А.П. Сумароков, по-видимому, страдал столь часто встречающимся у «художественных натур» эмоционально неустойчивым расстройством личности. Об этом свидетельствуют и его «строптивый нрав», и «бесконечные ссоры», и неуживчивость в семейной жизни, и «пристрастие к спиртным напиткам», и даже его «доброе сердце», т. к. этому типу психопатов свойственно часто сожалеть о содеянном и испытывать чувство вины.

СУСЛОВА (Розанова) АПОЛЛИНАРИЯ ПРОКОФЬЕВНА (1840–1918), русская писательница и мемуаристка.

«Женщина поразительная как по способности издеваться над одаренными людьми, так и по степени ее чудовищно-садистического эгоизма. Суслова — феномен, безусловно, патологический. Это ярко выраженная истерическая психопатка, которая могла быть убедительнейшей иллюстрацией к любой книге об извращениях характера… Жаждущая беспредельного признания, эмоционально холодная, расчетливая, презиравшая жалость и милосердие, эта психопатка, побывав в руках Достоевского, стала еще более извращенной… Аполлинария с детства отличалась неудержимой капризностью, кокетством, чувством неполноценности. Как все истерические психопатки, она страдала извращением полового влечения. Никого не любя, а испытывая лишь неглубокую чувственность без оргазма и благодарности к партнеру, она, говоря словами дочери Достоевского, “служа Венере, переходила из рук в руки, от одного студента к другому”. Может, так она мстила Достоевскому за то, что он был много старше ее?.. Импульсивность, неустойчивость, непредсказуемость поступков сочетаются с расчетливостью, не эмоциональностью, каким-то шахматным, бухгалтерским подходом к Достоевскому. “Я его не хотела бы убить — но мне бы хотелось его очень долго мучить”, — заявила Суслова по адресу одного из своих недолгих возлюбленных… В 40-летнем возрасте Суслова вышла замуж за Василия Васильевича Розанова³³⁵, которому было 24 года. (Тут Суслова поменялась ролями с Достоевским по части возрастных совпадений)». (Буянов, 1994а, с. 56–58.)

«Обниматься, собственно дотрагиваться до себя — она безумно любила. Совокупления — почти не любила, семя — презирала (“грязьтвоя”), детей что не имела — была очень рада». (Ни-колюкин, 2001, с. 76.)

Первая цитата принадлежит известному психиатру, поэтому практически не требует дополнительного анализа. Целесообразно только уточнить сам диагноз, приведя его в соответствие с новой психиатрической классификацией — истерическое расстройство личности.

СЫРОКОМЛЯ (Syrokomla) ВЛАДИСЛАВ (наст, имя Людвиг Кондратович, Kondratowicz) (1823–1862), польский поэт.

«Не я пою, но божий дух; Во мне творит он песни вслух».

Л. Кондратович, 1845

«…Увлекаемый разными излишествами, он, можно сказать, сжигал жизнь без сожаления. В результате он совершенно опустился, разрушил свое семейное счастье и обнищал до последней крайности. Умственная работа сверх сил и разные излишества истощили его организм и породили сложную неизлечимую болезнь, быстро прекратившую его дни». (РБС, т. 9, с. 100.)

«В 1861 году, когда в Варшаве начались демонстрации против репрессий со стороны самодержавия, он поехал туда, чтобы принять участие в этих демонстрациях, и настолько ярко выражал свои патриотические чувства, что после возвращения в Вильно был заключен в тюрьму, несмотря на тяжелое состояние здоровья». (Арцимович, 1953, с. 7.)

«Употребление алкоголя подорвало его здоровье; в последние годы он мучился и телесно, и душевно». (ЭСБ Биографии, т. 6, с. 156.)

«Подайте мне чарку: поможет она / Сказать, что меня истомило». (В. Сыро-комля. «Ямщик».)

«Одно из лучших произведений поэта, своеобразный итог его творчества — полные горькой скорби “Мелодии из сумасшедшего дома”…1862». (Прокофьева, 1972. с. 297.)

«Каждому произведению Кондратович отдавал часть самого себя и после процесса творчества был нервно возбужден, страдал невыносимо. Он жил, как истинный поэт, беспечно, не заботясь о завтрашнем дне; много зарабатывая, вечно нуждался. В последние годы он мучился и душевно, и телесно, отчасти вследствие невоздержанной жизни». (Быков П., CD Брокгауз и Ефрон.)

Поэт в образе «шизоида-интелектуала» (см., например, Тютчев) встречается достаточно редко. Чаще он представляет собой эмоцианально-неучстойчивую натуру, поведение и образ жизни которой достигает клинических границ патологии, оказывая тем самым неблагоприятное влияние на его судьбу. Сырокомля относится к последней группе вдохновенных поэтов, которые «сжигали жизнь без сожаления». В последнем обстоятельстве и заключается мазохизм психопатической личности, которая оставляет гению выбор лишь одного, саморазрущающего пути.

ТАЛЕЙРАН (Талейран-Перигор) (Talleyrand-Perigord), ШАРЛЬ МОРИС (1754–1838), французский дипломат и государственный деятель. Один из самых выдающихся дипломатов, мастер тонкой дипломатической интриги; беспринципный политик.

«Язык дан человеку для того, чтобы скрывать свои мысли».

Талейран

«Его детская жизнь действительно оказалась нелегкой. Однажды кормилица оставила ребенка на комоде. Он упал и серьезно повредил правую ногу. Родители долго об этом не знали. Необходимого лечения не было, ступня искривилась — и Шарль-Морис на всю жизнь остался хромым… Неизлечимая хромота лишила юного Талейрана подвижности и приучила к спокойному, хладнокровному наблюдению». (Борисов, 1986, с. 11, 13.)

«…Хромал так, что на каждом шагу его туловище круто клонилось в сторону. Передвигаться он мог с тех пор до конца жизни только при помощи костыля, с которым не расставался, и ходьба была для него мучительным процессом. Его правая сломанная нога была всегда в каком-то специально сделанном кожаном сапоге, похожем на кругловатый футляр». (Тарле, 1993, с. 39.)

«Все заботы, которыми меня окружали, склонялись к внедрению в мое сознание мысли, что увечье ноги, препятствуя службе в армии, вынуждает меня вступить в духовное звание…» (Талейран, 1993. с. 243.)

«По-видимому, чем больше он рос, тем острее становилось в нем сознание обиды и чувство горечи по отношению к забросившим его родителям, и воспоминание о детстве, из которого он вышел искалеченным физически, навсегда осталось какой-то душевной травмой у этого человека… Он жил на полном пансионе в коллеже и только раз в неделю посещал дом родителей. Когда он двенадцати лет заболел оспой, родители его не посетили. “Я чувствовал себя одиноким, без поддержки, — вспоминает он, — я на это не жалуюсь”. А не жалуется он потому, что, по его словам, именно это чувство одиночества и привычка к самоуглублению способствовали зрелости и силе его мысли… В двадцать один год он был в моральном отношении точь-в-точь таким, как в восемьдесят четыре года. Та же сухость души, черствость сердца, решительное равнодушие ко всему, что не имеет отношения к его личным интересам, тот же абсолютный, законченный аморализм…» (Тарле, 1993, с. 40–41.)