Лютик согласно покивала головой и несколько растерянно улыбнулась:

– Ты сегодня чем занят?– пробовали оба выбраться из неприятной темы.

– Ну, сейчас на студию. Я еще на прошлой неделе время забронировал. Хочешь со мной?– не понравилось, что такая сама не своя соседка.

– Не, у меня сегодня смена с двух,– махнула рукой, чуть сморщившись.

Переводы, конечно, дело хорошее, но нестабильное, а стабильное дело было в маленьком магазинчике возле дома. Может, работа и не самая престижная, но платили нормально, и Лютик от зарплаты не отказывалась.

– Это ты сегодня до десяти, да?– уточнение совершенно необязательное, график подруги знал прекрасно, просто поддерживал диалог.

– Ваньк, давай суши сегодня купим?– это, конечно, предложение ему купить, но Иван и не против.

– Хорошо,– может, ее все-таки отпустит и просто посидят, а если не отпустит, то будет как-то проще поговорить.

– Я пива куплю себе,– Лютик знает, что Ваня не пьет алкоголь принципиально, плохо для голоса, но ей не мешает, если хочет, однако, без предупреждения неудобно.

За несколько месяцев с этим музыкальным мальчиком Люся очень много узнала о бытье житье поющих людей. Прониклась уважением, оказывается, во многом их жизнь – аскеза. Так много нельзя, так много нежелательно.

Сначала все спрашивала, а как же всякие рокеры, что, прямо скажем, совсем не адепты здорового образа жизни.

– Так они и умирать хотят молодыми,– расхохотался Ваня,– а я планирую петь долго. И хорошо. Главное – хорошо!

В чем-то Лютик и Ванька были до ужаса похожи – два целеустремленных птенца, желающих вырасти в ярких лебедей в своем деле. На этом спеться было просто. Понять друг друга тоже труда не составило. Как-то без лишних слов решили, что обязаны поддерживать второго. Уж у Вани были именно такие мысли. Сестер у парня не было, вот Люсю и “усестрил”.

– Все, я побежал,– подхватил баян, который сегодня должен был стать неотъемлемой частью даже не записи, а влога.– Будут тебе суши, не грусти, Лютик!

Махнул рукой и выскочил за порог. В коридоре раздался шум: Мао опять рвалась на свободу и боролась за территорию. И борьбу снова проиграла.

Пробежался по ступенькам с кофром за спиной, выскочил на залитую солнышком улицу и радостно прищурился. Было красиво, ясно, осенне. Лучшее время года в Новосибирске – все золотое, бордовое, немножко зеленое. Ветер больше не поднимает пыль с дорог, пахнет прелью опавшей в лужицы листвы. Если бы осень была только такой, ее бы любили абсолютно все!

Шустро шагал до остановки, параллельно снимая на телефон красоты увядающей природы и искренне восхищаясь тем, какой день ему достался для записи.

– Я сегодня настроен на что-то прекрасное,– докладывал своим подписчикам, водя телефоном вправо и влево.– Надеюсь, новая песня понравится, и вы наставите кучу сердечек и лайков.

“Продвинутые влогеры говорят “лоизы”, а Царь все за лайки борется!”– пошутил кто-то из подписчиков в комментарии к онлайну.

– Мне можно, я сибирский валенок!– похихикал Иван

На самом деле – ничего такого, просто не любил слово “лоиз”, ерунда какая-то зудящая. Дошел до остановки и прервал трансляцию. Жизнь показала, что публика в общественном транспорте так себе реагирует на подростка с телефоном в режиме видео.

Когда только начинал, пару раз обещали голову оторвать, если не выключит срочно камеру. С тех пор относится к видео внимательнее, телефона жалко, а головы и тем более.

Смотрел за окно, как бежали мимо дома, улицы, держал баян на коленях. За что не очень любил инструмент, обязательно какая-нибудь бабуля или дед, понявшие, что в кофре подсядут и попытаются завести беседу. Он, вроде, и не так чтобы прямо против разговоров в пути, бывает интересно, но в большинстве случаев все это скука смертная с рассказами о том, как раньше все было хорошо, да какая молодежь пошла непонятливая и неблагодарная.

Впрочем, пока было тихо, он никого не заинтересовал. Можно было спокойно смотреть в окошко. Рядом подсела не бабулька,а девчонка с красными волосами и пирсингом в носу. Подвинулся, чтобы не цеплять.

– Да нормально!– отреагировала на его суету попутчица.– Сиди спокойно, не мешаешь.

Каждый уткнулся в свой телефон, а Ванька еще и поглядывал в окошко.

– Слушай,– вдруг заговорила девочка,– а я тебя, как бы, знаю, да?

– То есть?– не понял, то ли она у него уточняет, то ли себя спрашивает.

– Ну, это же ты в инсте ЦарьСингер?– уточнила у соседа.

– Ну, вообще, ага,– не стал спорить.

– Ауф!– выдохнула красноволосая.– реально ты?!

– Реально я!– расхохотался Иван

– Ауф!– повторила девушка.– А сфотаться можно с тобой?

– Ну, давай,– вроде слава настигла в автобусе маршрута 43, смешно.

Прижался щекой к девичьей щечке и дождался, пока наведет фокус и сделает пару снимков.

– Ты реально краш!– продолжала восхищаться поклонница, просматривая получившиеся кадры.

Слава, конечно, дело хорошее. Ваньке нравилось, что он вот прямо краш, но все равно неловко. Люди стали оборачиваться в автобусе, смотреть на заполошенную девушку, да и на него заодно. А ведь это не то же самое, что те, кто смотрят, когда поешь. Там ты на работе, они – твоя публика. Задача – привлечь внимание своим голосом и умением. А сейчас получалось нелепо – шел по своим делам, никого не трогал, а выходит – тоже на сцене стоишь, обязан соответствовать. Не ожидал такой оборотной стороны у этой медали по имени “слава”. Собственно, славы еще и не было, а оборотная сторона уже появилась.

– Я тут выхожу,– встал, чтобы пройти к дверям.

– А можно я с тобой!– подскочила девушка.

– А зачем?– не понял Ванька.

– Я хочу же!– теперь уже не поняла его почитательница.

И вот что ей сказать? Что ты не хочешь? Грубо.

– Ну, пошли, ладно,– не стал спорить.

Осень была красивой, но почему-то перестала так радовать, может, потому что сбоку то и дело в поле зрения попадали красные пряди. Хорошо, что хоть не трындела всю дорогу, просто шла рядом. А может, и не хорошо. Тоже непонятно.

Девчонка брела за Ваней до самой студии, пытаясь то заводить разговор, то замолкая, поняв, что молодому человеку не очень-то интересны беседы с ней. Больше всего мешало то, что Иван как-то засмущался снимать дальше лайвы и теперь с некоторой обидой думал, что из-за глупо поклонницы все идет не в ту сторону.

У дверей студии наконец-то попытался распрощаться, однако девочка и тут проявила настойчивость, напрашиваясь на запись.

– Нет,– наконец смог вполне внятно отказать Ваня.– Туда нельзя.

Это было враньем: никто никогда не мешал приводить кого-то, если этот кто-то будет сидеть тихо и не станет отвлекать звуковиков за пультами. Но Ваня банально устал от навязчивой поклонницы, так что, войдя в двери студии, от души выдохнул. Включил видео и повел спокойно монолог дальше, показывая, куда идет, что планирует делать.

Неслышно приоткрыл двери и тут же наткнулся на взгляд мастера за пультом, который был готов гнать любого, имеющего нахальство ему мешать. Однако увидев Ивана заулыбался и замахал рукой.

За стеклом что-то мяукало существо неопределенного пола и возраста. Не отрываясь от монитора, звукач пожал Ванькину руку и махнул на диван за своей спиной. Там уже сидел кто-то в потертых старых джинсах и непонятных кедах, чисто бард, едущий с Грушинского фестиваля после суток распевания “Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались”.

“Бард” на молодого человека даже головы не поднял. Сидел с закрытыми глазами и что-то внимательно слушал в наушниках. Наружу не просачивалось ни одного звука, так что при всем желании понять, чем наслаждается бородатый обтрепыш было невозможно, лишь по сосредоточенному выражению лица, то и дело становящемуся похожим на измученного жаждой путника, которому протягивают, но не дают воды, было понятно, что мужчина чего-то ждет от звучащего для него, но никак не дожидается.