Это похвала за то, что влезла в драку и разбила голову Флаву?

-  Ты тоже ничего...бываешь, - не знала, как ещё похвалить за смелость.

POV Катя

Прибыли в больницу далеко за полночь. Дела Максима оказались гораздо хуже, чем тот утверждал: сломано три ребра; скользящее ножевое ранение на правом боку. Я вовремя его процедур устроилась в двухместной палате на третьем этаже центральной больницы, куда нас привез водитель Максима. В маленьком помещении - две кровати, расположенные по разные стороны, в третьей — дверь, в четвертой -окна. Мебель, обои, занавески голубого цвета, что невероятным образом успокаивало. Ох, насколько ненавидела белый цвет в больницах. Он давил. Будто приглашал на тот свет и заранее говорил, отсюда живой не уйдешь. Из этого белого света перелетишь на тот белый.

Медсестра помогла обустроиться, показала где вещи первой необходимости, где ванная и туалет - на этом же этаже на право вдоль коридора.

Я, сидя на кровати Максима, смотрела на ночной остров и прислушивалась к звуку пешеходного перехода, нарушавшего тишину глубокой ночи. Максим пришел через пару часов, когда я почти поддалась притяжению к мягкой подушке и едва не уснула.  Дежурный врач зашил и перевязал туловищу больному, который теперь чувствовал себя неповоротливым медведем, так и заявил, пытаясь сесть на кровать с забинтованными ребрами:

- Навязали эту хрень, теперь не согнешься нормально, будто я присмерти.

Я не знала, что делать и как себя с ним вести. Мысли запутались в клубке эмоций после его неожиданного хода. Это был запрещенный прием. Нельзя позволять себя бить, а потом прикрывать меня от нападавших. Запрещено вести себя, как человек!!! Нельзя! Это путает и пугает. Я привыкла к плохому (вражескому) отношению.

И вновь я не спросила, что произошло, а он не вдавался в подробности. Может устал, ведь его долго били. Его очень долго били и странно, что не потерял сознание во время драки.

Максим аккуратно присел на кровать, а я, чувствуя вину за сломанные ребра, изъявила желание помочь. К тому же, жалко голубое постельное белье, а Максим частично в крови. У дежурной медсестры взяла влажные салфетки и тщательно начала отмывать больного. Абстрагировалась от обстановки и внимательных глаз Максима. Протирала его шею, кадык, грудь от крови. Пальцы немного дрожали, ощупывая его кожу. Но в глаза больному старалась не смотреть. Уж слишком сильно следил за моими движениями, за пальцами, губами. Будто хотел что-то сказать или наоборот обдумывал и находился за пределами этой палаты. Не со мной. Но тем не менее «стекла» поблескивали в темноте и своим вниманием не давали нормально выполнить задачу. Смуглая кожа поблескивала влагой после салфетки, словно языком по ней недавно провели.

Когда спустилась до твердой мужской груди и протерла кожу возле соска, предел моему терпению настал. Его постоянное внимание за моей мимикой, ощущение, что пытался прочитать мои мысли или итак их знал.

Да почему такое осязаемое напряжение? Максим предпочитал молчать, нет, бы гадость какую сказал. И тело его вроде было почти чистое, лишь несколько грязных полосок видела прежде, а теперь как назло, то там, то здесь обнаруживала новые грязные мазки крови. Это просто вселенская подстава, чтобы как можно сильнее замучить. Воздух в помещении опасно накалился, уши и лицо покрылись огнем. Это идиотское ощущение — этот ураган в мыслях уже надоел. Не возможно соображать, когда он дышал почти на ухо и мне в губы. А те уже давно пересохли, хотелось провести по ним языком, но боюсь это будет, как знак к действию.

- Достаточно! - перехватил мои пальцы на своей груди, нагрел их еще сильнее теплом. Сразу хочется вырвать руку, слишком покалывает от его тепла. Встала с кровати, преодолевая его сопротивление-жесткую хватку на пальцах. Максим до последнего держал мои пальцы, казалось лучше раздавит, а не отдаст. Я сразу помассировала их, прогоняя неприятное ощущение. Отошла на безопасный шаг назад, волосы заправила за ухо, после чего вспомнила об их испорченности. Этот жесть не успокоил! Максим продолжал посылать взглядом непонятный зов. Поправила платье пониже, а под его взглядом ощущение, что я — обнаженная. Нет ни белья, ни платья. Абсолютно голая.

Эта идиотская обстановка достала! Между нами ничего не изменилось. Ни-че-го! Он бывший хозяин агрессор — я сбежавшая кукла, которая лучше убьет себя, чем вернется к нему.

Я резко развернулась возле его кровати, хотела нарушить обоюдное странное напряжение. Да пусть уже хоть что-нибудь скажет! Не возможно его терпеть! О чем он думает?

- Я спать! - сделала всего один шаг по направлению к кровати, расположенной у противоположной стены, как тут же пойманная за руку упала назад и села на Максима. Упала очень неудобно - ноги широко разведены в стороны, а его колени между моими, не давали их сдвинуть и принять нормальную позу или встать с него. Сарафан обтягивающий, поэтому задрался высоко, обнажая бедра и черные купальные трусики. Одну ладонь Максим положил на живот и прижал меня к своей груди. Настолько близко, что в спину отдавалось гулкое биение его сердца, а под ягодицами эрегированный, налитый кровью член. Словно сижу на нем или он во мне. Почти во мне. Лишь его шорты и мое белье — преграда. Максим наклонился сбоку и посмотрел на мое лицо, на чуть приоткрытые губы.

- Урод отрезал мои любимые волосы! - отогнул пряди назад мне за спину, оголяя шею, и колечком на языке провел за ухом. Последовали мелкие поцелуи-укусы, то ли хотел съесть, то ли поцеловать. И никак не мог выбрать, что сделать с моей кожей. От влажного ощущения на коже после его требовательных поцелуев, озноб немного сотрясал мою плоть. Ладонь с живота направилась к нижнему белью. Я сдвинула ноги, но его колени между моими резко пресекли мое действо, развели еще шире. Ни туда и ни сюда. Встать невозможно, а ноги настолько широко, чтобы ему было удобнее потрогать.

- Что ты делаешь? - задала самый банальный, глупый вопрос, который можно придумать. Успела схватить его ладонь, которая почти добралась до нижнего белья. Я даже успела почувствовать кончики пальцев между ног и непроизвольно сократиться от его прикосновения. Но вовремя убрала его руку и крепко подняла между нашими лицами. Пленила ее. Максим не соизволил ответить на вопрос. Я сама понимала его глупость, поэтому выдала хороший аргумент, чтобы остудить запал. - Ты ранен!

- У меня не то место ранено, - его пальцы в моей руке мягко начали вырываться, явно чтобы продолжить приставания. Тогда я второй рукой сжала его одну и на всякий случай прижала к груди, чтобы не вырвалась точно.

- Вика и Мэри плохо обслуживают?

- Мне нравится, как ты обслуживаешь.

- Дай угадаю. Ты говоришь это каждой? - да. Я помнила, что он с ними не спит, но минет по-моему тоже считается за секс.

- Только ведьмам.

- Сделаю вид, что поверила. Всё. Отпусти, - сильнее надавали на его руку и в особенности на шаловливые пальцы.

Игривый хлопок по попе неизвестной девочке я тоже не забыла, пока я собиралась умирать на том стуле, он развлекался.

- Максим! - повысила голос, отворачивая шею от губ и влажного языка, скользящего в раковине уха. - Если не прекратишь, я уеду из больницы сейчас же! Пешком уйду! Ночью и одна!

После моей угрозы язык перестал играться с моих ухом и последовало молчание. Долгое. Нудное. Инородное. Напрягающее каждый нерв в теле. Видимо думал. В течение этого времени я успела послушать "пиликание" пешеходного перехода на улице, после чего согласился:

- Хорошо. Тогда ложимся спать.

Почему каждый наш разговор заканчивается словесным боем? Руки не убрал, но покрепче обнял за талию и завалился на кровать спиной. Поморщился от того, что я нечаянно оперлась ладонью о его рану, когда падала вслед за ним. Прижал за голову к своей груди. И единственное, что мне оставалось уткнуться ему в бок, слушать биение его сердца и пытаться заснуть. А его ладонь лежала на лопатках. Давила не очень сильно, но думаю таким образом хотел пресечь возможную попытку бегства. При желании мог схватить. Он собственно, никогда не спрашивает разрешения. Хочет обнять — обнимает, хочет поцеловать — целует, хочет потрогать — трогает, хочет взять — сегодня наверное, впервые послушал. А мне же не драться с ним? Хотя как только не дралась, даже себе угрожала, а ему все равно.