Ты плачешь в голосовом из-за одного кретина и меня переполняет ярость.

Я пишу, почти в шутку, а почти всерьез: «Не смей там из-за этого ублюдка расстраиваться. Я убью его и его пассию. Умрут в один день».

Я не выношу женских слез, и в этот момент сожалею, что не могу приехать и обнять тебя. Или свернуть шею тому, кто вызвал у тебя слезы. Я не умею успокаивать так, это делают нормальные люди и свожу все к черному юмору: «Очаровательное зрелище. Прекрасная ты и два недоразумения по ошибке названные людьми. Восхитительный аромат смерти, незаметно подкравшийся к неучтивым людям. Могильная тишина подстать свежевырытой могиле. И лишь душераздирающие крики, периодически пронзающие воздух под шум лопаты».

Я убеждал тебя, что он не стоит твоих слез, что ты достойна большего и, что поделом ему, раз он тебя лишился. Это его потеря, а не твоя. Я не знаю, насколько мои слова были убедительны, но я верил в то, что писал. Он подонок, не заслуживающий внимания, а ты найдешь лучше. Я несколько раз уточнил, в порядке ли ты, чтобы убедится в том, что мне не надо затачивать ножи.

Я сообщил тебе: «И мне безразлична судьба незнакомых мне парней. Можешь им хоть сердце из груди вырвать и сожрать. Мразью не назову».

Мне плевать, что будет с ними, но не плевать, что будет с тобой. Ты все рассказываешь, и рассказываешь про свою футбольную команду парней, а я медленно закипаю. Ты находишь себе, каких-то, болванов, чтобы поиграться с ними пару дней и затем бросаешь, как ненужный мусор. Мусором они и являются, однако тебе бы, остановиться, хоть на секунду…У тебя ведь чувство юмора прекрасное, ты умнее, чем кажешься, и ты способна на большее. Как, только, донести это до тебя? Ты не слушаешь. Ты находишь себе очередного мальчика однодневку. Я перестаю запоминать их имена. Для меня это придурок номер 5, кретин номер 10, и далее по списку. Они настолько плоские и ничем не примечательные, что не понятно, что ты в них вообще нашла. Пожалуй, я и сейчас не в силах это понять. Тебе так не хотелось быть одной, что ты цеплялась за каждого встречного. Ты думала, что у тебя никого нет, но у тебя был я. Жаль, что меня тебе было недостаточно. Дружба тоже великое сокровище, которое ты так и не оценила.

Я задаюсь вопросом умела ли ты вообще что-то ценить? Из раза в раз я советовал тебе остановится. Я молил тебя побыть одной, поразмыслить и осознать, что для тебя является важным, но ты предпочитала делать по-своему. Ты говорила, что разбиваешь бедным мальчикам сердца, а я, в этот момент, волновался не о них, а о тебе. Ты не замечала, как это влияет на тебя, а может не хотела видеть. Я пытался вразумить тебя, но все мои старания были тщетны.

Мы, часто переписываемся в социальных сетях и, порой допоздна. Мне нравится общаться с тобой и мне всегда мало этого общения. Ты забавная, ты понимаешь мои шутки, и ты дополняешь их своими. Я даже не знал, что могу нуждаться в ком-то настолько, пока не встретил тебя. И, в ту пору, не ведал, что со временем это станет сильнее. Я всегда ждал с тобой встречи, или твоего сообщения. Временами у нас складывались весьма своеобразные диалоги.

Валенсия: Такие разные.

Савиньен: Полные противоположности.

Валенсия: Но все равно общаемся.

Савиньен: По большей части я несу какую-то хрень, а ты на нее отвечаешь, чтобы мне не было так неловко.

Валенсия: Я пассив. Ты актив.

Я все еще задаюсь вопросом, как мы приходили к подобному и каким образом могли болтать ни о чем по нескольку часов? Так получалось только с тобой. Иногда мне не хватает этого в нынешней жизни, но я знаю, что ты пройденный этап. Мое прошлое, которое я должен бережно хранить на полке воспоминаниq, не делая это своим настоящим. Я благодарен тебе за то, что ты была в моей жизни.

Иногда мы поднимали темы, которые я ни с кем не стал бы обсуждать или шутили так, как с иными я бы постеснялся шутить. Поразительно, как тебе удавалось вытаскивать на свет те мои черты, о существовании которых я и сам не ведал. И почему наши диалоги так часто сворачивали на дорогу двусмысленности?

Савиньен: У меня чувствительная кожа.

Валенсия: Хм, не повезет в ролевых играх.

Савиньен: Не повезет, скорее, если партнёр любвеобильный попадется. А так норм.

Валенсия: Oh, my….

Савиньен: Сперва написал, а потом подумал, что написал…

Валенсия: И так сойдет.

У меня вряд ли был бы подобный диалог с лучшим другом, или с лучшей подругой, или кем-либо еще. Только с тобой. И мне нравилось наше общение. В ту пору оно было веселым и непринужденным.

Я общался с лучшим другом, рассказывая ему о тебе, и он написал следующее: «Хорошая подруга. Женись на ней». В тот момент я поперхнулся воздухом, потому что он явно не шутил. Я отмахнулся от его слов и ответил, что не собираюсь на тебе женится и, что ему следует оставить эти фантазии, насчет нас. Не думаю, что он действительно послушал, потому что, как минимум еще один раз, он вернулся к этой теме. Кажется, он начал что-то понимать задолго до того, как это понял я. Жаль только, что никто не потрудился сообщить что-то мне. И я потратил уйму времени, чтобы осознать.

Я поделился с тобой своими сомнениями и опасениями насчет того, что я могу быть излишне навязчивым. В ту пору я был неуверенным и старался говорить и писать меньше, чтобы не отпугнуть от себя. Я пытался подстраиваться под людей, чтобы они не устали от меня. И я ненавидел открывать душу, рассказывая о том, что меня гложет. Я всегда храбрился и прятался за бравадой, как за щитом, надеясь, что так никто не раскроет насколько я, на самом деле, ранимый и чувствительный. Мне было тяжело раскрыться тебе. Распахнуть душу, ожидая удара, насмешек и бог знает, чего еще, что я успел навыдумывать, пока ожидал твоего ответа. Я страшился того момента, когда ты поймешь, что не нуждаешься во мне. Что я тебе наскучил. Я боялся, поскольку успел к тебе привязаться и не хотел потерять. Как нелепо. Сейчас то я знаю, что люди, рано или поздно, уходят из нашей жизни. Это неизбежно. Мне кажется мы все идем по своему пути, и в какой-то момент, встречаемся на перекрестке и идем дальше, вместе, пока извилистая дорога нас не разъединит. Сейчас я не страшусь расставаний. Я с благодарностью провожаю тех, кто уходит, поскольку знаю, что теперь наши пути расходятся. Я нашел свое представление весьма забавным. Я представил себе сотни тысяч дорог, где люди встречаются, расходятся, а затем движутся дальше. Я вообразил себе, как кто-то сходит со своего пути и теряется, потому что чужая полоса не предназначена для него, и он не может идти по ней. Так я и справился с тем, что иные называют одиночеством. Все ведь зависит от того, как мы смотрим на ситуацию. Кто-то может воскликнуть: «Меня бросили!» а я скажу: «Конец с ней-новое начало». Возвращаясь к тому времени, когда я еще не достиг этого понимания. Я ждал твоего сообщения, одновременно желая его увидеть и, вместе с тем, беспокоясь о том, что ты можешь написать. И твой ответ меня, признаться, изрядно удивил и обрадовал.

Валенсия: Савочка, солнышко, пиши мне, когда вздумается, даже если я занята я все равно тебе отвечу. Просто иногда мне неловко, что ты много пишешь, а мне даже написать интересного нечего.

Савиньен: Спасибо. Если бы ты была рядом я бы тебя обнял. Это очень мило и мне важно знать это.

Я так расчувствовался, что едва не расплакался. Я преисполнился чувством благодарности и признательности за твои слова. Я так боялся отказа, что это сообщение воспринял, так, как верующий бы отреагировал, обнаружив Святой Грааль, ища всего лишь стакан. В тот момент ты еще больше возвысилась в моих глазах.

Иногда наши беседы были достаточно милыми. Они ощущались, как пуховое одеяло, которым укрываешься в дождливый вечер. Ощущались, как горячая чашка чая после тяжелого дня. Ощущались, как глоток свежего воздуха, после затхлого помещения. Я любил делиться тем, что у меня на душе именно с тобой. Я привыкал излагать свои мысли, не задумываясь о том, сколь много пишу. У меня было столько друзей, я был окружен многими людьми, а твоего письма, одного лишь, ждал.