Она решила лизнуть то место, где я укусил. И вдруг её лицо исказилось. Фео нахмурилась и поджала губы.

– Фу-у-у. Кислятина!– сказала она,– А теперь попробуй ещё раз.

– Зачем?– засмеялся я.

– Попробуй!– она поднесла яблоко к моему рту. Было в этом… Что-то в этом было.

Я смело куснул яблоко. На спине выступил пот. Я почувствовал, что мой рот просто жжёт от кислоты. Как будто я выпил кувшин цитрусового сока. Я через силу прожевал кусок яблока и проглотил его. Моё лицо при этом принимало такие причудливые формы, что Феотула хохотала во весь голос.

– Вот видишь?– сказала она,– Вот видишь!? Ощущение бывает разное. У всего есть фантом. И этот фантом отделён от всего. Это то, что задаёт форму вселенной. И Литераты тоже.

– С чего ты это решила?

– Почему, по-твоему, нам нельзя грустить?

– Потому что печальные мысли разрушают оболочку священной деревни. А если в оболочке возникнут большие дыры, сюда вторгнется Пустошь и люди Пустоши. А их религия – это религия голодных.

– А ты не задумывался, почему так происходит?

– Всё в этой жизни как-то устроено. И не всё нам дано понять.

– И тебя это устраивает?

– Не совсем. Я хочу, чтобы ты мне рассказала.

– Рассказала что?

– Я чувствую, что ты что-то от всех скрываешь.

Фео громко рассмеялась. Щёки её покраснели.

– И что же я, по-твоему, скрываю?

– Как связаны вселенная, фантомы и наши мысли.

Её глаза смущённо забегали.

– Ну-у. Я не знаю точно.

Я взял её за руку. Она отвела взгляд. Я сказал:

– Я хочу понять тебя. Мне кажется, в твоих мыслях есть что-то важное.

– Что в моих мыслях может быть важного? Я не первоклассный создатель текстов, как ты. На скрижалях не будет моих мыслей. Иногда я думаю, зачем мне вообще думать…– она постепенно переходила на шёпот,– Но иногда я чувствую, что понимаю гораздо больше остальных. Это странно, как будто сон. Точнее, как будто всё сон. И ты тоже. И твоя горячая рука. И твой жадный ласковый взгляд. И твоё…

Я внезапно поцеловал её в губы.

– Что ты делаешь?– спросила она.

– Мне нравится вкус твоих губ. И их форма.

– Тебе так нравится?

– Да…

– Ты… нежен.

– Я проявляю так то, что я к тебе привязан.

– Я это знаю,– улыбнулась она,– В моей голове ты всегда принадлежал мне.

И ничего не стоило мне сорвать с неё мантию и утащить её за кусты. У нас не принято отказывать кому-либо в удовольствии. Особенно, если вы наедине. Отказывать в радости – значит терять радость. Но я просто прижал её к себе и зарылся носом в запах её волос. Аллею слегка обдувал ветерок. Так Фео казалась мне наиболее моей. А потом мы просто лежали, сплетясь пальцами, на траве и о чём-то шептались. Я, почти не отрываясь, следил за движениями её бирюзовых глаз. Я проваливался в них. Я хотел бы, чтобы так было вечно. Я хотел бы никогда не отпускать её руку. Я много чего бы хотел…

Мы лежали до самой ночи. Потом пошли к озеру. Я просто смотрел, как она плыла в свете луны. Смотрел и радовался. Радовался и верил во что-то. Во что-то непонятное. Верил в то, что впереди ещё целая жизнь, наполненная прекрасным. Таким же прекрасным, как плывущая в озере Феотула. Есть ли что-нибудь более вечное и великое, чем красота? Мысли кружились бесконечной вереницей. И думалось мне, что жизнь моя дана мне, чтобы созерцать прекрасное.

И ничего в мире не могло быть прекраснее, чем она. Я смотрел на её милое изящное тело и думал о вечном. О вечном начале чего-то непостижимого и волшебного. Куда-то начало уносить мои мысли. Они сплетались в какую-то чудную изящную паутинку. Вечность – это счастье. Счастье – это любовь. А любовь питается красотой. Ведь, разве я бы мог так полно чисто видеть весь этот мир, если бы не видел красоты?

Фео наплавалась и подплыла к берегу. Она вышла из воды, сияя каждой каплей на теле. На её лице отражалось счастье. Её глаза горели особенным светом. Она отжала воду с волос. Вдруг, я коснулся её плеча. Меня словно ударило током. Её тело звало меня. Её губы хотелось облизать. В её хрупком теле набухало сладкое напряжение. Я провёл пальцем по её ключице. В одну сторону и в другую. Она улыбнулась мне.

Вдруг, Фео резко развернулась и толкнула меня в воду. Я падаю и погружаюсь в прохладное озеро. И тут же всплываю. Ей отчего-то безумно смешно. И вот я уже ловлю Феотулу за ногу и тяну её за собой. И она уже барахтается и брызгается водой вместе со мной. И её кожа блестит в лунном свете. Я вижу, как горят её глаза. Я прикасаюсь к ней. И она гладит меня ногами. И тут же отталкивает меня ими же. Фео. Как же тяжело теперь она дышит. Она рождает во мне что-то неутолимое и яростное. Нет, я не должен сейчас нарушать её чистоту…

Я подплываю к ней и хватаю сзади за талию. Фео громко смеётся. Я кусаю её за шею. Кусаю до синяка. Она не сопротивляется. Её руки оплетаются вокруг моей шеи. Я разворачиваю её и кусаю в губы. Фео, как обессиленная, виснет на мне. Тычется носом в мою грудь. Я беру её на руки и выношу из озера. Кладу на траву на холме. Вытираю её своей мантией.

– Не надо,– говорит она,– от твоих рук итак горячо.

Я улыбаюсь. Я глажу её по щеке. Смотрю ей в глаза. Смотрю в глаза, пока не растворяюсь в них. Пока она не засыпает. А я смотрю на звёзды. И мне теперь не заснуть.

И вечность… Я мечтал, чтобы вечность в этот момент перестала. Я хотел, чтобы вечность осталась внутри меня. Осталась сладостью в моём сердце. Я сохраню её. И она будет только моей. Я смотрю на звёзды. Звёзды – это всё, что у нас есть. Только они могут быть по-настоящему вечными. Только их красота не увядает.

Я смотрю на звёзды. И тут понимаю, что начинаю тонуть. Это словно то чувство, что настигло меня в озере. Мне, вдруг, стало казаться, что я распадаюсь на тысячи миллиардов звёзд и сливаюсь со всей вселенной. Я был ей. Я был красотой. Я был вечностью. Я был всем. И это всё было мной.

Я чувствую, как бешено колотится моё сердце. Я ощущаю, как граница между реальностью и моим чувством растворяется. Я чувствую вкус кислого яблока.

И тут… Всё вдруг окрасилось в оттенки синего. Всё. Трава, листья деревьев, озеро и само небо. Всё внезапно стало отдавать глубокой синевой. Каждая пылинка осветилась синим. Это было оно. Над Литератой вставало синее солнце. Это было невероятно. Всё внутри нас сжалось. Феотула открыла глаза. Она крепко сжала мою руку. Мы сплелись пальцами. Мы смотрели на него и не шевелились. Синее солнце вставало над Литератой раз в пять лет. Но никогда оно не было настолько ярким. Редко этот восход выпадал на ночь.

Каждый раз, когда оно приходит, оно оказывает сильное влияние на литератцев. Каждый начинает видеть красоту не глазами, но сердцем. И красота струится из наших сердец. И красота заполняет всё вокруг. Она связывает тех, кто вместе увидел синее солнце. Наши сердца теперь слышали друг друга. Эту связь теперь не разорвать. Мы видели его вместе. И этого уже не изменить. Я чувствую её пульс. Она снова ложится в мои объятия и засыпает. Теперь я видел всё.

Я сплю, провалившись в её запах. Во сне вокруг меня летают голубые огоньки. Я проваливаюсь глубоко в бесконечность. Свет вокруг меня. Я подвешен в глубине вечности. Я есть.

Она двигается. Я просыпаюсь. Мне в глаза ударяет свет.

– Как, уже утро?

Надо мной стоит Феотула. Она потягивается всем своим прекрасным телом. Потом надевает мантию.

– Не заметил, как заснул? А я-то слышала, как ты похрапывал.

– Кто? Я? Не может быть!

Она смеётся своим журчащим смехом и убегает куда-то. Я не преследую её, чтобы не надоесть ей своим обществом. И всё же голова моя кружится. В голове всё ещё витает её нежный запах, а на языке вкус её губ. Фео. Она есть. Настоящая. И мои мысли путаются. Я, кажется, счастлив.

Потом меня сковывает жара. Солнце уже поднялось высоко. Я не способен пошевелиться. Пот стекает с меня, превращая меня в жижу. Я плавлюсь. Моё сердце не перестаёт колотиться.

И тут я встаю. Я иду к озеру. Я должен вместить в себя его свежесть. Я должен унять ту колоссальную космическую силу, которая закипает теперь во мне. Я с разбегу вхожу в раскалённую влагу. Вода шипит. Кровь разливается по жилам. Из жары, сна и апатии я снова вхожу в яростную жажду жизни. Тело начинает искриться мурашками. Как будто меня всего пронизывает ток.