Потом Эгги пришла в мою комнату и скользнула в кровать рядом со мной.

— Он говорит, что думал, будто мы играем в вымышленную нами игру, — объяснила она мне. — Когда мы притворяемся персонажами пьес. — Сестра покачала головой, потом призналась: — Мы иногда так забавляемся. Начинали, чтобы помочь мне репетировать.

Эгги играла в любительском театре. Ее взяли в одну пьесу только потому, что она говорила по-немецки.

Я кивнула, не зная, что сказать.

Может, он и не знал. Может, и я не знала. Нет, я правда не знала. Не отдавала себе отчета.

Я вспомнила его взгляд, когда он увидел нас утром стоящими рядом. В его глазах не было удивления, только чувство вины.

— Извини, Эгги, — проговорила я. — Я промахнулась.

— Будем его делить.

— Что ты такое говоришь?

— Он наверняка не откажется. — Эгги сжала мне руку; она пребывала в каком-то нездоровом возбуждении и определенно не шутила, в голове у нее явно что-то развинтилось. — Я ничего не делаю без тебя. У нас с тобой так не принято. Мы делимся всем.

Я заложила волосы ей за уши.

— О господи. Ты, наверно, самый щедрый и самый невменяемый человек на планете.

Эгги фыркнула мне в плечо, и я не могла понять, смеется она или плачет.

— Я не смогу быть с мужчиной, зная, что он тебе нравится, — сказала она. — Не смогу. Я его брошу.

— Гас мне вовсе не нравится, — ответила я. — Когда я говорю, ему скучно.

Сестра засмеялась сквозь слезы.

— Он так со всеми себя ведет. Вообще-то он еще тот мудила.

Иногда по ночам она все еще воет. Номер Шесть. Кажется, Эван хотел назвать ее Пепел? Она оплакивает своего партнера, но теперь еще и заявляет о своей силе, чтобы застолбить территорию, заявить на нее свои права и отпугнуть врагов. Она учит выть детей, непокорных в темноте, крепчающих день ото дня. Скоро она поведет их на охоту. Волчатам придется взрослеть рано, потому что у них нет стаи, добывающей им пропитание.

В школьном актовом зале устраивается всеобщее собрание, посвященное поискам Стюарта. Дункан стоит на своем месте у двери, оглядывая толпу. На сей раз посторонних на сцене нет, там сгрудились братья Лэйни, которые и созвали народ. Один из них, как минимум лет на десять моложе Лэйни, подходит к микрофону.

— Спасибо, что пришли, — произносит он. Парень похож на подростка, но говорит с уверенностью, громко и ясно. — Мой зять пропал уже две недели назад. Полиция не видит причин подозревать, что он сбежал, — они проверили распечатки телефонных звонков и банковские счета: денег Стюарт не снимал, а телефон остался дома, а значит, выходит так, что, скорее всего, с ним что-то приключилось. Был ли это несчастный случай или нет? Кто-то из вас явно что-нибудь да знает, и мы намерены выяснить это. Мы объявляем вознаграждение за любые сведения, которые помогут полиции обнаружить местонахождение Стюарта.

В зале встает женщина.

— Нечего выспрашивать об этом у нас, сынок. Пусть сначала волки признаются в своих грехах.

Твою мать!

Эван сидит рядом со мной. Он хватает мою руку и крепко сжимает ее, думаю, утешая не столько меня, сколько себя. Мы надеялись, что этого удастся избежать.

— Всем же ясно, что случилось, — продолжает женщина. — Пора признать, что тело бедняги бесследно пропало, и прекратить поиски.

— Не пропало, а съедено! — выкрикивает кто-то еще.

— Да так и есть, к гадалке не ходи, — слышится другой голос.

Я встаю и направляюсь к микрофону на сцене.

— Позвольте, — говорю я юноше, и он вроде бы хочет возразить, но пожимает плечами и отходит в сторону. — Пока ваши фантазии не слишком разыгрались, — четко произношу я, — хочу объяснить: если бы волк загрыз человека, мы бы об этом узнали. Нашлись бы останки. Волки не едят желудки своих жертв. Они разгрызают кости, но только чтобы добраться до костного мозга, а потому остаются осколки. Уверяю вас, что-нибудь от убитого непременно осталось бы. Как минимум кровь, причем довольно много.

Воцаряется тяжелая тишина, и я понимаю, что только напугала местных жителей еще больше.

Собрание заканчивается. Но я вижу на лицах то, чего до жути боялась: люди не верят мне, что бы я им ни говорила. Приближается какая-то гроза. Я попытаюсь сдержать натиск, но рано или поздно их страх обрушится на меня. Если виновный не будет найден, они ринутся в лес с оружием.

На улице я окликаю Лэйни, но братья заталкивают ее в машину. Их пятеро, и один из старших преграждает мне дорогу.

— Не сейчас, — говорит он. — Она устала.

— Я просто волнуюсь за нее. Меня зовут Инти, мы подруги. — Слова легко слетают с языка, но разве это правда?

— Мы знаем, кто вы. Ей достаточно рассказов о волках, грызущих кости, ясно?

Я сникаю. Лэйни твердо смотрит перед собой и явно не хочет со мной разговаривать. Приехав сюда, я не собиралась заводить друзей, но теперь жалею, что не могу поддержать ее. Однако чему удивляться: я спровоцировала конфликт в ее семье и сделала только хуже.

— Извините, — говорю я ее брату. — Я не хотела ее пугать. Но вы ведь понимаете, что волки тут ни при чем, правда? Иначе не назначали бы вознаграждение.

— Мы просто перебираем все варианты, — бесцветным голосом отвечает брат Лэйни. — И сомневаемся, что придется платить деньги.

Волчатам около двух месяцев, и они появляются из норы, щуплые и лохматые, с непропорционально большими ушами и лапами. Они не переставая борются и играют, спотыкаются друг о друга и тявкают от восторга. Теперь они убегают недалеко от логова, туда, где должны были бы проводить время с остальной стаей, если бы она у них была, и, к счастью для меня, это заметный травянистый пятачок среди редких деревьев. Я навещаю их почти каждый день и стою в отдалении, чтобы не тревожить. Они знают, что я здесь. Они могут учуять меня на расстоянии почти трех километров. Чем чаще я прихожу, тем сильнее они привыкают ко мне, а именно этого я должна остерегаться, и все же я продолжаю ходить, очарованная ими, с каждым днем страшась все больше, что однажды из-за деревьев выйдут охотники и перестреляют их.

Вопреки собственным правилам, я приучилась называть про себя Номер Шесть по имени — Пепел. Она следит за волчатами, пока не приходится оставить их и уйти на охоту. Обычно за детенышами наблюдают другие волки из стаи, а потому я стараюсь задерживаться там, пока нет их мамы, притаившись в спальном мешке, хотя и не представляю, что могу сделать, если вдруг появится охотник. Наверно, встать между ним и животными — правда, в нынешних условиях не уверена, что это его остановит.

Человек с ружьем — не единственная угроза для беззащитных волчат. Недалеко отсюда бродит сильная, состоящая из пяти взрослых волков, стая Танар. Они рыскают, расширяя свою территорию. Если они захотят предъявить права на эту землю, то могут объявиться, решительно настроенные убить детенышей, пока те еще не превратились в зрелых волков и не представляют опасности. Но другие волки не посягают на эту полянку, и волчата мирно играют и спят или тренируются на своих собратьях подкрадываться к жертве и нападать на нее.

Я несколько раз видела, как Пепел возвращается с набитым под завязку животом, потому что ее ждут шесть голодных ртов. Щенки окружают волчицу и лижут ей морду, давая знать, что ужасно проголодались. Мать отрыгивает мясо, и детишки жадно уплетают пищу, отталкивая друг друга, чтобы ухватить кусок побольше. Если они продолжают лизать ей пасть, она иногда рычит, чтобы умерить их жадность, и когда наблюдаешь за этим выражением доминирования, нет никаких сомнений, что это размножающаяся самка, вожак. Волчата немедленно отступают.

Если этой молодой стае суждено выжить, то самке по имени Пепел понадобится привлечь новых членов — волков, которые будут охотиться вместе с ней, помогать растить потомство и защищаться от нападений соперников.

Похоже, я не могу покинуть их. Это превращается в зависимость.