«Ты думаешь, он мертв?»

Я открываю рот, но ничего не говорю, только скованно киваю. Кажется, все мышцы у меня свело судорогой; я чувствую себя древней старухой.

«Почему?»

Я хочу признаться ей во всем. До Аляски я бы так и сделала. Все, что я знала, Эгги знала тоже. Но теперь мне нужно защищать ее от окружающего мира, не подпускать к ней насилие.

— Потому что такие мужчины просто так не исчезают, — объясняю я. — Не бросают свое имущество. Раз он исчез, значит, умер.

По лицу Эгги пробегает дрожь воспоминания. Она тяжело глотает, и я тяну к ней руку, желая задержать сестру, прежде чем она уйдет в свой мир снова, и слишком поздно понимая, что совершила ошибку.

— Все хорошо, — говорю я. — Не волнуйся.

«А он пойдет?» — спрашивает сестра, и каждый раз, задавая этот вопрос, она становится похожа на ребенка, и у меня разрывается сердце.

«Нет», — знаком отвечаю я, потому что нашему языку она доверяет.

Мы встречаемся на ферме Бернса на заре. Около шестидесяти местных жителей, а также толпа полицейских с несколькими собаками-ищейками. Хотя волчица Номер Тринадцать еще в загоне и мы с коллегами волнуемся, почему она не уходит, моя команда тоже здесь — Нильс, Эван и Зои пришли по собственному почину. Вокруг Лэйни, которая стоит с непроницаемым лицом, я вижу нескольких молодых мужчин, вероятно ее братьев, приехавших из других городов, Амелию и Холли, Рэда Макрея и мэра Оукса. Дункан и его коллеги выходят вперед, чтобы дать нам инструкции — идти на расстоянии не больше полуметра друг от друга и внимательно оглядывать землю впереди, обращая внимание на любые признаки присутствия человека: следы, предметы одежды, личные вещи. О каждой необычной находке необходимо докладывать. Дункан не упоминает, что мы ищем еще и тело, но это всем известно.

Мы как один направляемся к зарослям деревьев, и лес, которому положено быть тихим местом, быстро наполняется людскими криками. Ноги безжалостно топчут подлесок, руки ломают низко висящие ветви, чтобы убрать их с пути. Услышав этот гвалт, любое животное сбежит куда глаза глядят. Норы и гнезда будут затоптаны.

Только бы волки были далеко отсюда.

К сумеркам мы все замерзли и утомились, но тела не нашли. Стюарт Бернс лежит к югу от того участка, который мы обследовали. Я хочу спросить, долго ли будут продолжаться поиски, насколько велика территория, которую Дункан хочет прочесать. Но не спрашиваю. Мне удается притвориться перед самой собой, что я знаю не больше, чем остальные волонтеры; видимо, в своем сознании я похоронила тело гораздо глубже, чем в земле.

После исчезновения отца мы с Эгги поехали домой в Сидней к маме, которая за два года нашего отсутствия ничуть не изменилась, лишь густые темные волосы посеребрились сединой. Мы сморгнули слезы, и жизнь вернулась в прежнее русло, однако я чувствовала себя диким животным, которое засунули в человеческое тело. Я слышала зов. Живой я ощущала себя только в лесу.

Я быстро и усердно училась и к двадцати пяти годам получила две ученые степени. Эгги же обратила свои усилия на подростковые утехи, которых раньше была лишена. К тому времени когда я окончила университет, она переспала с половиной сиднейских мужчин. Я не признавалась, что охотно поменяла бы ее жизнь на свою, что хотела бы жить телом, ради прикосновений, вкусов и вожделения. Но мне и не нужно было исповедоваться — сестра это уже знала.

Жарким вечером вскоре после того, как я начала учиться в аспирантуре, я поехала к маме в наш старый дом. Мы с Эгги уже давно перебрались в дешевый жилой район около моего университета. Но я старалась как можно чаще навещать маму, поскольку она проводила вечера в одиночестве, изучая фотографии преступников и жертв, а и те и другие казались мне жутковатой компанией.

В тот мой приезд она сидела на полу, разложив перед собой материалы текущего расследования. На нее были направлены два вентилятора, которые всего лишь гоняли туда-сюда горячий воздух, и она чередовала глотки красного вина с кубиками льда. Я налила себе бокал и села рядом, побрызгав руки и ноги средством от комаров, потому что мама так и не обзавелась защитной сеткой для окон.

— Чем ты сейчас занимаешься? — поинтересовалась я.

Она подняла на меня глаза, вероятно только сейчас заметив мое присутствие.

— Ищу пропавшего человека. — Она подвинула ко мне фотографию девочки-подростка.

— Может, она просто сбежала из дома? — спросила я, изучая улыбающееся юное лицо.

— Нет.

— А что тогда случилось? — Я хотела знать подробности и одновременно не хотела. Со мной всегда так было. Это был своего рода танец, который мы исполняли с мамой, а возможно, конкурс, который я всегда надеялась выиграть, но никогда не получалось.

— Ее убили, — ответила мама.

— Откуда ты знаешь?

— Потому что, когда кто-то пропадает, так всегда бывает. Это каждому копу известно.

— Ну, может, и нет, — тихо ответила я. — Может, она отправилась искать приключений.

— Хотела бы я навестить тот мир, в котором ты живешь, девочка моя, — проговорила мама. — Он, кажется, добрее, чем этот. — И потом: — Как твои волки?

— Они далеко отсюда.

— Что же тебя здесь держит?

— Если защитить диссертацию, мне предложат лучшую работу.

— На самом деле ты медлишь, потому что не хочешь оставлять Эгги.

— О чем ты? — Вариант, что я уезжаю без Эгги, даже не рассматривался. Неужели мама до сих пор этого не поняла?

Она пожала плечами, проводя кубиком льда по лбу.

— В конце концов вам придется расстаться.

— Почему?

— Потому что ты не можешь жить без леса, а она может, — просто ответила мама.

В глазах у меня внезапно встали слезы.

— Но без нее я ничего не хочу.

Мама посмотрела мне в лицо. Ее черты расплылись у меня перед глазами.

— Возьми себя в руки.

Через несколько недель я сидела на траве в кампусе Сиднейского университета и наслаждалась вечерним солнцем. Я уже начинала клевать носом, когда на страницу моей книги легла тень. Я подняла голову.

— Привет, — произнес силуэт.

— Привет, — ответила я.

Мужчина отошел в сторону, чтобы я смогла увидеть его — незнакомец. Высокий, скуластое, чисто выбритое лицо, симпатичный. Свежий запах одеколона что-то мне напомнил.

— Ты на занятия или с занятий? — осведомился мужчина.

— Уже закончила.

— Можно я угощу тебя стаканчиком, а ты расскажешь мне, как это было?

Любопытно.

Я взглянула на часы. Эгги должна была освободиться только через несколько часов — она преподавала иностранные языки. Я обычно знакомилась с кем попало только в компании сестры, но, с другой стороны, незнакомые мужчины никогда и не подходили ко мне ни с того ни с сего как ни в чем не бывало.

— Почему бы и нет, — ответила я, собирая книги в рюкзак.

Он протянул руку, помогая мне встать, и я взяла ее, заметив, что ладонь у него потная.

Мы сели на солнечной террасе университетского бара среди оравы студентов. Мне нравились длинные летние вечера, когда темнело поздно.

— На каких занятиях ты сегодня была? — спросил мой новый знакомый. Он казался чуть старше меня. Я гадала, кто он — студент или преподаватель.

— Просто встречалась с научным руководителем.

— Руководителем чего?

— Я пишу диссертацию.

— Хм. Смотри-ка, ты меня уже удивляешь. Я нахмурилась, не зная, обижаться или нет.

— Какой темой занимаешься?

— Волками.

Он засмеялся.

— Ну конечно. Классическая академическая профанация — изучать волков в стране, находящейся за тысячи километров от места их обитания, зная, что ты никогда не встанешь из-за компьютера.

Я изумленно уставилась на него.

— Ладно, расскажи мне, что ты узнала о волках по книгам, — продолжил он.

Я отвернулась и посмотрела на расположенный в конце лужайки пруд, в котором плавали утки. Жирные белые гуси вразвалочку расхаживали по берегу, счастливо гогоча. Ветер сдул с моего лба челку. Я подумывала поинтересоваться именем своего спутника, но догадалась, что это часть игры. Не буду спрашивать, пока он не спросит мое.