Отдельным, значимым пунктом была поездка в музей концлагеря Освенцим. Вот это событие точно было в копилку Души. В музее меня изнутри разрывал вой и стон замученных людей. Возникало и захватывало чувство…, вмещающее – трепет, страх, нарастающий ужас, слёзы. Мне кажется, если есть переселение Душ, то я точно была молоденьким безусым солдатиком, которого убили в первые же дни боёв и для которого был невыносим этот страх и кошмар войны. С этим чувством я встречусь ещё не раз в путешествиях по Европе.

В эту же поездку мы побывали в Кракове и в небольшом городке у Чешской границы – Закопане. Там мы уже гостили у другого парня из футбольной команды.

Он нас так запросто пригласил в свой родительский дом. Красивый, добротный, двухэтажный, с уютной гостиной и зоной отдыха во внутреннем дворе. Сейчас и у нас таких домов много, а по тем временам было редкостью.

Мама его говорила на польском, с небольшими вставками русских слов. Но всё было понятно. Меня она приняла за девушку своего сына и даже похоже одобрила. Мне почему-то было очень неловко в этот момент. Ведь, по правде, это было не так. Он просто был тот самый поляк из футбольной команды, который танцевал лучше всех. На этом и сошлись.

В Закопане мы погоняли на машине, по абсолютно гладким и пустым дорогам, с какой-то умопомрачительной скоростью. Ездили в горы. Было здорово, как в каком-то кино. Возвращались с прогулок радостные, возбужденные и его мама усаживала нас за красиво сервированный стол. Я ничего не предприняла, чтобы там остаться. Наверное, потому что я никогда не была корыстной, а шла только за своими чувствами. Кстати, с Мареком мы остались друзьями. И он даже побывал у меня на родине, в моём отчем доме. Но об этом позже.

Ещё религиозность поляков поразила наше атеистическое воображение. Можно сказать потрясла до духовных колыханий. Когда в великолепном Краковском костёле Марек преклонил колени и стал молиться, мы с Мирой оторопели от неожиданности. У нас тогда только старые бабульки молились так неистово. Это потом мы все стали православными. А тогда ещё атеисты, комсомольцы, строем идущие в светлое будущее. А будущее в итоге оказалось у всех разное – на любой цвет и вкус.

В обратную дорогу нас собирали те же Бронислав и Ванда. Мы, как заядлые аккуратистки, разложили всё по пакетикам, вещичка к вещичке. Но эта аккуратность оказалась излишней. Нужно было сделать всё наоборот: максимум новых вещей надеть на себя, а остальное просто распихать по сумкам, как попало.

Почему-то обратно мы возвращались почти в пустом вагоне. И было более волнительно на границе при въезде в СССР, чем когда только выезжали в Польшу. Было ощущение, что мы что-то украли и хотим протащить незаметно какой-то «запретный груз». И для этого нужно произвести благонадёжное впечатление и не попасться, поэтому мы нарядились и сидели на своих полках во всём новом.

Как сейчас помню. Я в новых розовых кедах, джинсовой юбке, фильдеперсовой кофточке, с небрежно распиханной косметикой по всей сумке. И какая-то уже немножко другая. Более смелая, глотнувшая воздуха свободной рыночной экономики и чуть-чуть другой жизни.

На таможне, как полагается, пока снова «переобували» вагоны, вошли таможенники с проверкой документов и вещей. Советские были чуть посуровее, решили помимо паспортов заглянуть и в наши сумки. Мы с готовностью приподняли нижнюю полку, расстегнули молнии своих толстобоких сумок. И первое, что они там увидели – это связки книг. На этом и завершили досмотр.

Но, не всё было так лучезарно.

Мирочку мою отчислили из института после поездки в Польшу, после третьего курса. Мы, по приезду из Польши, а это была весенняя пред сессионная пора, увлеклись распродажами, особенно хорошо разлетелась косметика. А вот учёбу забросили. В горячий период сессии брали справки о болезни, передвигая сдачу экзаменов. У меня получилось проскочить с одним экзаменом, оставшимся на сентябрь. А Мира застряла на стадии зачётов. Было обидно! Но как учат психологи, и я проверяла – помогает: «во всём, что тебе не нравится на данный момент все равно искать, что-то с положительной окраской, используя слово – ЗАТО. Это, что-то положительное, обязательно проявится, но позже».

ЗАТО, тем самым застреванием, Мира продлила себе пребывание в Москве на два года, нашла работу и все-таки закончила и получила долгожданный диплом уже переименованного тогда не просто института, а Университета.

У меня тоже начались не очень приятные встречи и столкновения. Я приехала в конце августа, нужно было досдать экономику. И оказалось, что летом наши комнаты в общежитии не пустуют. Один из деятелей комсомольской верхушки не терял времени зря, устраивая за деньги, приезжающих молодых туристов из других стран. Что-то вроде нынешнего Хостела.

Я застала у себя в комнате ребят из Чехословакии, два парня и две девушки. Они были очень поражены моему неожиданному появлению на пороге комнаты, которую я открыла своим ключом.

– Здравствуйте! А вы кто? – удивилась я. Как вы сюда попали? – замерев в дверях с ключом в руке продолжала я задавать вопросы, а в голове пронеслось уже миллион мыслей: отчислили, выселили, здесь уже живут другие студенты….

– Мы приехали посмотреть Москву. И наш знакомый Семён, помог нам с недорогим жильём. Сказал, что студенты, проживающие здесь вернутся только к первому сентября. Мы завтра уезжаем. – быстро, с мягким акцентом ответил один из парней и все четыре пары глаз изумлённо и немного смущённо уставились на меня.

А я, не сходя с места, затараторила, как бы оправдываясь,

– У меня завтра экзамен. Задолженность за прошлый семестр из-за поездки в Польшу. Я приехала раньше. И не ожидала, что в комнате с нашими вещами может кто-то находится, когда нас нет, – с некоторой обидой закончила я.

Ситуация была не очень приятная для обеих сторон. Но разрешилась мирно. Я понимала их, как путешественников. И это вовсе не их вина, что они оказались в такой ситуации. Они понимали меня, как студентку, которой нужно скинуть экзамен, обязательно заполнить эту графу в зачётке, которая и так не давала мне покоя все каникулы. Поэтому, неожиданные гости дали мне возможность подготовиться и выспаться перед экзаменом, уехали гулять по городу, не шумели, оставили мне бутерброды на завтрак и записку.

«Спасибо тебе! Извиняемся за проблемы. Как презент оставляем тебе несколько консервов и другие наши запасы. (По тем временам это была роскошь.) Мы уверены в том, что экзамен ты сдала на отлично. До свидания! Приезжай в Прагу».

Экзамен я сдала. А вот наш «комсюк» так дело не оставил. Ведь, как водится, такие люди начинают активно действовать, прикрывая свой зад. Начал вокруг меня какую-то возню, вызвал меня на комсомольское бюро, якобы отчитывал за неуспеваемость и требовал переселить в другое общежитие. Было как-то неприятно, липко и гадко от такого "руководящего" комсомольского актива. Наверное, можно было затеять ответную атаку, но мне всегда так жалко тратить время на таких людей, а может и страшновато "они-то в этом асы". Всю жизнь тренируются.

Вообще, меня не обходил стороной гнев комсомольской элиты. Помню, ещё на первом курсе, я и несколько девчонок убежали с последних пар, чтобы отстоять в километровой очереди в магазине «Лейпциг» и приобрести красные итальянские сапоги из тонкой кожи с голенищем гармошкой. Когда, как не в молодости носить супермодные вещи. Это же была мечта! И я её исполнила и не расставалась потом с этими сапогами все пять лет учёбы. Пока они не почернели, расхлябались и не стали пропускать осенне-весеннюю слякоть.

Почему-то тогда именно моё отсутствие на занятиях было замечено, я была приглашена на комсомольское бюро актива и отчитана по всей форме. Но сапоги–то были на мне и грели и ноги, и душу. Поэтому – говорите, что хотите! Учёбу я точно наверстаю, а вот дефицитные сапоги – поди поищи. Итальянские красные сапоги просто обязаны были вписаться тогда в мою жизнь, не зависимо от мнения комсомольской организации.