Литмир - Электронная Библиотека

Её рассказы потрясали, как будто она говорила о событиях, происходивших до революции. В моей голове это никак не укладывалось: «В Советской стране, где все равны и нет ни бедных, ни богатых! Какая прислуга, какие прачки?»

Потом она встретила Василия, у которого умерла жена и был сын старшеклассник. Так она и пошла к ним в услужение – обстирывать, готовить, хлопотать. Уважения, конечно, не было, но пару раз свозил на курорт, показал море, горы и другую «богатую жизнь». Позже поселились в отдельной от сына, однокомнатной квартире.

Когда мы познакомились, в этой самой квартире, Василию было глубоко за семьдесят, а Маше около шестидесяти. Прожили они лет двадцать вместе. Она ухаживала за ним до самого последнего дня. Ей досталась квартира. И Маша, из страха самой остаться немощной, одинокой старухой интриговала: кому же она отпишет эту ценность?

В больших городах, в то время, появлялось много таких глубоко деревенских, общинных жителей, отбившихся от стаи. И как-то очень сильно в конце жизни переживающих это. И здесь она не стала до конца своей. Не признавал её сын Василия и внуков не привозил. По большому счёту, стеснялся её. На полгода и больше уезжала она далеко, на двух электричках, на дачу. Там и жила, выпивая водочку и, наверное, горевала-перегорёвывала свою нелёгкую жизнь. Хотя для многих эта жизнь казалась, а может и кажется, удачливой. Успокоилась она когда из чувашской деревни приехала парочка родственников. Подписала им квартиру и померла.

Помню, ещё в первые дни нашего знакомства с бабой Машей, шла я по дороге от метро до её дома, довольно длинной и прямой, как стрела и какой-то голос внутри или снаружи нашёптывал мне:

– Ходить тебе по этой дороге ещё долго-долго.

– Правда? Не верилось.

Ну да, поживём-увидим. Что там у нашей новоиспечённой студентки впереди, какие её ещё ждут новые встречи и захватывающие истории?

Глава третья

Студенчество

…перламутровые лужи, где расплескался небосвод…

М. Цветаева.

Студенчество – это прекрасная пора. Особенно когда живёшь в общаге, среди сверстников. Такой самостоятельный, молодой, весёлый, легкий на подъём.

Жили – не тужили. Собирались компанией, играли в игры, веселились. Привозили из дома, кто что может. Даже удалось посидеть однажды за столом вокруг трёхлитровой банки чёрной икры, привезенной кем-то из дома, кажется, из Калмыкии. Ну и конечно, поесть большими ложками! Наперегонки. А уж сколько было съедено домашних варений, солений и всего того, что можно было довезти до Москвы без «вторичных признаков», в целости и сохранности. С любовью, от родителей и родственников, которые переживали: «Как вы там одни, в Москве?!»

Ездили на свадьбу, в белорусскую деревню, шумной студенческой толпой. Приключений в этой поездке было хоть отбавляй.

Кто-то падал с полок в вагоне поезда от переизбытка чувств или ещё чего, более горячительного….

Кто-то терял тёплые подштанники, гамаши, как они тогда назывались.

А кто-то дефицитные, только появившиеся линзы, которые нужно было вставлять и вытаскивать из глаз каждое утро и вечер.

Да что уж говорить, потерялся даже жених у однокурсницы, который перешёл в другие, видимо более цепкие руки.

Надёжными и непоколебимыми оставались тогда только жених с невестой и добродушные, искренние жители белорусской деревни, принимающие нас. Расселили нас по всей деревне, укладывали спать на пуховых перинах и поили горилкой.

Забавно было, когда за свадебным столом разлили огнедышащую горилку и мы, не пьющие девчонки, забеспокоились. Тут в зале вырубился свет. Я быстро сообразила выплеснуть содержимое рюмки в подвернувшуюся в темноте тару. Но не тут-то было! Освещение быстро восстановили, а мне был громко вынесен вердикт:

– Так она просто стесняется пить при свете. А в темноте-то, пожалуйста, всё выпила. И рюмка снова была наполнена до краёв с возгласами:

– Пей до дна, пей до дна!

Зато потом плясалось, как в последний раз.

Спасибо, Коля! За твою незабываемую белорусскую свадьбу.

Там нас всех, конечно, называли – Москвичами.

А на самом деле, у нас в вузе учились ребята из всех уголков тогда ещё огромной страны. Москва – это большой плавильный котёл, в котором Москвичами становятся люди разных национальностей. Так было и будет всегда. А пока мы ещё, как свежевыпеченные булочки, с ароматом своих мест рождения. С разными говорами и акцентами, верованиями и обычаями. И этими различиями интересны и удивительны друг для друга. Москва, как бы учила нас тому, что Мир – это не только твой сосед Толик, но и много других людей с интересными именами, цветом волос, глаз, кожи.

И, кстати, впечатления тех лет об одном-двух людях, ребятах какой-то национальности могли составить представления о целом народе. Например, о грузинах, как о горячих, но весёлых и добродушных людях. Которые считали, что "в Сибири по улицам ходят медведи".

Об азербайджанцах, как о спокойных ценителях женской красоты. Вспоминается парень из комнаты напротив, который выходил, вставал в дверях, опершись о косяк и оглядывал длинный коридор. Стоило только кому-то выйти из нашей девичьей комнаты, он кричал вслед: «Вот красавица, Светильник нашего этажа!!!»

О русских греках, живущих на Кавказе, но хранящих свои традиции и непроходящую страстную любовь к зажигательному греческому танцу «Сиртаки» и горячительному напитку «Метакса». Которые всегда вовлекали нас в это действо головокружительного, крепкого хоровода и распитие дефицитного напитка, привезённого «дядей, братом, сватом, чуть ли ни из самой Греции!»

Ребята из Дагестана учились на нашем потоке – степенные, взрослые аксакалы.

С ребятами из Чечни было сложнее. Я была знакома с одним парнем, который на первом курсе помогал мне писать шпаргалки и очень уважительно ко мне относился. Кстати, по стечению обстоятельств мне попался вопрос, на котором я воспользовалась шпорой написанной его рукой. Потом мы разъехались в разные общаги. И случай нас свёл только на четвёртом курсе, но это был уже какой-то другой человек. Он чуть не выбил нам дверь в комнату просто так, даже не зная кто там живёт. Я открыла ему дверь и, слава богу, он меня узнал и оставил в покое "в память о чём-то добром и чистом из прошлого". Для меня это было удивительное "преображение человека". В нём появился какой-то вызов, агрессия. А зря. Мы все в одном котле.

В тот период зрел распад СССР, межнациональные конфликты и, в частности, чеченский конфликт. К сожалению, это находило отражение и в нашей студенческой среде, растекаясь какой-то серой кляксой. Всё чаще мы слышали о межнациональных спорах, столкновениях, драках. У меня всегда в таких случаях возникал наивный вопрос:

«Зачем?»

Что нам тогда было делить кроме знаний, шпаргалок и общей крыши над головой? В жизни ведь столько всего прекрасного и увлекательного.

Пока жизнь бурлит, звучит многоголосьем. Мы учимся, сдаём сессии, пишем шпаргалки. Едем в колхоз убирать свеклу и морковку. Влюбляемся.

Тогда же, в начале своей студенческой жизни, я чуть не вышла замуж за парня из западной Украины. Вернее даже вышла – в своей голове. Там то я была смелая. Как в анекдоте: «Он пригласил её в кино, а она в тот же самый миг нарядилась в белое пышное платье и фату, вышла за него замуж и родила двоих детей – девочку и мальчика, не сходя с места».

Он был красавчик – черноволосый, высокий, стройный, глаз горел. Мне вспомнилась фотография, которая висела на стене, в доме моей бабушки.

«Деданька», так ласково называла его моя бабушка, смотрел с фотографии озорным, внимательным взглядом светлых глаз. В казацкой фуражке, из-под которой выбивался кудрявый смоляной чуб. Мой предок, пра- пра- прадед, который когда-то, ещё в девятнадцатом веке, увёз свою семью по чьему-то приказу в холодные и снежные края. И через много-много лет родилась я. И теперь с восторгом и интересом смотрела на этот портрет красивого мужчины – белобрысая, маленькая девчонка, с такими же ясными, светлыми глазами. И кровью ещё многих родных людей, возможно разных национальностей, объединённых понятием – русские. Каких только кровей в нас не намешано.

3
{"b":"839957","o":1}