Знаете, есть такие люди, которые называют себя «непубличными». Обычно их страница «набита всяким барахлом» в виде мотивационных цитат, фото зданий, еды, животных, растений, кадров из фильмов и сериалов. А главное, что здесь мы не увидим «хозяина». Обычно на подобных страницах творится хаос. Но у Адрины все было иначе. Ее аккаунт можно было назвать «источником эстетики». Фото зданий были объединены одной тематикой – это 18 век. Книги из той же эпохи. Всё в слегка желтоватом фильтре, который подчеркивает обыгранную «старинность», как бы намекая на ее подлинность. Словно девушка лично отправилась в прошлое, дабы запечатлеть для нас тот век, называемый «Эпохой Просвещения». Даже фото матери-природы вписываются во всю эту «историю» так элегантно, как дамская шляпка на голове у очередной аристократки. Но саму Адрину я не вижу. Лишь только иногда, раз в 10 публикаций можно наблюдать кареглазую темно-русую девушку, позирующую боком или спиной на фоне книг, леса или озера. Но все равно от ее аккаунта веяло запахом старых книг, накрахмаленными платьями и костюмами, сыростью стен средневековых замков и огромных поместий купцов того времени. Полюбовавшись ее страницей, я закрываю Инстаграм3. Это немного помогло мне отвлечься от…от всего этого.

Я встаю с дивана, и дверь резко отворяется. На пороге стоят родители. Их не было всю ночь. На маме нет лица, а отец пытается казаться непоколебимым, но выходит не очень. Они стоят, не заходя внутрь. Будто кого-то ждут. Наконец, я вижу своего брата.

– Дэмиан! – вскрикиваю я и бегу обнимать его. – Тебя отпустили? Но как?

Он обнимает меня в ответ, но как-то холодно.

– У них на меня ничего нет, – отвечает он и отстраняется. Я смотрю сначала на маму, а она уводит взгляд. Затем на отца, но тот молчит.

– Это же значит, что все кончено? Его больше не заберут? – спрашиваю я.

– Они говорят, что Дэм главный подозреваемый, потому что последним видел Элисон в живых, – со слезами говорит Одри. Дэмиан прижимает ее к себе и начинает успокаивать:

– Мам, пожалуйста, успокойся. Тебе нельзя нервничать. Они не посадят меня. Пускай сначала хотя бы найдут мотив. Я главный свидетель, а не подозреваемый.

– Свидетелям не скручивают руки и не предоставляют право хранить молчание! – мама снова плачет.

– О чем они спрашивали тебя? – еле слышно говорю я. Лицо брата меняется. Оно становится каким-то злым и безумно возмущенным.

– Джо, ты не видишь, что маме плохо? Ты сейчас собираешься устраивать мне второй допрос? – ворчит Дэмиан. Я слегка вздрагиваю, не ожидая от него такой агрессии. Он проходит мимо меня, придерживая маму, прямиком на кухню, чтобы налить ей стакан воды. Я остаюсь стоять в зале вместе с отцом.

– Твой брат прав. Нам лучше пока закрыть эту тему, – говорит он и уходит вслед за ними.

Закрыть? Они говорят это так, словно Элисон не была моей лучшей подругой, а главный свидетель трагедии и по совместительству подозреваемый не мой брат. Я поднимаюсь наверх. Дабы не мозолить всем глаза, запрыгиваю на кровать и включаю лэптоп, вбивая в поисковике «смерть Элисон Браун». Знаю, что мне не стоит смотреть новости об этом ни под каким предлогом. Но я считала, что так, возможно, получу ответы на вопросы. Спустя несколько сайтов я нахожу новость о том, что, вероятно, нашли место преступления. На сайте прикреплена фотография. И надо же, это тот самый дом на Север-Лиман-стрит. На заброшенном участке стоит дюжина полицейских. Все вокруг оцеплено лентой. По кадрам можно понять, что копы входят в тот сарай, где мы обнаружили…

Тут я замираю на месте. В моем подсознании всплывает жуткий запах железа, который я почувствовала, находясь в той полуразрушенной постройке. Мне стало плохо от мысли…

– Это была ее кровь, – вскрикнула я и заплакала. Меня парализовало. Дрожь била по всему телу. Приступы паники добивали меня, но мне каким-то чудом удалось взять себя в руки.

«Следствие еще не установило, кому принадлежит найденная кровь…»

Читаю я, и ком, находившийся у меня в горле, словно рассасывается. Стук в дверь возвращает меня в реальность.

– Входите, – слегка прокашлявшись, говорю я.

– Можно? – Дэм просовывает голову.

– Конечно можно, проходи.

– Я хотел бы извиниться за свое поведение, – произносит он, и в его голосе чувствуется нотка вины и грусти.

– Что ты, не нужно извинений. Я была не права. Мне правда не стоило спрашивать.

– Ты как раз таки поступила нормально. Я бы тоже стал первым делом задавать вопросы. Я не должен был грубить тебе. Просто, пойми, ночка выдалась трудная, а еще мама… – он на минуту замолкает и подсаживается ко мне. – Но сейчас я готов дать ответы на любые твои вопросы. Можешь спрашивать.

– Дэм, это не к спеху, – лепечу я, но он перебивает.

– Лучше сейчас, чем потом, когда меня снова заберут. И неизвестно будет ли у тебя еще возможность, – сказал он, отчего мое сердце заколотилось из-за нарастающего страха. Страха потерять его.

– О чем они спрашивали тебя?

– В основном о вечеринке, наших с Эли отношениях, о вашей дружбе, обо мне и моей семье. А еще во сколько я вернулся домой и есть ли свидетели моего возвращения, – отвечает он. Потом, немного подумав, добавляет. – А еще они спрашивали, знаю ли я Эмили Холл, вроде.

После его слов я невольно замираю.

– Эмили Холл? – переспрашиваю я.

– С фамилией возможно я напутал, но Эмили точно, – произносит он.

– И что ты им ответил?

– Сказал, что не знаю и никогда не знал такой. И это правда.

Конечно, это правда. Мой брат никак не мог знать Эмили Холл, потому что ее не существует. По крайней мере, той, о которой спрашивали у него полицейские.

Пора мне признаться. У нас с Эли было много совместных тайн, спрятанных за семью печатями. Но за эту я до сих пор иногда ужасаюсь самой себя…

Эмили Холл – это фальшивая страница Элисон в Инстаграме4. Хотя нет, не только ее. Наша. Изначально мы создали ее ради смеха, ведь у всех тогда была фейковая страница, с которой можно было за кем-то следить. Но потом наша забава зашла намного дальше. Мы с Эли разводили разных людей: наивных детей, робких и доверчивых девушек, парней, желающих познакомиться. А также проливали свет на измены и интрижки женатых и занятых. Сколько всего мы успели натворить. И никто, абсолютно никто не остановил нас. Тогда нам с Элисон не казалось, что мы делаем что-то незаконное, неправильное. Что мы разрушаем чужие жизни. Это казалось игрой. Игрой с реальными людскими судьбами. И самое страшное для меня до сих пор, что мне это нравилось. Я не чувствовала угрызения совести за все сделанное. Вместо этого я гордилась нами, собой. Лишь недавно осознала, что на самом деле мы делали: рушили жизни, как карточные домики, считая, что имеем на это право. Выманивали интимные фото, разводили на деньги (конечно суммы были смехотворные, но все же), осуществляли торжество справедливости (разбивая семьи и отношения) и многое другое. Мне даже стыдно перечислять все это.

Тут до меня доходит мысль, что копы как-то знают об этой странице. Значит, на ней что-то есть. Пока мой брат рассказывал про свой допрос и ночь в камере под рыдания матери, я вспоминала пароль от страницы Эмили Холл. Я не заглядывала туда с тех пор, как мы договорились с Эли, что закончим этот порочный круг, а именно уже как четыре месяца. Нужно быстрее заканчивать разговор с братом.

– Спасибо, что все таки решил, ответить на мои вопросы, – говорю я и обнимаю его. Он немного удивлен. Кажется, я оборвала его на полуслове. Но после моих объятий Дэмиан забывает об этом, крепко сжимая меня. Он встает и вроде бы собирается уходить, как останавливается в шаге от двери.

– Как бы дальше не было, мне нужно, чтобы ты знала одно. Я понимаю, что ты во многом будешь не уверена. Но я хочу, чтобы в этом сомнений не было точно, – мой брат сделал небольшую паузу, будто бы собирая внутри всю смелость, – я любил Элисон и люблю тебя. – Он пронзительно смотрит на меня, по-видимому, ожидая реакции. Однако я лишь непонимающе смотрю в ответ. После минуты ожидания Дэм все же уходит, закрыв дверь.