Неподалёку мялись несколько подданных, то ли друзья, то ли те самые воины, о которых говорил муж. Они явно хотели нарушить этикет и кинуться к другу, обнять и выспросить про нас всё. Правящая чета кидала на нас подозрительные взгляды, и они не теплели по мере того, как сын рассказывал подоплёку нашего появления здесь. Даархит невозмутимо стоял рядом с сорхитом, отсутствующее выражение лица и расслабленная поза призвана была обмануть всех, но не нас, уже довольно близко знакомых с его безумием.

Мунон оглянулся, указал рукой на меня, немного замешкался, увидев, что ворон греет меня крылом, но, встретив мой любящий, ободряющий взгляд, успокоился и снова стал доказывать родичам что-то важное.

— В чём дело? — грозно начал Нангаран, сильнее притиснув меня к себе. Я и так уже от его жара вся потекла, как свеча, а он ещё больше увеличил соблазн. Плюнув на всё, я тоже обняла его и стала гладить его спину. Чёрные угли под суровыми, густыми бровями полыхнули огнём из бездны, мы оба затаили дыхание, снова ощутив ту страсть, что родила Чёрное пламя, — Они против нас?

— Не думаю, — сказал Оворн задумчиво, — Я могу понять их язык, так что… Отец и мать нашего принца спросили его, кто мы собственно такие. Тот сказал, что мы воины, которых отобрали для последней и решающей битвы с Пауком. Тогда они спросили, это им помощь или как. Мунон сказал, что мы поплывём на Моару к Даархитам, и там примем бой с тьмой нежити. Сейчас решается судьба мира, и он приплыл на родину за поддержкой и воинами. Эти самые воины, что сейчас едва не подпрыгивают от нетерпения за спиной правителей, должны помочь нам выстоять и победить.

— Судя по выражению лиц родителей принца, они отказываются отдать нам хоть одного из них! — хмыкнул у моего уха наглый ворон, — Похоже мы даром сюда заплыли! Ну ничего, сами справимся! Да, сладкая!

Я возмутилась, но ворон только засмеялся громко и так довольно. Тамона предложил мне избавить меня от навязчивого внимания стража, но ворон его послал и весьма грубо. Снова едва не началась драка, теперь уже между тамонцами и воронами. Даоран раскрыл крылья и крутанул в руках огромный дымный клинок Тьмы.

— Вы с ним? — выдавил из себя Мораван.

— Да. Это было необходимо нам, ведь неуравновешенная тьма — это очень опасно! — больше не обращая внимания на соревнующихся мужчин, я оглянулась вокруг. Какая красота! Высокий ледник открывал такой вид на бескрайнее холодное море, на бесчисленные белоснежные айсберги, на россыпь мелких отколовшихся льдин. Мы помолчали. И в этой тишине, напряжённой и выжидательной, отчётливо и громко прозвучал отчаянный женский крик.

Девушка, вероятно та самая Доита, подбежала к Мунону и увидела отсутствие санамма. И ещё кое-что… серебристо-голубую вязь на его руках. И естественно всё поняла. Её поймал в руки красивый, статный воин, он шептал ей что-то, уговаривал и пронзал Мунона таким взглядом, что тот вероятно должен был умереть прямо здесь и сейчас. Родители тоже в шоке застыли, но потом отец сгрёб моего мужа за грудки и стал гневно трясти, выговаривать что-то. Мать смотрела, как на предателя, как на убийцу не меньше! Пора вмешаться!

— Оворн, мы оба будем понимать их язык? — спросила я дракона, имея в виду нашу связь, как пары.

— Думаю да, — ответил он, — Ты хочешь вмешаться?

— Да! — отрезала я и вывернулась из рук ворона. Впрочем, он тут же сориентировался и махнул своему другу, чтобы не отставал.

Я летела вперёд с таким зверским лицом, что сорхитцы даже отшатнулись назад. А отец Муни даже выпустил того из рук. Мать вытаращилась на меня, как и Доита. Обе открыли рот и пристально оглядывали меня с головы до ног. Доита снова забилась в истерике, найдя взглядом мои татуировки. Мунон тут же кинулся ко мне, пытаясь остановить, но я уже была зла, так что всё его обаяние и ласка были бесполезны.

— Отпустите моего мужа, немедленно!!!! — заорала я на их языке. Журчания было вдосталь, но эффект был как от сильного урагана — всех разбросало кого куда. Пока я рвалась прибить всех сорхитов без исключения, мой муж пытался меня не пустить: уговаривал, обнимал, одаривал комплиментами и сладкими посулами. На третьем признании в любви я затихла, а вот моя несчастливая соперница взвыла так, что её крик отразился от стен и унёсся ввысь, напугав белых рыбо-птиц.

— Вы знаете наш язык? — поразился правитель. Я зарычала так утробно, что он тут же сбледнул и отошёл подальше. Все постепенно вставали и настороженно отшагнули на пять шагов назад.

— Мора знает все языки мира. Это её особенность, как Правительницы демонов и моей пары! — выдал Оворн. Я мысленно застонала от досады, предчувствуя, что сейчас начнётся среди моих новообретённых родичей. Однако те лишь выпучили синие глаза и промолчали, — Мы конечно всё понимаем: и вашу растерянность от новостей, полученных от сына, и от нашего появления в вашем городе, но все мы очень устали по пути сюда. Мы надеялись на понимание, ведь вы также пострадали от набегов нежити! Однако вы держите нас на пороге, словно мы безродные просители!

— Отец! Так случилось… этого уже не изменить! Мне очень жаль, Доита… Я не должен был давать тебе надежду! Это моя жена, и я люблю её! Или вы примете нас, или мы сейчас вернёмся на корабль и уплывём на Даархит!

Судя по взглядам парня, что держал девушку и утешал её, он вышвырнул бы всех нас тут же. Родители Мунона переглянулись, лица их закаменели, но они поняли, что могут потерять сына. И нашу поддержку, потому что я раскинула тьмяный шлейф на всё окружающее пространство. Знают, на что способна тьма! Даархит снова боролся с безумием: он смотрел на голубоволосую, изящную девушку, доверчиво льнущую к своему брату(да, я вспомнила парня из видения! Донон, так звали этого сорхита), и зверел с каждой минутой всё больше. Я кивнула Оворну и Нангарану, те поняли и приготовились оглушить змея в любой момент.

— Мы просим прощения за то, что столько держали вас на пороге! — какой студёный голос у моего свёкра! — Мунон сказал мне, сколько будет гостей, для вас уже готовы комнаты… Входите!

Я не удостоила никого из них больше ни единым взглядом. Мой мотылёк вёл нас запутанными коридорами. Я рассматривала льдистые колонны с металлическими вставками, морозные панно с завитками замёрзшей воды, таинственно мерцающие синие шторы, прозрачные, колышущиеся от невидимого ветра. Мы останавливались около той или иной двери, и Мунон говорил, для кого приготовили эти покои. Сначала откланялся Тамона с племянником. Скользнул по мне внимательным, пронзительным взглядом и скрылся в комнате.

Следом за ним в покои вселились и его воины. Третья дверь поглотила саашту. Марак церемонно поблагодарил сорхитов, шагающих за нами на почтительном расстоянии, за гостеприимство и притворил дверь. По очереди в своих покоях скрывались мои демоны, оба донну, а вот вороны замешкались на пороге.

Мунон нетерпеливо повёл меня дальше, полостнув обоих гневным, высокомерным взглядом. Я умоляла Нангарана не устраивать скандал, он сдался и рванул дверь, едва не сорвав её с петель. Догадался, что открывает её не в ту сторону и с рычанием раскрыл её внутрь. Даоран стал его уговаривать, мы услышали только начало фразы, а потом они закрыли дверь. Оворн тихо и незаметно исчез за дверью, я только потом заметила, что его нет рядом.

— Ты будешь гостить в моих покоях, ты ведь моя жена! — сколько гордости в его словах! Я остановила его и прижала к стене. За поцелуем мы забыли всех и всё на свете, и презрительный хмык от даархита стал неприятной неожиданностью.

— Твоя комната та же, что и всегда, Ташасскар, — Мунон указал на третью от нас дверь. Змей коротко кивнул и ушёл. Я провела его взглядом и с тревогой указала мужу на спину даархита, где пробился сквозь куртку алый гребень на спине, — Он близок к полной потере контроля, любовь моя. Мне так жаль, что ты видела всё это…

— Я никому не дам тебя обидеть или обвинить! Что они знают? Ничего! Они и не подозревают, как близко стоит смерть рядом! Мы все обречены, если не родится дракон!