Никаких попыток связаться с Альком. Ничего. Сердце сжималось от одной только мысли об этом, но я держалась. Поводов понервничать было предостаточно, как минимум — весь тот сброд, с которым предстояло ехать.

— У Даррена в багажнике всегда было оружие. Я знаю, ты хочешь избавиться от машины и напрочь стереть этот след, что нас с ним связывает... Но мы могли бы взять себе хотя бы пистолет. — сказала я Альку, когда мы почти подъехали к месту.

По взгляду парня, которым он одарил меня в ответ, стало понятно, что лучше бы я и вовсе подобного не предлагала.

— Какого хуя ты не сказала мне об этом раньше?! — угрожающе прошипел Альк, стискивая руль, чем очень напомнил мне себя в первую нашу встречу.

— Я думала, что говорила. — мрачно ответила я, пытаясь вспомнить, говорила или нет. Честно говоря, мне казалось, что о таком даже говорить не нужно. У каждого первого в Техасе открой бардачок в машине — и наткнешься на ствол. Удивительно даже, что у Даррена в бардачке оружия не хватало, просто потому что он хранил его в багажнике.

К слову, я не уверена, что у него самого были на него документы.

— Нет. Оружие мы оставляем в Америке. Как и машину. И это не обсуждается. Дальше будем своими силами.

— Я уверена, что все будет нормально, — именно сегодня я решила позволить себе долю нездорового оптимизма, чтобы успокоиться, — В конце концов, это Канада. Оплот безопасности и чистой природы. Что может случиться, верно?

Вот так примерно я и успокаивала ( а может, только больше нервировала) себя и Алька. Рейс был ночным, и приехать в Канаду он должен был ранним утром, часа в четыре. Поэтому, когда мы прибыли на место, было уже очень темно. По нашему плану, Альк должен был отправиться на следующем таком автобусе, который будет через неделю. За это время он успеет избавиться от машины, увезя ее в подальше от границы, а после добраться сюда иным транспортом. Ему предстояло куда больше трудностей, в то время как мне — просто ждать его на одном месте. Так что бояться и переживать стоило больше за него, чем за меня.

Только это не отменяло того факта, что меня в принципе трясло внутренне. Из-за всего в совокупности.

— Если ты мне сейчас скажешь что-то не то, я начну реветь, — предупредила я Алька, когда настал черед двигаться к автобусу. — И сама я... Не знаю, что сказать.

Альк же был на удивление спокоен. Или просто делал вид?.. В ответ на мои слова он резко притянул меня к себе и обнял, кладя подбородок мне на макушку.

Легче не стало. Скорее -- наоборот. От осознания, что вот-вот придется эти объятия разомкнуть и, возможно, навсегда.

— Если тебя на границе увидят с зареванными глазами, то к тебе точно пристанут и проявят пристальное внимание, — даже голос Алька звучал удивительно спокойно и невозмутимо, — Тем более, я терпеть не могу девчачьи слёзы. Хочешь, чтобы это зрелище предо мной всю оставшуюся неделю стояло? Брр, страшный кошмар, я тогда точно в Америке останусь.

Я очень себя сдерживала, чтобы не пустить слезу. Чтобы даже глаза на мокром месте не были. Сколько я себя убеждала, что все будет хорошо — но предчувствие было очень дурным. Если в такое вообще можно было верить. Мне казалось, что я обнимаю Алька в последний раз. Поднимаю на него голову, задирая ее почти до упора из-за его высокого роста, в последний раз.

И тянусь на цыпочках, чтобы поцеловать его, коротко, но страстно — тоже в последний раз.

— Пусть у тебя лучше в памяти останется это, — прошептала я ему напоследок после поцелуя. — И даже если мы больше не увидимся — пусть. У нас останутся эти прекрасные недели путешествия, верно?

В автобусе я села в самый дальний угол, стараясь не оборачиваться и не смотреть на то, как сзади остается фигура Алька. Лучше вообще не думать о том, что я одна. Натянув капюшон джиносовой куртки как можно ниже на лицо, я дала себе зарок вообще ни с кем не контактировать. И не проронить за всю поездку ни слезинки. Со стороны,должно быть, я была вообще похожа на ребенка, который путешествует с кем-то — и потому я не привлекала особого интереса. 

Сколько бы я ни переживала, несколько часов моего ночного путешествия пронеслись относительно удачно. А после, когда мы пересекли границу и в четыре утра стали выходить, я не думала ни о чем, кроме как дойти до остановки и сесть на пригородный автобус, курсирующий шестичасовым рейсом до нужного мне пункта остановки, чтобы не светиться возле границы, и уже быть в окрестностях города, в котором находится аэропорт. 

Все, как мы и обсуждали. Я попросту не могу подвести Алька. 

Люди в Канаде и впрямь создавали впечатление миролюбивых и по-своему отстраненных. Зря я переживала, что на меня могут таращиться или как-то иначе обращать внимание -- всем было плевать на низкорослого подростка с мрачной миной. Может, у меня и отлегло бы от сердца, раз все так гладко получается… Но я не могла не думать о том, что теперь будет с Альком. А еще — как теперь буду я.

Администратором мотеля оказалась молодая приветливая девушка, через пару дней я познакомилась с ее сменщиком, и мне удавалось вообще не привлекать внимания, живя в пригороде какого-то окраинного канадского городка. В первую неделю я заставляла себя не переживать, убеждая, что Альк справится со своей частью дел лучше всех, и все у нас идет по плану. Смотрела телевизор, спала, занималась упражнениями, бегала и перебрасывалась понемногу по паре слов с персоналом, заводя знакомства.

С началом второй недели я уже начала предвкушать наше воссоединение. И подсознательно позволять себе более теплое общение с администраторами и горничными. Потому как плохое предчувствие в груди только нарастало.

Так как бронь была оплачена лишь на две недели — большего я себе не могла позволить — я уже тогда начала раздумывать над планом, как бы и уехать, и при этом придумать пути отступления. Да, я пообещала Альку свалить сразу же и не пытаться связаться с ним по истечению двух недель; но чисто для себя я решила придумать план, на случай всех этих ситуаций, как бывает в фильмах — вдруг он по случайности задержится всего лишь на день? Глупо было бы сбегать так сразу и рвать все контакты, не оставив никакой лазейки.

Вот так и родился мой план под названием "погрешность на опоздание".

Под конец второй недели я все чаще разговаривала с одной из горничных, Дениз, — и так уж вышло, что я ее тронула моя история про путешествие по Америке и побег от отчима, что обижал меня. Я как-то сразу почувствовала, что могу доверять ей. А потом, после пары вечеров обсуждения наших планов на жизнь, я обмолвилась тем, что понятия не имею, куда податься дальше. Несколько стаканов алкоголя и подаренные ей серьги — последнее, что у меня осталось от Кэрол, и вместе с тем, самое ценное — поспособствовали тому, что я заимела себе крепкого союзника.

И этот союзник помог мне составить мой дальнейший план.

Дениз — молодая, приветливая женщина, у которой, судя по ее рассказам, был ребенок — жила неподалеку отсюда, но уезжала в свой дом раз в две недели, подрабатывая в мотеле вахтовым методом, две недели через две. Пока ее не было, с ребенком сидела ее сестра — но так уж вышло, что у той тоже был жесткий график, который необходимо было согласовывать. А Дениз, из-за нехватки денег, постоянно оставалась в отеле отрабатывать двойную смену — и так случалось, что она месяцами в таком случае не бывала дома. В таких ситуациях ее сын оставался с ней на работе, в одном из номеров, пока сестра снова не возвращалась.

Стоит ли говорить, как она обрадовалась, когда я сказала, что могу присмотреть за ее сыном пару дней, когда сестра Дениз сообщила, что ей нужно срочно уехать. А после — помочь ему добраться до отеля, где работала мать.

Взамен Дениз пообещала мне бесплатное жилье в ее доме еще на две недели, пока Тревор, ее сын, будет с ней. Мне этого было вполне достаточно для того, чтобы отсрочить план Алька еще на какое-то время. Все были бы в выигрыше...

И я бы знала, что сделала со своей стороны все, что смогла. В конце концов, то, что я заимела знакомых и даже какие-то наметки на подработку, можно назвать “самостоятельная жизнь”. Ведь именно этого Альк от меня и хотел, верно?