Мы наконец вылезли из комнаты с кроватью и перебрались на большой белый диван в гостиной. Я сидела в одной из его любезно предоставленных мне на выбор рубашек с голыми ногами, вытянутыми перед собой. На одной коленке краснела ссадина, и эту ногу мне было больно сгибать. Играла тихая инструментальная музыка, а на стене без звука работал телевизор. Он мне был совершенно не нужен, я вообще не испытываю никакой потребности его смотреть, но молим мнением на этот счёт никто не поинтересовался.

Я ждала его объяснений и ничего не спрашивала. Что творилось у Бэллы после моего исчезновения, меня, конечно, интересовало, но я боялась вовсю об этом думать. Телефон я выключила, чтобы сначала послушать Ярослава. Они, как пить дать, мне названивали. Ещё бы. Если посмотреть объективно, я поступила не очень хорошо, подвела, можно сказать, коллектив, но стоило ли это того, мне предстояло узнать. Если не считать, что я сама приняла решение, где отношения с Ярославом перетянули все остальные обязательства.

— Завтра мне на работу, знаешь?

— Придётся не ходить. Ты можешь позвонить и предупредить?

— Да. Напишу сообщение напарнице. Я редко такое прошу. Второй раз всего за всё время работы.

— Поживёшь пока здесь.

— Сколько? — я насторожилась.

— Дня три точно.

— Но за три дня ничего не изменится, Ярик, разве нет? Налей мне ещё воды, пожалуйста, и начинай говорить уже.

— Ты молодец, смелая и решительная девочка.

— Так, начало неплохое, — хмыкнула я.

— У Бэллы есть один клиент… Может быть, позднее скажу, кто он такой. Он ей важен, как кислород.

— Крыша? — вставила я свои пять копеек.

— Считай, что так. Большая медная крыша со статуями античных богов, как в Эрмитаже. Для него она сделает всё и исполнит любой его каприз, даже мерзкий и аморальный, потому что на кону бизнес.

— Опять страшно.

— Не бойся, ты со мной.

— Он был у меня на том ужине, где ты царствовала вместо Марины. Ты знаешь, кто такая Марина, я в этом не сомневаюсь.

Я кивнула.

— У многих мужиков в голове есть типажи женщин, которые их возбуждают. Многие сами не знают, почему так происходит. Скорее, даже не только типажи, а что-то ещё сугубо индивидуальное. Когда у такого вот аллигатора полно денег и есть какая-никакая власть, его похоть становится безоговорочной.

— Я убрал тебя моментально. С Бэллой был уговор, что у меня его не будет, но он при пришёл.

— Ясно. Мой внутренний мир его не интересовал.

— Его мало, что вообще интересует, особенно, когда дело касается выбора, который он сделал.

— И она сама пришла ко мне. Но она пришла раньше твоего ужина, она заявилась в мой магазин и заказала у меня брошь в виде гибискуса, как это?

— У неё есть люди везде, которые ищут таких вот длинноногих дурочек. Это только кажется, что вокруг полно разных девиц, каких хочешь. Скорее всего, ты максимально совпадала с его запросом. Клиент привередлив и капризен, как говорится. Самое противное в этой истории, что он непредсказуем, у него нет берегов, понимаешь? Охреневший аморальный кабан. Он не один такой, но для Бэллы он самый важный.

— Она знает про эту квартиру? — я начала примерно понимать ход событий.

— Надеюсь, что нет. У меня нет абсолютной уверенности, но я сюда никого не приводил, даже приятелей. Уборку делает моя старая знакомая, которая не работает в ресторане и ничего про него не знает.

— Не называй меня длинноногой дурочкой, — я вообще-то обиделась, и мне это было неприятно.

— Важнее, что человек делает, а не то, что он говорит, — он щёлкнул меня по носу.

Мне осталось только его поцеловать.

— А что мне теперь делать?

— Вероника! Только не это! Пока сидишь здесь.

Я услышала довольно властные нотки в его голосе. А вообще, кто он такой, я же пчти ничего о нём не знаю.

— Сколько тебе лет? — спросила я от отчаяния.

— Двадцать девять. Но это не значит, что тебе можно спрашивать всё, что заблагорассудится, — он посмотрел на меня уже добрее, — пока.

— У нас с тобой разница ровно десять лет. Это много или мало?

— У меня побольше мозгов, наверное, или ты в этом сомневаешься?

— Я не привыкла в своей жизни рассчитывать на кого-нибудь коме себя. И хотела бы так и продолжить.

— Привыкай! Ты на что рассчитывала, когда соглашалась на ужин с Бэллой? На хороших и честных людей, которые пригласили тебя заработать денег просто так? Ты задумывалась вообще, с чего это тебя позвали вилять задницей в блестящих шортах, ничего не требуя взамен?

— Я… У тебя конфликт с Бэллой, так?

— Эту тему мы пока трогать не будем. Ты запомнила?

Я опять кивнула.

Тут до меня дошло. Если бы я не понравилась Ярославу, если бы… что вообще могло со мной произойти и сможет произойти с такими «длинноногими дурочками», если у них не будет никого, кто мог бы их защитить?

— Скажи, а ребята из группы знали, что я… жертва?

— Правильное слово, кстати, ценю.

— И?

— Знали. Особенно толстый.

— Филипп-Артемон? — вырвалось у меня. — он спрашивал у меня, могу ли я водить машину. Не знаешь, зачем он это спрашивал?

— Что ещё?

— Что в прошлый раз какой-то они ставили «Бриллиантовую руку», и девушка там была, которую хотели на моё место, но не взяли. Где сейчас эта девушка?

— Она брюнетка. Я её помню. Не подошла, я же тебе объяснил. Очень красивая, кстати.

— Но где она?

— Вероника, там много вопросов.

Я рассказала ему эпизод с полицейским в парке, который мне показал фотографию Филиппа.

— Это не очень хорошо. Значит, они тебя поставили на карандаш. Но Бэлла не боится ментов.

— Но я-то боюсь Какой ещё карандаш? Может, мне в полицию пойти?

— Всё, хватит. Ты сидишь здесь три дня, как солнечный зайчик. Тебя нет. К двери не подходишь. Вон, видишь занавески на окнах? Они светонепроницаемые, вечером придётся их задёрнуть.

Я пошла в ванную комнату и встала под душ. Ярослав оставил меня в покое. Получилось, он меня от чего-то спас. Но от чего? От рабства? Я слышала про такое, что девушку могут украсть, и никто её не найдёт. Вот так, среди белого дня. На работе всё будет обставлено, что я уехала, а Светке быстро закроют рот, потому что она не поверит и начнёт меня искать. А маме? У Светки, кстати, есть мамин телефон, она и сейчас начнёт звонить, если почует враньё.

— Ярик, у меня есть напарница Света, она начнёт меня искать, если скажут, что я уехала, имей в виду.. Тебе надо к ней сходить и сказать, чтобы она сидела и молчала. Я волнуюсь за неё.

— Хорошо. Я подумаю, — он отнёсся к моей просьбе с пониманием, что меня очень порадовало.

— Она только… знаешь… болтливая очень. Ну, её надо предупедить, чтобы она никому ничего не говорила. Она хорошая, и у неё маленький сынок.

— Не надо перегибать, солнечный зайчик. Я всё контролирую. Мне было бы намного сложнее потом тебя найти, — он нежно поцеловал меня в щёчку и прижал к себе.

— Не говори, мне жуть, как страшно. Солнечный зайчик — очень длинно, а просто зайчик я не хочу.

— Значит, пока остаётся Вероника.

Я рассматривала его ладонь: интересных линий было полно, как и разных треугольников и звёзд.

— Наверное, Бэлла не одна такая, скажи?

— Мне пока достаточно.

Может, он тоже мент или фсб-шник? Может, он притворяется бизнесменом, а на самом деле занимается тем, что разоблачает преступников? Но я не стала это озвучивать. Мне тоже пока было достаточно, да и потом, когда люди говорят всё сразу, то опускают много подробностей, чтобы быстрее закончить, а если спрашивать по чуть-чуть, то узнать можно больше.

— Спасибо тебе. Ты, кажется, меня спас от чего-то очень опасного и страшного.

— Но, я надеюсь, ты не жалеешь, что мы познакомились? — он опять обнял меня и дотронулся до груди. Потом рука коснулась бедра и стала забираться выше. Розовое облако не заставило себя ждать, тут же окутав двух влюблённых красавчиков своими сладкими взбитыми сливками с примесью волшебной клубники. Конечно, я ни о чём не жалела, нашёл, что спросить.