— Госпожа дум моих, — пропел тихий голос царицы, — я осмелилась прибегнуть к твоей помощи по двум причинам. Я ищу мужчину, норлунга, чья сила удержит меня на краю этого тленного мира. Помоги мне найти его. О второй услуге мы поговорим потом.

— Мужчина? Норлунг? — Бельзебел спустила с камня длинные стройные ноги, унаследованные от Хотшепсут. — Нам угоден мужчина. Но за вторую услугу должна быть уплачена отдельная цена.

— Я поделюсь с тобой его жизнью, — с неудовольствием ответила Нитокрис. — Если ты найдешь норлунга.

— А у него много силы? — насмешливо спросила Бельзебел.

— Нам хватит, — Супруга Бога сделала шаг к Царице Мух и положила ей руку на загривок. — Летим, если ты не возражаешь. Нам надо найти его еще до рассвета.

Нитокрис взобралась на спину Бельзебел, и та, расправив крылья, с легким треском взмыла в ночное небо. На ее груди светился неестественным зеленоватым светом печальный пентакль, число сеферот которого точно соответствовало числу золотых мух в ожерелье царицы. Темный неподвижный Кем поблескивал лоснящейся тушей между низких берегов. Бельзебел летела на север, унося на себе ту, что никогда не должна была покидать пределов Харазима, а Нитокрис, по временам глядя вниз, испытывала острое желание прыгнуть в зовущую пустоту под ногами.

Граф Крискилла потянул носом воздух и совсем по-волчьи повернул голову, словно вслушиваясь в отдаленный, одному ему ясный звук. Он стоял на башне в вечерний час, ожидая, когда последние лучи солнца растворятся в густой темноте и настанет его время жить. Тонкий розоватый закат предавал болотам и вересковым пустошам необычайно нежный облик. Но Крискилла не видел этой тихой, зачаровывающей сердце красоты. Его зрение давно уже перестало различать знакомые человеческому оку оттенки. Он замечал лишь, как пульсируют пятна тепла и движутся темные контуры. Чем чернее сгущался мрак, тем совершеннее становилась способность оборотня отыскивать глазом врага. Врага? Друга? Не все ли равно? Пищу.

А враг был близко. Крискилла чувствовал это. Но граф чувствовал и другое: тихие ровные толчки откуда-то из-под земли. Они отзывались во всем его теле непрекращающимся, ноющим пением крови, от которого оборотня охватывало радостное возбуждение. Там внизу, глубоко по неведомым тропам шли его лунные братья, дети древних великих народов, такие же изгои в сегодняшнем мире, как и он сам.

Крискилла не принадлежал к кругу арелатской знати. Его могущественный род тянул свои корни в те незапамятные времена, когда по земле гарцевали гордые люди с Островов Блаженных. Гибель мира, гибель великой прародины, мгновенное могущество и слава отпавших колоний, их уход в небытие под сапогами дикарей, лавиной хлынувших с севера. Теперь он один, последний скрюченный лист на сухом семейном древе. Один среди пугающих безмолвием болот, из черной воды которых в небо смотрят лица бесчисленных поколений, прошедших по улицам мертвых городов. Граф знал, что покоится у него под ногами. Хранитель исчезнувших лабиринтов, он ждал долго и дождался! Скоро они придут. О, если б он мог дать им знать о себе!

Внезапно огромная черная тень наползла сзади на башню и закрыла собой половину неба. Вечер превратился в непроглядную ночь. Лишенная звезд мгла была осязаемой. Она склонялась над башней, над маленьким человечком на ее вершине, Ц возомнившим себя повелителем оборотней. Она смеялась над Ш ним, над его болотами и пустошами, над некогда великим родом принцев Оберона…

— Ты слышишь меня, Крискилла? — голос пришел к нему с мощным порывом ветра. Молния пересекла небо, и граф увидел громадную фигуру человека, склонявшегося к нему с высоты. — Ты слышишь меня? Отвечай!

— Я слышу тебя! — граф не мог устоять на ногах, он не мог поднять лица, но слышал зовущий его мрак.

Черная рука протянулась вниз, и, отделившись от земли, Крискилла поплыл над собственным замком. Он видел холмы и глубокие впадины, которые были ладонью звавшего его божества. Он видел, как мрак далеко вверху колыхался и свистел — это дышала и говорила чудовищная сила, пришедшая за ним. Собрав остаток сил, Крискилла выпрямился и скрестил руки на груди. Он — последний потомок великих владык мертвого города — ни перед кем не станет преклонять колени. Былая надменность взяла верх над страхом, граф овладел собой. Он прищурил желтоватые глаза и повел острыми ушами. Он у себя дома, и неведомый страж небес пришел к нему, чтобы просить… он знал это.

— Что тебе надо от меня, гость? — надменно спросил граф.

— Гость? — расхохоталась темнота. — А ты не потерял достоинства оберонских принцев. Что ж, пусть будет по-твоему. Пригласи же меня войти.

Крискилла держался на ногах из последних сил. Луна, только бы взошла луна, тогда он вновь обретет необходимую твердость, но сквозь огромную тень гостя не видно было даже неба!

— Входи! — закричал граф, приложив ладони ко рту, и его голос сорвался на вой. — Входи, кто бы ты ни был, и я встречу тебя в своем тронном зале!

В то же мгновение резкий ветер засвистел в ушах Крискиллы. Ему показалось, что он с неимоверной скоростью летит вниз. Все его волчьи потроха сжались и оборвались, когда падение резко прекратилось. Граф оказался не на башне и не на земле перед дверью своего жалкого жилища, напоминавшего в темноте бесформенное нагромождение каменных блоков. Он стоял в закопченном зале, занимавшем собой чуть не весь второй этаж.

Победив дрожь в ногах, вызванную не страхом, а колебаниями пола, граф огляделся по сторонам. За высоким выветренным от времени окном, лишенным ставень, царила темнота. Но это была не та давящая плотная громадина, с которой только что соприкасался оборотень. На него смотрела живая благоуханная ночь, с холодным гнилым ветром болот, с затаенными шорохами и звуками, с блуждающими зелеными огоньками над пустошью. Крискилла полной грудью вдохнул влажный воздух и успокоился. С высокого иссиня-черного неба на него смотрели звезды, и бесстыдная голая луна ласкала светом белесоватую кожу оборотня.

— Ты успокоился, увидев свою госпожу? — раздался у него за спиной насмешливый сухой голос. — И это называется тронным залом?

Крискилла обернулся. В нескольких шагах от него у длинного дубового стола с выщербленной крышкой стоял высокий сухопарый человек, укутанный в длинный черный плащ. Одежда отшельника никак не вязалась с тонкими хищными чертами лица, явно выдававшими в госте фаррадца. Граф не испытывал свойственного невежественным северянам предубеждения против детей Кема. Он чувствовал, что его самого связывает с ними нечто большее, чем кровное родство. Отпрыски одной великой цивилизации, ушедшей в небытие, они оказались заброшены по разные стороны моря, чтобы опять слиться при новом повороте вселенной.

— Не богатая обстановка, — буднично заметил маг, отодвигая стул и садясь с таким тяжелым стуком, как будто на ветхое дерево упал каменный истукан.

— Я беден, — достоинством отозвался Крискилла. — род пресекся, но я не в праве умирать. Я страж, — он прошел к высокому стулу с резной спинкой, отдаленно напоминавшему трон, и опустился на него, чтобы чувствовать себя хозяином.

— Страж? — переспросил гость. — Что же ты охраняешь?

— Этого мне не дано знать, — угрюмо отозвался граф, — как и тем, кто был до меня… Но я должен продолжать жить, хотя бы и оборотнем! — Крискилла с силой хватил ладонью по ветхому подлокотнику. Дерево хрустнуло и подломилось.

— Ну-ну, — гость жестом остановил его. — Не стоит так горячиться. Мы, дети лунной крови, всегда рассудительны, а ты сейчас все еще в облике человека и должен сдерживать себя. Расслабишься после, — помедлил. — Дам тебе эту возможность, — добавил он, — я приготовил для тебя славную охоту.

— Охоту? На кого? — не понял Крискилла, все еще раздосадованный очевидной иллюзорностью своей власти.

— Об этом потом, — бросил гость. — А сейчас я могу показать тебе то, ради чего ты и твои предки добровольно обрекли себя на прозябание в глубине болот.