— Зиновия, — сухо сказал Герберт, подходя к креслу и кладя по привычке руку на подлокотник. — Если твой сын наследует Арвену, то тебе неплохо было бы в честь праздничка разузнать что-нибудь о судьбе Палантида, графа де Фуа.

Фаррадка медленно повернулась к говорившему, и рука рыцаря сама собой сползла с кресла.

— А, Герберт, — ласково сказала она. — Я и не знала, что ты еще жив.

Граф побледнел.

— Мне казалось, что все друзья моего мужа последовали за ним, — продолжала Зейнаб. — Но верность мертвому государю — странная вещь… — Кривая усмешка исказила прекрасные губы новой хозяйки Лотеаны. — Во всяком случае, у меня нет причин искать брата принцессы Орнейской, желавшей лишить моего сына короны. Кстати, она тоже пропала. Ты не знаешь, что с ней? — в голосе Зейнаб зазвучало торжество.

— Рановато ты нас всех хоронишь, — Герберт отступил на шаг. — Если мы сейчас уйдем из этого зала, если армия у Теплой не поддержит Брана, то сегодняшней коронации грош цена! — губы рыцаря затряслись от негодования. — Никто пока не предоставил нам доказательств того, что Арвен мертв!

— Этих доказательств нет и не может быть, — спокойный ясный голос короля Беота прозвучал сверху. Вскинув глаза, рыцарь увидел, что Хаген почти силой удерживает изящную руку Зейнаб, занесенную для пощечины. — Мы питаем искреннюю надежду на то, что наш августейший брат, король Арелата Арвен еще жив, — продолжал владыка Плаймара, выпуская побелевшие пальцы фаррадки. Он стоял справа от ее кресла, картинно опершись на спинку и милостиво улыбаясь старому соратнику своего врага.

Именно Хаген, а не бывшая наложница арелатского монарха, становился с сегодняшнего дня верховным правителем страны впредь до совершеннолетия маленького короля.

— Коронация принца Брана — лишь подтверждение наших добрых намерений по отношению к Арелату, — продолжал беотиец. — Вы должны были заметить, что на голову мальчика возложили малую королевскую корону. Это ли не доказательство нашей надежды, что король Арвен не погиб?

— А я-то грешным делом подумал, что большую корону ты оставил для себя, — дерзко ответил Герберт. Его потемневшие от ненависти глаза встретились с холодными зелеными глазами беотийца. На мгновение рыцарю показалось, что владыка Плаймара готов выдернуть из ножен свой меч, но Хаген сдержался.

— Я попытаюсь узнать что-нибудь о судьбе капитана драгун, — сказал он. — Хотя сейчас это нелегко, — король провел ладонью по лбу. — Вы же видите, лорд Герберт, хаос уже начался, беотийцы не единственные хозяева Лотеаны, есть еще вёльфюнги, я не говорю уже… — король запнулся и бросил вымученный взгляд в сторону стоявшего у левой стены Аль-Хазрада.

Герберт кивнул.

Ему было непонятно, почему заклятый враг Арелата пытался помочь сыну Арвена и заручиться поддержкой армии старого государя. Но странное дело: он ни на минуту не усомнился в правдивости слов Хагена.

Герберт отошел от Зейнаб с Браном на руках, все еще чувствуя на себе беспокойный усталый взгляд беотийского короля.

Хаген с любезной улыбкой наклонился к новой хозяйке Лотеаны.

— Что ж ты делаешь, стерва? — шепотом произнес он ей в самое ухо. — Если б не я, лежать бы вам уже обоим мертвыми, а ты смешиваешь мне карты, дрянь!

Фаррадка вскинула на него свои прекрасные, темные, как ночные озера, глаза.

— Я не понимаю, о чем вы говорите, дорогой союзник, — пролепетала она.

— Сейчас поймешь, — в голосе беотийского короля послышалась угроза. — Ты думаешь, я короновал твоего щенка ради того, чтобы ты могла корчить из себя королеву и глумиться над людьми, которые мне нужны? — Хаген осекся, поняв, что говорит чуть громче, чем следовало. «Дура, честолюбивая, алчная дура», — мелькнуло у него в голове. Весь этот спектакль с коронацией малого ребенка был затеян им только для того, чтоб привлечь к себе бывших сторонников Арвена и заранее определить позицию армии в еще не разгоревшемся споре за арелатский престол.

До тайного путешествия в Гандвик король просто досадовал на Аль-Хазрада за навязанную военную авантюру. Теперь, после всего, что он увидел на побережье, союз с Арелатом представлялся беотийскому государю единственной возможностью выжить. С памятной ночи в дубовой роще ужас затопил душу короля, ибо он знал, что противостоит не людям, что за тонкой накипью внешне человеческого в древней расе обитателей холмов скрыто нечто чуждое всем детям солнечной крови. Чуждое настолько, что перед ним бледнели распри, свежие, как дымящаяся после удара рана. Хаген каким-то внутренним чутьем ощущал, что фейры — всего лишь передовой отряд, за которым грядет то, что их породило…

Догадки короля были смутны и бесформенны. Он с трудом удерживал себя от желания послать гонцов ко всем соседним государям, понимая, как на него посмотрят, расскажи он и десятую долю того, что знал. Но Арвен был другим, и Бог весть почему беотиец сейчас искал именно его. А эта глупая, честолюбивая баба мешала усилиям короля! Хаген с ненавистью скользнул взглядом по лицу Зейнаб.

Она тоже смотрела на него. В глазах новой хозяйки Лотеаны беотийский государь был трижды дурак. Во-первых, потому что оставил их с Браном в живых. Во-вторых, потому что короновал сына своего врага. И в-третьих, потому что обнаружил перед ней, Зейнаб, свои планы. Она-то крепко держалась за свои права и никогда не выпускала из рук то, что получила однажды. Арвен хотел лишить ее власти. И что же? Где теперь Арвен?

Норлунг проснулся от утреннего холода. Левый бок, под которым спала Астин, был гол и незащищен. Король потянулся и прищурил глаза. Сквозь опущенные ресницы он видел сосновые ветки и качающееся над ними сероватое небо.

С речки долетал плеск. Принцесса всегда умывалась долго, словно видела воду в последний раз в жизни. Приверженность спутницы к чистоте казалась Львиному Зеву предосудительной. Он не мог объяснить ей, что тереть себе шею песком в любую погоду, стоя по колено в ледяной воде, опасно.

Арвен поежился и плотнее завернулся в плащ. Он представил себе серую реку, медленно катившую воды мимо берега, и девушку в одной рубашке, переступавшую стройными незагорелыми ногами с камня на камень. Это было невыносимо! Мало того, что она спит у него под боком!

Норлунг сел. «Пойти, что ли, тоже умыться?» — сама мысль была отвратительна, но сон уже не шел. Тихий свист с берега нарушил ленивые размышления короля. Свистела явно не Астин, она вообще не умела свистеть. Дремотное оцепенение мигом слетело. Арвен вскочил и побежал по тропинке вниз. Он не обращал внимания на то, что мелкая галька сыплется у него из-под ног, а ветки предательски хрустят. Плеска на воде больше не было слышно! Ни звука, ничего!

Еще минута. Проклятый ивняк! Где же? Где? Норлунг выскочил с мечом в руках на пустой берег.

У самой кромки воды лежали сапоги Астин. Больше вокруг ничего не было, лишь холодный ветер с реки пробегал по зарослям тростника. Арвен нагнулся, чтобы разобрать на песке цепочку размытых водой следов. С каждой минутой слабая накипь речного прибоя все больше и больше слизывала их. Норлунг успел заметить только, что это были отпечатки волчьих лап, неестественно глубокие и крупные. Оставалось только гадать, превышают их обладатели ростом среднего медведя или нет.

Львиный Зев выпрямился. Так вот почему всю последнюю Неделю его беспокоил отдаленный волчий вой, словно целая стая шла по их следам, но не решалась приблизиться. Он уговаривал себя, что это невозможно, волки никогда не продолжают преследование так долго. Однажды ночью ему даже послышалось тихое поскуливание в соседних кустах, и Арвен пустил туда наугад две стрелы. Утром он ничего не нашел, но это не успокоило норлунга.

Король зло сплюнул. Ему, человеку, выросшему среди диких лесов в холодных фьордах, многое казалось странным. Не было ни следов борьбы, ни пятен крови! Чем волки могут схватить, кроме пасти? И как тянуть тело иначе чем волоком?

Сжав в руке меч и стараясь также не оставлять следов, Арвен осторожно двинулся по самой кромке воды в ту сторону, куда вели уже почти исчезшие отпечатки лап. «Хотел бы я посмотреть на свистящих волков», — думал король, внимательно вглядываясь в сероватую полосу песка.