Дом затрясся, треск и свист заглушили последние слова диктора. Затем наступила тишина, и снова слышны были только отчаянные призывы телефонистки и ребячий охрипший голос:
— Следующий! Меняемся!
Пятнадцатого сентября Красная Армия заняла Прагу, а назавтра произошло неожиданное событие, которое — будучи сопоставлено со случившимся накануне — пробудило угасающую надежду, выгнало всех, даже больных, из подвалов во дворы, к воротам и на улицы. Над городом с оглушительным гулом моторов неслась воздушная армада — около ста бомбардировщиков, охраняемых истребителями. Люди, теряющие последние силы, уже ни во что и ни в кого не верящие, как зачарованные смотрели в небо, черное от летящих самолетов. А когда от них оторвались сотни парашютов и, несмотря на огонь немецких зениток, стали опускаться вниз, поднялся крик:
— Десант! Десант! Американский десант!
Но союзные «летающие крепости» уже набирали высоту, исчезали из глаз, а людей под парашютами не было. Вниз летели контейнеры с оружием, медикаментами и продовольствием. Многие из них ветер отнес на немецкую сторону; только часть боеприпасов и новеньких автоматов с запасными магазинами досталась повстанческим отрядам. Пролет воздушной армады подействовал на людей как инъекция надежды, но не мог повлиять на ход событий. С «кукурузников», каждую ночь стрекотавших над городом, тоже сбрасывалось немало автоматов и боеприпасов, но Жолибож и Мокотов были отрезаны от Центра, возможности для вылазок ограничены; бои шли уже за отдельные дома, дворы, подвалы.
Прага, правобережье Варшавы, была освобождена советскими войсками и частями польской армии генерала Берлинга. А на другом берегу Вислы, в Чернякове, развернулись кровавые бои. Солдаты Войска Польского сделали попытки переправиться на левый берег и закрепиться на трех плацдармах: на Жолибоже, возле моста Понятовского и против Саской Кемпы, в районе Виляновской улицы.
Лодки течением сносит к той части берега, которая занята немцами. От летнего зноя снизился уровень воды, и на Висле полно островков и мелей. Нагруженные противотанковыми орудиями, боеприпасами и людьми, понтоны, плывущие по течению, то и дело садятся на мель, солдатам приходится прыгать в воду, сталкивать лодки на глубину, выбирать верное направление. Дымовая завеса так густа, что становится невозможно дышать; солдаты закрывают рты и носы мокрыми тряпками, кашляют, давятся ядовитым дымом. А вода в реке бурлит от секущих ее немецких снарядов, фонтанами взлетает вверх; понтоны переворачиваются, идут ко дну; очутившиеся в воде солдаты пускаются вплавь, многие тонут, не достигнув берега. Санитарный инструктор Казимеж Чиж, уцелевший во время переправы, рассказывал потом Анне, что увидел лодку с флажком Красного Креста, застрявшую между пролетами взорванного моста. Чиж знал, что на ней переправлялись врачи, и приказал саперам плыть к ним на помощь. Но лодка оказалась пуста; волны захлестывали утопающих, несли к берегу. Вражеские орудия продолжали поливать реку огнем, и все меньше живых оставалось в лодках. Понтоны плыли с грузом мертвых кровоточащих тел. Доплыли лишь те, которых течение само прибило к крутому берегу. Здесь было относительно безопасно. Тяжелые снаряды со свистом проносились над головами уцелевших, разрываясь на песчаных отмелях, вдали от мелководья. Чиж со своей группой и другие солдаты прыгали с понтонов в воду, брели к берегу, карабкались на высокий откос. Так солдаты Восьмого пехотного полка смогли завязать бой с неприятелем на левом берегу Вислы. Разгорелось сражение. Саперы кидали дымовые шашки, и порой нельзя было разглядеть, где атакующие, а где атакуемые. Висла дрожала от ударов падающих в воду снарядов, левый берег сотрясался от взрывов гранат и стрельбы. Под покровом темноты к берегу подплывали новые лодки и плоты, но и они, освещаемые немецкими прожекторами, подвергаемые ураганному обстрелу, по большей части приходили пустыми.
Эпопея десанта, высадившегося на среднем плацдарме, куда для присмотра за ранеными был послан Чиж, длилась три дня и закончилась гибелью почти всех защитников этого клочка побережья. Когда стало ясно, что помощь с правого берега не подойдет, что горстке бойцов предстоит сражаться с надвигающимися со всех сторон немецкими танками, осталась одна надежда: на прибытие понтонов для эвакуации уцелевших солдат. Но река оставалась пуста, только, точно подземные гейзеры, взлетали вверх фонтаны воды возле песчаных отмелей. И тогда разыгралась трагедия. Десант состоял преимущественно из силезцев, вошедших в состав польского войска во время боев на Волыни и под Люблином. Они не хотели попасть в плен, боясь не только за себя, но и за свои семьи, оставшиеся в Силезии, а значит — в рейхе. Они не умели плавать, их стихией был уголь, а не песок и вспененная вода Вислы. И произошло то, чего никто, в том числе и предвкушающие победу немцы, предвидеть не мог: подпустив к себе врагов насколько было возможно, силезцы взорвали гранатами и их, и себя. Санитары, пробравшиеся к месту побоища, потом рассказывали, что при трупах не было ничего, что бы указывало, откуда они родом. Их убила не столько ненависть к врагу, сколько любовь к женам и детям. Вот так их скосила смерть.
Бои на Черняковской были более долгими и не менее кровопролитными. Там сражались группы повстанцев, с самого начала дравшихся на Виляновской улице, отряды «Радослава» и солдаты девятого пехотного полка. Понтоны, плывшие от Козловского пляжа, оказались под таким же огнем немецкой артиллерии, как и плоты, отчалившие от правого берега у моста Понятовского. Они с трудом добирались до берега: за два рейса было переправлено немногим более восьмисот солдат, минометы и несколько орудий. В течение восьми дней бойцы-траугуттовцы, не привыкшие к такого рода схваткам, сражались вместе с отрядами АК и АЛ за каждый этаж уцелевшего дома, за каждую груду развалин. Ночью прилетали «кукурузники». Но окруженным огненным кольцом бойцам нужно было не оружие, а люди, крупный десант, который отбросил бы немцев и власовцев с улиц, удерживаемых польскими отрядами. Майор Латышонек утверждал, что баржи вот-вот подойдут, но тем временем немцы, врываясь в подвалы, зверски расправлялись с ранеными и санитарками. Повторялась трагедия Старого Города, но тогда еще держались повстанцы в Центре, теперь же надежда угасала с каждым днем. Олек, вышедший живым из этого ада, рассказывал, что для него все закончилось в ту минуту, когда он случайно услышал разговор командира берлинговцев с пражским берегом. Майор кричал, склонившись над телефоном:
— Понтоны! Пришлите понтоны! Как можно больше понтонов и лодок!
Выслушав ответ, он молча отдал трубку молоденькому связисту. Как только командир отошел, все набросились на паренька.
— Ты слышал ответ? Что они сказали?
Связист, полузакрыв глаза, словно вызубренный урок, повторял запекшимися губами:
— Принято. Понтонов нет, нет…
Помощи, спасения ждать было неоткуда. Варшава горела, превращалась в огромное побоище, над которым подымались и неслись к небу жалобы и стоны, теперь уже воистину последние…
Спустя много лет Анну иногда спрашивали: почему повстанцы не соединились в конце сентября с воинскими частями, стоявшими в Праге? Она отвечала вопросом на вопрос: а как они могли это сделать, если солдаты генерала Берлинга, посланные на левый берег, не сумели удержать плацдармы? Если командовавший ими майор не имел возможности организовать переправу? А его солдаты… Из тех, кто был возле моста Понятовского, кроме Чижа, хорошего пловца, обратно на правый берег переплыла только горстка солдат. С Черняковского плацдарма после восьми дней безуспешных боев с трудом были эвакуированы подразделения девятого полка, понесшие жестокий урон во время тяжелой переправы. К Жолибожу только после объявления о капитуляции и прекращения огня ночью совершенно неожиданно подплыли спасительные понтоны, забравшие остатки шестого полка и сражавшихся там бойцов Армии Людовой. Впрочем, не всех; Зигмунт Град, например, не успел вовремя на берег и вместе с поручиком «Китом» с фабрики «Пионер» пошел в плен как солдат АК, сняв нарукавную повязку АЛ. Оба они были ранены еще во время боев в Старом Городе и лишь благодаря тому, что оказались рядом с канализационным люком на Свентоярской улице, одними из первых спустились в канал. Под жолибожским виадуком немцы периодически бросали в канализационный колодец связки гранат. Под низкими сводами каналов прокатывалось эхо взрывов, и горячий воздух бил в лицо затаившимся во мраке людям. Этот канал ничем не отличался от тех, по которым вышли на Варецкую остальные отряды, или от того, по которому «Радослав» вывел свою группу с Чернякова на Мокотов. Олек и Зигмунт уцелели благодаря этим подземным тоннелям, не утонули в нечистотах благодаря помощи девушек-связных — «королев каналов». Только Адам… С этим Анна не могла примириться: почему именно Адам?
