— Не смей, — твёрдо рыкнула.

— Так это тот самый человечишка? — прорычал, склоняясь ниже, отчего наши лица были в опасной близости.

— Он бросил меня, — созналась, понимая, что только это убережёт от беды и кровавой бойни.

Гретосс нахмурился, смотря с…недоверием. Действительно удивился. Бросил снова взгляд за мою спину, кровожадно усмехнулся лишь уголками губ, а после, крепко удерживая за талию, повёл в центр зала, где танцевали гости, при этом то и дело наблюдая за Лаврентьевым.

Вывел в самый центр, разворачивая, и что есть сил, впечатывая в себя, беря меня за одну руку, а вторую удерживая чуть ли не на попе.

— Испугался правды? — издеваясь, спросил, не сводя с меня победного взгляда.

— Прекрати, я не буду с тобой это обсуждать, — резко ответила, совершенно не боясь волка.

— А ведь он смотрит на нас чересчур внимательно, но не бросает свою зазнобу, — всё продолжал давить на рану, и явно упиваясь своим триумфом.

— Марек, зачем я тебе? — устало выдохнула, не видя смысла в этих разборках.

На душе и так погано было, а тут ещё и подсыпает соль на рану когда-то любимый мужчина.

— Ты одна из самых сильных ныне живущих самок, сможешь родить достойное потомство, наши стаи ещё больше укрепят связь, да и в постели нам никогда не было скучно, — предвкушающе закончил, наклоняясь резко ниже и оставляя на шее грубый поцелуй.

— Но ты до сих пор любишь другую, — твёрдо произнесла то, что было под запретом.

Марек также резко поднял голову, и теперь смотрел на меня задумчиво, и снова с тоской в глазах. Когда-то он рассказал мне о волчице, с которой встречался, между ними была безумная любовь, они планировали пожениться, но за пару дней до бракосочетания девушка исчезла. Гретосс искал её долго, подключил многих волков, даже к ведьмам обращался за помощью, как слышала, но все лишь разводили руками. Что произошло с волчицей, до сих пор никто не знает, а Марек по сей день хранит о ней память и эту призрачную любовь прошлого. Волк давно перестал полноценно жить, ожесточился, утратил чувственность к этому миру, и каждый его день похож лишь на день Сурка. Сам признавать правды не желает, а окружающие боятся говорить. Когда мы встречались, Гретосс мог испытывать ко мне любые чувства, но только не любовь, от этого свадьбу и отменила, а ему солгала, сказав, что банально боюсь такой ответственности и хочу побыть одна.

— Вита, — угрожающе начал, но я оборвала.

— Если ты действительно любил, то хоть немного понимаешь меня. И понимаешь, как больно, когда любимый человек исчезает из твоей жизни.

Опасные слова, жгучие, но иного выхода не видела. Марек замер, отмер спустя пару секунд, отвёл меня к одному из столов и куда-то ушёл. Отчасти даже корила себя за произнесённые слова, но в ситуации: ты или тебя, выбора не остаётся.

Постояв ещё с минуту, не видя ни Гретосс, ни Лаврентьева, развернулась и поспешила скрыться от людей, чьи взгляды сейчас до невозможности напрягали и злили.

Быстро удалялась по широкому длинному коридору всё дальше и дальше от звуков, вскоре оказалась в части дома с весьма приглушённым светом, лишь настенные бра тускло освещали проход. Хотела найти место, куда можно присесть, завернула за очередной поворот…

«Не верю», — проскользнула мысль, а сердце в очередной раз раздавили.

Думая, что хуже быть не может, сильно заблуждалась. Оказалось, на дне моего личного Ада есть ещё потайная дверь в самое жерло боли.

Прижатая спиной к стене, с закинутыми ногами на мужскую талию, та самая брюнетка самозабвенно целовалась с моим истинным, который с не меньшим удовольствием отдавался процессу, сжимая оголённые ноги и скорее сильнее вжимаясь к хрупкое тело. И пусть это ещё не секс, но всё шло к этому.

То ли почувствовав чужое присутствие, то ли что-то услышав, мужчина повернул лицо, с каким-то недовольством решая посмотреть, кто помешал делу. Брюнетка от неожиданности вскрикнула, пряча взгляд на мужской груди, а Лаврентьев вдруг в лице переменился, осознал происходящее, но от спутницы своей не отлип.

«Это и правда конец», — прозвучало набатом, и весь мир вдруг рухнул окончательно.

— Прошу прощения. Уже ухожу, — ровно ответила, разворачиваясь и быстро устремляясь обратно.

Я старалась не думать об увиденном, забыть, но картинка самозабвенно целующейся парочки прочно засела в мозгу. Учитывая, сколько слёз выплакала за последние недели, сейчас ощущала полнейшее опустошение и…злость.

Выбежала на улицу, с жадностью вдыхая свежий воздух, и рванула к деревьям, за которыми можно было бы укрыться. Прислонилась спиной к дереву, тяжело дыша и пытаясь унять быстро колотящееся сердце.

После последних слов Лаврентьева понимала, что это конец, но глубоко в душе надеялась, что передумает, да даже если нет, как-то быстро забыл меня, хотя…

«Он ведь и правда всего лишь человек. Мои чувства никогда не поймёт», — горько усмехнулась, впиваясь в крону дерева позади себя удлинившимися когтями.

Но недолго пребывала в одиночестве, меня нашёл Марек, удивлённо взирая на место укрытия.

— Что произошло? — ровно спросил, а затем заметил и мою частичную трансформацию. — Виталина, что случилось? — требовательнее произнёс, хватая за плечи и слегка встряхивая.

— Потом, — отстранённо обронила. — Я хочу побыть одна. Час прошёл. Отвези ко мне домой.

Гретосс не был удовлетворен столь равнодушным и коротким ответом, но тем не менее надоедать не стал. Отвёз домой, оставил одну, а я, зайдя в квартиру, удивилась, что Януша нет, хотя Марек мог вполне по пути приказать брату смыться из моих покоев.

Очутившись наедине с собой в пустой квартире, словно пребывая в вакууме, сбросила босоножки, прошла в гостиную, замирая в метре от панорамного окна, за которым ярко горели огни большого города, жизнь бурлила, а всё во мне постепенно умирало. Даже не сразу услышала раздавшийся звонок телефона, после, забрав его из прихожей и увидев номер звонящего, горько улыбнулась, сдавливая телефон в руке, но тут же отпуская, а звонок замолк. Ненадолго. Спустя секунду повторился.

— Ты добить меня решил? — с невыносимой болью прошептала сама себе, опускаясь на ковёр и рассматривая смартфон, едва крутящийся на полу от вибрации.

Лаврентьев всё не мог угомониться, названивая и названивая. Видимо, не всё сказал, или обиделся, что во время соития не зашла, чтобы добить наверняка. Но даже сейчас могла объяснить его злость и непринятие правды, окажись на его месте, наверное, поступила бы также. И мне следовало действительно отпустить его, забыть, пережить, в конце концов, его ведь век не столь долог, как мой. Но вот сделать это по щелчку пальцев невозможно, хотя…

«Николас ведь мне должен!».

Понимала, что возможно действую импульсивно, необдуманно, но сейчас лишь хотела забыть, сохранить привычное равновесие и жить своей жизнью так, как жила до знакомства с Дамианом. Уж не знаю, сможет ли ведьмак даровать мне забвение, или как у них там это называется, но свою часть сделки выполнить обязан.

Схватив телефон, начала искать в контактах нужный номер, но вдруг получила новый вызов со скрытого номера. Инстинкты усилились, интуиция завопила от предстоящей беды, и я медленно ответила на звонок.

— Кто это? — резко спросила холодно.

— Тот, кто уничтожит твою жизнь, волчица, — раздалось с лютой ненавистью и каким-то безумием.

Мужчина, голос незнаком, но отчего-то сразу поняла — охотник.

— Как же вы достали! — остервенело крикнула. — Чем на этот раз будете угрожать?

— Ты убила моего племянника, сука, — вновь яростное, и до меня начало доходить, с кем разговариваю.

— Ещё один Гареев? — фыркнула, поднимаясь на ноги, рассматривая ночной город.

— Рад, что не пришлось представляться. Жаль, что истинного твоего убить не смогли, да и приглядывают за ним по твоей указке, но это даже скучно. Ведь намного интереснее наблюдать, как он обратится против тебя, воспылает к тебе ненавистью. Даже любопытно, позволишь ты истинной паре убить себя или первая с ним разделаешься, — а следом раздался нечеловеческий смех, словно прислужник сатаны надо мной насмехался.