Видео прерывается, лишая меня фантазий насчёт несостоявшегося вечера. Открываю ещё одно и продолжаю, будто сталкер, наблюдать за каждым ее движением. Мой воспалённый мозг даже не задается вопросом, зачем мне вообще прислали это видео. Это уже не играет никакой роли. Я определённо смотрю хороший фильм с участием лисы, которая даже не догадывается, что мои глаза следят за ней повсюду. Все шло отлично до того момента, пока за ее спиной не нарисовался высокий силуэт мужчины, одетого с иголочки. Я не вижу его лица, но он касается своей рукой ее плеча и что-то шепчет. Да ты здесь не одна, оказывается. Внутри что-то кольнуло от собственнического инстинкта, который и вовсе не должен был появляться. Какого черта, Гризли? Он присаживается напротив неё и широко улыбается. Я резко нажимаю на паузу и приближаю его лицо. Доля секунды мне потребовалась на то, чтобы осознать, что мне не померещилось. Шон? Томас Шон? Сон будто рукой смыло. Я подрываюсь с кровати и рыскаю рукой по ней в поисках телефона. Нахожу нужный контакт и нажимаю на кнопку вызова. На том конце трубки мне отвечают молниеносно.

– Томас Шон и Камелия Моретти, – произношу голосом, больше похожим на рык, делая акцент на последнем имени. – Проверьте, как они связаны и сразу пришлите мне всю информацию. Их встречи, переписки, все, что угодно. – Я резко сбрасываю звонок и на высоких оборотах приступаю к следующему, последнему ролику. Схватив планшет, нажимаю на кнопку плэй.

Как это, твою мать, понимать? Моя ярость растёт пропорционально секундам на видео. Сучка с ним связана? Вполне себе ведь реальное предположение, если учесть ее боевой настрой при встрече со мной. Будто знала, что защитят. Глубоко ты ошибаешься, Ли. Я бы своими руками тебя придушил, узнав, что ты подставная. Я хрипло усмехаюсь, чувствуя искрящую злость в руках. А глаза предают, смотрят на неё, не отрываясь. Поиграть решила с крупными рыбами, девочка? Я устрою для тебя представление, крошка, даже не сомневайся. Будешь главной актрисой этого чертова спектакля, пока сама, своей глупенькой головой не допрёшь, на кого нарвалась. Спас, блядь, на свою голову.

Теперь я знаю точно – позвонит мне, никуда не денется. Захочет все узнать, чтобы слить информацию конкурентам. Если все мои предположения оправдаются, то я в полной жопе. Вся операция длиной в десять лет полетит к чертям собачьим. Сука! Я впервые за тридцать два года своей жизни начал терять равновесие. Если Шон тесно связан с Сан-Франциско, и до них дойдёт хотя бы мизер информации, кто я на самом деле такой, то мне захотят пустить пулю в лоб более двух тысяч человек по всей Америке. А как только мои люди выяснят, что причиной всему этому она – уберут и ее. Незамедлительно. Глупая, ты даже не догадываешься, во что ты вляпалась, Ли. Находясь без сна вторые сутки, мой организм теряет последние силы на размышления об этом. Я падаю поперёк кровати и лечу в темную, бесконечную пропасть, затягивающую меня все глубже, пока я полностью не отключаюсь от реального мира.

Камелия

Удар. Быстрый вдох. Удар. Глубокий выдох.

Груша, принимающая на себя всю силу моей ненависти, раскачивается из стороны в сторону, явно не желая сегодня сотрудничать. С рыком бью ещё раз и попадаю точно в цель. Мое тяжёлое, сбитое дыхание говорит о том, что сегодня я точно не настроена на осознанную тренировку.

– Эй! Эй! – направляясь ко мне с другого конца зала, тренер повышает голос, чтобы я услышала его. – Полегче, тигрица, – подойдя ко мне ближе, он приподнимает правую бровь. – Ты что, собираешься растерзать ее до смерти? – С искренним смехом Клайд останавливает в воздухе висящую грушу.

– Возможно, и да. – Восстанавливая своё рваное дыхание, я скидываю боксерские перчатки на пол и тянусь за бутылкой воды. Половина жидкости течёт мимо рта, попадая на мой топ персикового цвета. Тренер наблюдает за моими движениями, прищурив глаза. – Да, очень сексуально, – озвучивая мысли вслух, он поднимает глаза на меня. – Но удары у тебя сегодня дерьмо. Я предупреждал тебя, Ли, что ненависть – тоже эмоция, и ее нужно уметь правильно распределять, – читая мне очередные нотации будничным тоном, Клайд уверенно всматривается в мое лицо. – Ты лупишь по груше в тот момент, когда глаза застилает гнев. – Он дотрагивается пальцем до моего виска. – Твой мозг не думает. Поэтому вероятность того, что твой оппонент вмажет тебе прямо между бровей, очень велика. У тебя две минуты отдышаться. Затем встаёшь со мной в спарринг и спокойно отрабатываешь то, что битый час пыталась тут делать.

Всучив мне брошенные перчатки, он уходит, оставляя меня наедине со своими мыслями, которые не дают мне покоя уже третий день. С того самого вечера, когда я встретилась лицом к лицу с человеком из прошлого.

Невозможно сосредоточиться на чем-либо, когда все, что ты так долго планировала, рухнуло в один миг. Давящий груз непринятия реальности сжимает мою грудную клетку и не даёт нормально дышать. Вместе с этим, на протяжении нескольких дней меня одолевает чувство паранойи. Может быть, я схожу с ума, но меня не покидает ощущение, что я постоянно нахожусь под прицелом его людей. Чувствую своей кожей, всем нутром, его пристальный, холодный взгляд, сосредоточенный на мне. А может быть, это лишь выдумки, не имеющие никакого отношения к реальности.

Все оставшееся время тренировки Клайд постоянно ловит мой отстраненный, витающий где-то взгляд и возвращает обратно. Его попытки отрезвить меня не помогают. Я выполняю его просьбы на автомате, словно робот, совсем не чувствуя боли и мышц.

Выхожу на улицу, чтобы обдумать дальнейший план действий. Нужно что-то решить, пока я окончательно не свихнулась. Достав из кармана куртки металлическую визитку, кручу ее в руках и долго смотрю на номер телефона, выгравированный на ней.

Навести справки об Аароне было нелегко. Информации о его скрытной личности – с пыль. Но найти место проживания было проще простого, тем более что он сам протянул мне в руки свой номер телефона, который я с легкостью отследила.

Закусив губу, я все ещё оцениваю разумность своего поступка. Понятия не имею, что сейчас делаю. И к чему это меня приведёт. Возможно, я своими же руками тянусь к капкану, который вот-вот захлопнется. Рискованно надеяться на то, что жизнь предоставит мне ещё один шанс убежать от смерти, но у меня не остаётся выбора, кроме как пойти и самой все разузнать.

Говорил ли Гризли правду? Или нагло врал в лицо, играя на моей уязвимости в ту секунду. Он обрушил все мои планы явно не для того, чтобы спасти меня. В тот момент он даже не догадывался, кто скрывается под маской обычной официантки. Тогда на кой черт остановил меня?

Да, я облажалась. Не смогла предвидеть настолько неожиданную ситуацию в тот вечер. И это чувство неудовлетворения гложет уже третий день, опуская меня на дно неопределенности. Может быть, это всего лишь его игра, целью которой является убрать меня раз и навсегда.

Если все же словам Аарона можно верить, то рано или поздно я ошибусь. И мне не сложно представить, что со мной сделают в таком случае. Он посеял во мне зерно сомнения, которое с каждым днём прорастает все глубже. Но так просто я не сдамся. Шанс на вторую жизнь нужно использовать по полной, а не прозябать с мыслью, что так и не смогла решиться что-то изменить в этом жестоком мире.

Я закидываю ногу через сиденье своего мотоцикла Дукати-дьявол и вставляю ключ в замок зажигания. Свирепое, злое рычание двигателя заполняет все пространство парковки. Зажимаю рукой газ и стартую с места, оставляя за собой клубы пыли.

Штаб-квартира наёмника? Поднимаю взгляд и скольжу им по высокому стеклянному зданию из пятидесяти этажей. Да у тебя отличные условия для жизни, Гризли. Слезая с мотоцикла, я вешаю шлем на ручку тормоза. Дикий интерес смешивается с не унимающейся тревожностью и создаёт ощущение невесомости.

Я вхожу в просторный холл и направляюсь к лифту, минуя ресепшн. Бесшумный механизм поднимает меня на 41 этаж и открывает свои стеклянные двери. Я шагаю по просторному коридору, осматриваясь по сторонам в поиске номера Гризли. Пройдя шесть квартир, я наконец подхожу к той, на двери которой красуются нужные мне цифры. Прежде чем коснуться звонка, я замираю, обдумывая то, что могу сказать ему прямо сейчас. Дверь бесшумно открывается, лишая меня таких необходимых секунд раздумья.