Камелия

Каждые пять секунд я поглядываю на свои наручные часы в ожидании минуты, когда наконец-то автобус доедет до нужной мне точки. Мои большие наушники приглушают все посторонние звуки и позволяют насладиться музыкой в полной мере. Смотря в окно, я широко улыбаюсь знакомым с детства улицам. Сердце трепетно бьется в ожидании встречи с отцом. В ушах играет любимая песня The Killers «Shot At The Night», и я ненароком постукиваю ногой в такт мелодии.

Как только автобус сворачивает на улицу Victtorio Emanuele, я оживленно поднимаюсь с места и направляюсь к выходу. Оказавшись на улице, сдуваю прядь волос, небрежно упавшую на лицо, и вдыхаю запах родного города. Знойный июльский воздух касается моей кожи, и она становится влажной от духоты, витающей в воздухе. Я по-детски весело кружусь и чертовски радуюсь, что наконец дома.

Пустой рюкзак, свисающий с одного плеча, напоминает о том, что на ближайшие несколько недель можно смело забыть об учебе. Моя школа-пансионат находится в соседнем от Катании городе, столице Сицилии – Палермо, и каждый семестр у нас есть возможность разъезжаться из кампуса по домам на две недели. Наверное, мне повезло больше остальных, поскольку я живу не так далеко, как некоторые мои одноклассники, которые не всегда могут себе позволить такую роскошь, как поездка домой к родителям. Я пишу папе смс, что уже через несколько минут буду дома, и предвкушаю, как буду рассказывать ему об интересных знакомствах и новых предметах в семестре.

В нашей жизни многое поменялось за эти семь лет, с момента, как умерла мама. Я до сих пор сильно грущу по ней, а иногда, закрываясь в комнате, плачу, вспоминая её. Помню ее тёплые руки, безграничную любовь, заботу и доброту. Мне всегда будет ее не хватать. Но я знаю, что она за мной наблюдает и заботится, даже если физически ее нет рядом. Отец заменил мне весь мир и старается быть для меня опорой и самой лучшей поддержкой в жизни. Однажды, когда боль потери захлестнула меня с особой силой, так, что тряслись руки от отчаянья и невозможности принять реальность, он сказал, что мой мир никогда не разрушится, потому что он будет самой крепкой и высокой стеной, защищающей меня от всего негатива. И это правда так. Мой папа – самый крепкий орешек и самый заботливый отец на планете.

Последние три года я учусь в школе, а папа пропадает на работе целыми сутками, и мы редко созваниваемся. Но как только наступают каникулы, он откладывает дела и посвящает все своё время мне. За несколько недель до моего приезда мы планируем наше совместное время так, чтобы успеть все и по-настоящему отдохнуть. Частенько мы ходим в море под парусом, а по вечерам разжигаем костёр во дворе и жарим маршмэллоу. Мы даже придумали свою традицию, связанную с моим приездом, – готовим до невозможности вкусную лазанью по рецепту мамы. Наверное, она пришла бы в ужас, увидев, какой бардак мы оставляем после готовки этого потрясающего блюда.

Я заглядываю в витрины магазинов, наслаждаясь атмосферой летнего города. Открытые веранды, столики под зонтами и люди, всегда одетые с иголочки, как на праздник. Сворачиваю на улицу, где живу, и ускоряю шаг, чтобы приблизить долгожданную встречу. Три года назад мы продали квартиру на окраине города и переехали ближе к морю в большой дом, который отец построил сам.

Открываю ворота с помощью магнитной кнопки и прохожу во внутренний дворик, усеянный огромным количеством цветов по краю мощеной дорожки. Я оглядываю все растения и нежно прикасаюсь к их лепесткам, вспоминая, как дома с мамой мы сажали цветы в горшки. Мои мысли прерывает звук открывающейся двери и громкие шаги. Я бросаю рюкзак на асфальт и бегу в объятия отца.

– Папа! – крепко прижимаюсь к нему и визжу от переполняющего счастья.

Я его почти не узнаю. С момента моего отъезда он помолодел лет на десять. Надо же, побрил голову налысо и отрастил весомую бороду, которая подчёркивает широкие скулы и придает ему еще более брутальный вид. Не знаю, что так повлияло на изменение его внешности, но теперь привычному деловому гардеробу он стал предпочитать свободные клетчатые рубашки и начал носить прямые джинсы с подворотом. В свои пятьдесят пять лет он выглядит супер и подаёт пример многим своим сверстникам, которые решили, что после полтинника можно спокойно превращаться в дедов на пенсии. И только несколько глубоких морщин на лице, появившихся не так давно, рассказывают о том, что ему пришлось нелегко. Любая пережитая боль искажает взгляд, но его добрые карие глаза все так же светятся, несмотря ни на что. Он смеется, приподнимая меня от земли, и говорит то, что и всегда при каждой нашей встрече:

– Привет, моя звездочка! – Положив свои руки на мои плечи, он оглядывает меня с ног до головы и, по-доброму цокая, качает головой. – Я тебя не видел четыре месяца, а ты так выросла!

– Что, правда? – С хитрой улыбкой прищуриваюсь, выискивая правду в его глазах. – Но я все ещё остаюсь самой низкой в классе.

– Это не ты самая низкая, это твои одноклассники очень высокие.

Усмехнувшись ему в ответ, я по-дружески толкаю его в плечо.

– Пойдём скорее в дом, и так что-то припозднились.

Мы проходим в гостиную, где все осталось лежать так, как было до моего отъезда. Каждая деталь полна воспоминаний. На тумбе возле телевизора расставлены мои детские фотографии, а рядом с ними – фигурки из глины, которые я лепила для школьных конкурсов. Фотография мамы, где она улыбается и держит меня, совсем крохотную, на своих руках. Такой я ее и запомнила. Могу только представить, как отцу было тяжело справляться со мной в одиночку после ее смерти, а сейчас ещё и до жути непривычно находиться в пустующем доме без громких разговоров и смеха. Я жду, когда закончится школа, чтобы приехать домой надолго, пока не придёт время поступать в университет. Не хочу, чтобы мой отец все дни проводил на работе, без желания возвращаться в одинокий дом. Хотя он, конечно, пытается делать вид, что все у него нормально, чтобы я лишний раз не переживала.

Я поднимаюсь на второй этаж и открываю дверь своей комнаты. Запах мармелада и корицы витает в воздухе, все ещё напоминая о моей гордости – небольшой коллекции самодельных духов. Частички пыли в солнечном свете заполняют всю комнату и оседают на коже, а лучи закатного солнца открашивают все пространство в грейпфрутовый цвет. Я вытаскиваю из шкафа любимое худи и джинсовые шорты и бросаю на кровать. Закрываю зеркальную дверь шкафа и смотрю на своё отражение. Моя кожа стала смуглее от обжигающего летнего солнца, а вот волосы, наоборот, выгорели и приобрели оттенок молодого каштана. Я завязываю высокий хвост на затылке, затем слышу доносящийся из кухни недовольный голос отца:

– Что случилось? – Спускаясь по лестнице, я успеваю прокатиться на перилах, как делала это раньше, в детстве.

– Забыл купить по дороге домой сливочное масло.

Отец тяжело вздыхает, осматривая содержимое холодильника.

– Ерунда, я сбегаю. – И тут же надеваю конверсы, сидя на корточках. – Без меня не начинай готовить, я быстро!

На улице уже совсем стемнело, когда я, набрав полный пакет продуктов, возвращаюсь обратно. Рядом с домом замечаю несколько припаркованных машин, которых не видела ранее. Я знаю отлично всех папиных друзей, а у него их не так уж много – всего лишь двое. И ни у одного из них таких машин не было. Да и стали бы они покупать одинаковые? Может быть, это его партнёры решили приехать посмотреть новый дом или переговорить по поводу очередного строительного проекта? С другой стороны, кто обсуждает работу в пятницу вечером? Эй, у нас, между прочим, уже есть проект, и это лазанья.

Я поднимаюсь на крыльцо и дергаю за ручку, чтобы зайти внутрь. Дверь ещё не успела открыться до конца, а мой взгляд уже выхватил ботинки отца, сидящего на стуле. Мгновение спустя я делаю шаг в гостиную и вижу то, во что не могу поверить. Еще несколько секунд я по инерции улыбаюсь – ведь я успела заскочить ещё и за любимыми булочками в пекарню на углу улицы. Но как только до сознания доходит суть происходящего, мое лицо искажается ужасом. Руки невольно выпускают пакет с продуктами, и все содержимое с шумом летит на пол. Мой самый близкий и любимый человек сидит, привязанный к стулу грязными холщовыми верёвками, в окружении лужи из собственной запёкшейся крови. Холодный мандраж, окативший меня с ног до головы, заставляет пошатнуться и упасть на пол. Отползаю в дальний угол, чтобы спрятаться от этой леденящей душу картины. Каждая клетка моего тела сжалась в тугой узел, не дающий дышать. Меня трясёт от страха и невозможности поверить в происходящее. Пульс разгоняется до смертельно-опасной отметки. Вот-вот мое сердце разорвётся на несколько частей. Во мне миллиард чувств и пустота одновременно.