— Мы согласны, — ответила капитан Норула, — поскольку надеемся, что не вызовем неприязни у Каладана Бруда и его доблестной армии.

— Неужели из тенескариев можно сделать достойных солдат? — удивился Воевода.

— Можно, господин, если взять на себя труд простить тех, кто жестоко оступился, и быть достаточно терпеливыми, помогая им возрождать в себе человечность.

Сказав это, Норула вопросительно посмотрела на Итковиана.

«А ведь она хорошо усвоила уроки, — с удовлетворением подумал тот. — Тогда почему к моей гордости за Норулу примешивается боль? Конечно же, мне больно не от ее слов. От ее веры. Точнее, от того, что в сердце этой женщины сохранилась вера, которую сам я, увы, потерял. Я завидую Норуле, а это уже совсем никуда не годится».

— Думаю, мы поладим, — произнес Каладан Бруд.

Дуджек потянулся к своей кружке.

— Вот и договорились. Все оказалось проще, чем ты думал, Воевода. Что скажешь?

Бруд, не умевший улыбаться так благодушно, как Керулий, обнажил зубы в довольной, но несколько свирепой ухмылке:

— Я согласен с тобой. Ведь в конце концов, все мы в одной лодке.

— Вообще-то, у нас есть и другие вопросы, — подала голос Рат’Огнь, внимательно глядя на Бруда. — Тебе вручили молот — средоточие силы Огни. На тебя была возложена миссия разбудить богиню в час величайшей нужды.

Воевода оскалился:

— О да, разбудить богиню и уничтожить все живое, что есть в этом мире. Ты считаешь, жрица, что для твоей богини настали тяжелые времена?

— А разве нет? — сердито спросила Рат’Огнь, упираясь обеими руками в стол. — Или тебе страшно будить ее? Да ты предал богиню!

— Ничего подобного. Я просто ограничил ее силу.

Рат’Огнь, огорошенная подобным ответом Каладана Бруда, лишилась дара речи.

— В Даруджистане есть лавка торговца коврами, — сказал Ворчун. — Чтобы пройти по полу лавки, нужно снять эти искусно вытканные полотна, слой за слоем. Точно так же и с уроками, которые смертные задают, раскладывая перед богами. Жаль, что те не принимают их всерьез и продолжают спотыкаться — кажется, могли бы уже чему-то научиться.

— Замолчи! — накинулась на него Рат’Огнь. — Тебе ли рассуждать о делах богов? Если Бруд и дальше будет бездействовать, Огнь умрет! А вслед за нею погибнет и все живое в нашем мире! Если бы перед тобой стоял выбор: уничтожить несколько прогнивших и порочных империй или весь мир, — что бы ты предпочел?

— Ну, раз уж ты спрашиваешь… — спокойно начал Ворчун.

— Можешь не отвечать, поскольку ты столь же безумен, как и Воевода. Каладан Бруд, ты обязан отдать молот мне. Сейчас же! Именем Огни — Спящей Богини — я требую этого!

Бруд встал и отцепил с пояса молот.

— Пожалуйста, бери, — сказал он, протягивая женщине оружие.

Рат’Огнь оторопело заморгала, но поднялась со своего места и обошла вокруг стола. Подойдя к Воеводе, она обеими руками взялась за отделанную медью рукоятку молота.

Бруд разжал пальцы, и… Руки Рат’Огни удерживали древнее оружие не больше мгновения. В следующую секунду хрустнули сломанные кости запястий. Жрица пронзительно закричала, и крик ее совпал с глухим ударом упавшего молота. Весь холм содрогнулся. Из опрокинутых чашек выплеснулось вино. Рат’Огнь рухнула на колени, пытаясь унять боль в искалеченных руках.

Воевода безучастно глядел на нее. Дуджек подозвал к себе Артантоса:

— Найди хорошего целителя, и поживее.

Знаменосец отправился выполнять приказ.

— Вся разница между тобой, жрица, и твоей богиней заключается в вере, — сказал Каладан Бруд, обращаясь к Рат’Огни. — Тут нет ничего хитрого. Ты считаешь, что у меня есть только две возможности. Поначалу и Спящая Богиня была того же мнения. Она дала мне этот молот, а вместе с ним предоставила свободу выбора. Мне потребовалось много времени, чтобы понять, что же еще она мне передала. Далеко не сразу я догадался об этом. Я тянул время, не принимая никакого решения и считая себя трусом. Быть может, так оно и есть, но крупица мудрости все же угнездилась в моей голове.

— Вера Огни, — кивнул К’рул. — Уверенность в том, что есть и третий вариант. Что ты непременно найдешь иной выход.

— Да. Именно так.

Вернулся Артантос, ведя с собой малазанского целителя, однако Воевода махнул рукой, веля ему остановиться:

— Не надо. Я сам исцелю жрицу. В конце концов, она просто многого не знала.

— Это очень великодушно с твоей стороны, — заметил К’рул. — Рат’Огнь давно покинула свою богиню.

— Никакое путешествие не бывает слишком длинным, — ответил ему Каладан Бруд, опускаясь на колени перед искалеченной жрицей.

Последним, кто на памяти Итковиана обращался к Высшему Дэнулу, был дестриант Карнадас. Тогда отрава, которой там все было насквозь пропитано, полностью измотала беднягу. Сейчас же «Серый меч» ощущал, что этот магический Путь чист и Каладан Бруд спокойно черпает оттуда целительную силу.

К’рул вдруг встал и начал оглядываться по сторонам. Странное поведение древнего бога заставило Итковиана проследить за его взглядом. К вершине холма поднимались четверо, и единственным среди них знакомым Итковиану человеком был капитан Паран. Однако древний бог глядел не на малазанского офицера. Внимание его было обращено на замыкавшего процессию высокого мужчину, худощавого и темнокожего. Тот, в свою очередь, не сводил глаз с Каладана Бруда и только потом, словно бы повинуясь наитию, взглянул на К’рула. Похоже, незнакомца вовсе не удивило такое внимание со стороны древнего бога, ибо он в ответ лишь слегка пожал плечами, но как-то странно, неровно, как будто на левом плече лежала некая невидимая ноша.

К’рул шумно вздохнул.

Рат’Огнь и Каладан Бруд одновременно встали с земли. Ничто не напоминало о сломанных запястьях жрицы; не осталось ни шрамов, ни царапин, ни припухлости. Ошеломленная женщина опиралась о плечо Воеводы.

— Как это понимать? — послышался вопрос Каллора. — Похоже, на магическом Пути нет более никаких следов отравы.

— На сей раз ты прав, — вновь улыбнулся К’рул. — Здесь болезнь отступила. Временно, но и этого оказалось вполне достаточно. Какой впечатляющий урок всемогущества веры.

Итковиан прищурился.

«А ведь в его словах, помимо очевидного для всех смысла, таится еще один, более глубокий, адресованный тому темнокожему незнакомцу».

Вместе с Параном к столу подошла пышнотелая молодая женщина. При виде ее Каллор попятился.

— Рискованно так забавляться с молотом, — лениво растягивая слова, сказала она Каладану Бруду.

— Серебряная Лиса! А мы уж гадали, увидим ли тебя снова.

— И тем не менее, Воевода, ты послал Корлат следить за мной.

— Только чтобы удостовериться, что с тобой все благополучно. Похоже, Корлат заблудилась, ибо ее до сих пор нет.

— Не волнуйся. Мои т’лан айи нашли ее и проводят сюда.

— Рад слышать. Судя по тому, что ты здесь, Второе Слияние уже закончилось?

— Закончилось, — как бы нехотя подтвердила Серебряная Лиса.

Увидев Парана, Скворец направился к нему, желая поговорить наедине. К ним присоединился темнокожий мужчина.

— Тогда скажи нам, — продолжил Воевода, — примет ли участие в походе еще одна армия?

— Заботы моих т’лан имассов, — отозвалась женщина, — требуют путешествия в пределы Паннионского Домина. Вам с Дуджеком повезло: если там еще остались к’чейн че’малли, то мои воины быстро расправятся с ними.

— Вижу, ты не настроена обсуждать с нами проблемы т’лан имассов.

— Поверь, Воевода, эти дела касаются лишь нас и никак не связаны с вашей войной.

— Не верь ей! — прорычал Каллор. — Т’лан имассы хотят добраться до Провидца, ибо знают, что он — яггутский тиран.

Серебряная Лиса насмешливо взглянула на древнего воителя:

— А что бы вы все сделали с Паннионским Провидцем, окажись он в ваших руках? Он ведь безумен. Магический Путь Хаоса и ухищрения Увечного Бога повредили ему разум. Провидец заслуживает казни. Предоставьте это нам, поскольку истребление яггутов — смысл нашей жизни…