А мы здесь не одни. — Серебряная Лиса, не останавливая лошадь, оглянулась назад. — Мои малазанские стражницы. Полагаю, бесполезно отговаривать их ехать за нами, — добавила она.

Крупп улыбнулся:

— Подвели тебя, девочка, твои сверхъестественные способности. Не удалось незаметно выскользнуть из лагеря. Число очевидцев грядущего события увеличивается. Никак ты боишься зрителей? Следует сказать, это ужасный недостаток.

— С чего ты взял, Крупп, что я их боюсь? Да ничего подобного!

— Тогда, может, дождемся твоих упрямых стражниц?

— Полагаю, им предпочтительнее, как всегда, держаться поодаль. Поспешим, даруджиец. Мы уже почти приехали.

Толстяк обвел глазами невысокие, поросшие травой холмы. Утреннее солнце было ярким; оно безжалостно изгоняло последние тени из широких оврагов. Если не считать двух малазанок, ехавших сзади на расстоянии тысячи шагов, вокруг не было ни души.

— А твоя армия не любит мозолить глаза, — заметил Крупп. — Скромные воины. Наверное, попрятались в сусличьих норах.

— Это их дар и одновременно проклятие, — ответила Серебряная Лиса. — Т’лан имассы восстают из пыли и в пыль же обращаются.

Пока она говорила, на склонах ближайших холмов стали появляться призрачные фигуры. Т’лан айи. Сначала не более полудюжины, затем счет пошел на десятки, а еще через несколько минут количество древних волков уже исчислялось сотнями.

Мул под Круппом испуганно заржал. Он тряс головой и отчаянно шевелил ушами.

— Да угомонись ты уже, горе мое! — прикрикнул на него толстяк.

Однако его слова лишь еще сильнее взбудоражили ошалевшее животное. Усмехнувшись, Серебряная Лиса приблизилась и потрепала мула по шее. Как ни странно, тот затих.

Впереди виднелся холм с плоским верхом. По обе стороны от него змеились русла давным-давно пересохших рек. Время и стихии изрядно потрудились над их некогда крутыми берегами. Достигнув вершины холма, Серебряная Лиса остановила лошадь и спешилась. Крупп все еще поднимался, на все корки ругая мула за медлительность.

Т’лан айи держались поодаль, окружив холм широким кольцом. Теперь их уже были тысячи. Призрачные фигуры тонули в облаках пыли. Древние звери равнодушно пропустили двух малазанских всадниц, которые вслед за Серебряной Лисой и Круппом ехали вверх по склону.

— Похоже, здесь будет жарко, — сказала одна морячка.

— Это точно, — согласилась другая.

— Уж лучше тут постоять, чем ввязываться в общую заваруху.

— И то верно. Нашли себе забаву Дуджек с Каладаном Брудом — воевать с тенескариями! Армия голодных. Ходячие скелеты.

— Любопытный образ, — вступил в разговор Крупп. — И вообще, все это весьма любопытно.

Малазанки замолчали, уставившись на толстяка.

— Извините, что прерываю вашу беседу, — сухо произнесла Серебряная Лиса, — но не могли бы вы все встать позади меня? Спасибо. Нет, не здесь, а чуть-чуть дальше. Скажем, отойти на пять шагов, этого будет вполне достаточно. И очень советую вам не вмешиваться в происходящее. Сейчас начнется…

Но Крупп и малазанки если и слышали ее, то лишь краем уха. Взгляды всех троих были обращены гораздо дальше — к низменностям за холмом. Там в клубах белесой пыли, словно бы из ниоткуда, возникали коренастые воины в истлевших меховых одеждах. Их появление было беззвучным, однако тишина, сопровождавшая сие действо, оказалась более угнетающей, чем звон и грохот.

«Сущий прах во всем…»

Однако прах этот продолжал обретать зримые очертания… Воины выстраивались неровными рядами. В руках у них тускло поблескивали мечи — серые, черные и бурые от ржавчины. Лица восставших из пыли были почти одинаковыми — скуластыми, с плотно натянутой желтовато-коричневой кожей. Головы покрывали шлемы из звериных черепов, но лишь на немногих из них сохранились рога. Должно быть, сверху, с большой высоты, это воинство напоминало… усыпанную грязными обломками брусчатки бескрайнюю площадь. Из-под костяных шлемов выбивались пряди жидких волос. Дуй сейчас ветер, он бы трепал их, словно клочки спутанных нитей. Но ветра не было. Лучи утреннего солнца не могли пробиться под шлемы, и потому верхняя половина лица вместе с бездонными ямами глаз оставались в тени. Но Серебряная Лиса и так знала, что взгляд каждого т’лан имасса обращен к ней.

Прошло совсем немного времени, и неупокоенные воины заполонили все подступы к холму. Их были десятки тысяч. Они полностью скрыли, заслонив собой, призрачных т’лан айев.

Т’лан имассы ждали. Терпеливо, в жутком безмолвии.

Крупп поежился. Жаркий утренний воздух был наполнен испарениями умирающего льда. Был тут и еще какой-то стойкий запах, который толстяк мысленно окрестил «запахом утраты». Круппу стало жутко.

«Отчаяние. Прах вечности. И в то же время — зримая древность, которую невозможно отрицать. Однако Крупп вынужден полюбопытствовать: считать ли все это ожившими воспоминаниями, хранящими тепло тела, шелест ветра, детский смех, ласки влюбленных? Могут ли они вообще сохраниться у тех, кто оказался замороженным между жизнью и смертью, превратившись в пленников ледников вечности? Едва ли у них остались даже слабые отзвуки таких воспоминаний. Только память льда, и больше ничего. Боги милосердные, как же все это печально».

Несколько т’лан имассов поднимались по склону, направляясь туда, где стояла Серебряная Лиса. Оружия у них не было. Плечи неупокоенных воинов покрывали шкуры древних, давно вымерших зверей. Крупп едва не вскрикнул. Он узнал одного из идущих навстречу молодой колдунье. То был заклинатель костей из его снов. Рога на костяном шлеме шамана сохранились, зато шкура полярного лиса превратилась в выцветшие лохмотья.

«Вот мы и встретились снова, Пран Чоль. Прости, друг, но у меня просто сердце разрывается. Я не ожидал увидеть тебя… таким».

— Мы пришли… на Второе Слияние, — сказал т’лан имасский шаман, обращаясь к Серебряной Лисе.

— Вы пришли, потому что я воззвала к вам, — довольно сердито поправила его та.

Заклинатель костей медленно поднял голову:

— Все это происходит не по твоей воле. Так было задумано давным-давно. Древний бог своей рукой направлял этот замысел. Все, что должно было случиться, запечатлелось в твоей крови. Знай, Воззвавшая: нам пришлось долго ждать этого дня. Мое имя — Пран Чоль. Я из клана Кроновых т’лан имассов. Вместе с К’рулом я был свидетелем твоего рождения.

В ответ колдунья горестно улыбнулась:

— Так ты, значит, мой отец, Пран Чоль? Если да, то мы встретились слишком поздно. Для нас обоих.

Даруджийцем овладело отчаяние. Вот он, древний гнев во всей своей красе. Время ничуть не загасило его, и теперь он вновь вырвался наружу. Не таким представлял себе Крупп начало Второго Слияния.

Пран Чоль весь сразу сник, услышав ее заявление. И опустил иссохшее лицо, словно бы сгорая от стыда.

«Серебряная Лиса, ну почему ты так себя повела?» — мысленно вопросил Крупп.

— Дочь моя, я не мог отправиться вслед за тобой, — прошептал Пран Чоль.

— Ну разумеется, не мог, — сердито подхватила колдунья. — Тебя ведь ждал обряд, который следовало исполнить. Тот самый ритуал, что превратил твое сердце и сердца твоих соплеменников в пепел. И все ради войны. А что такое война, если вдуматься? Уничтожение врагов? Но вместо одних появятся другие. Война — удобный предлог, чтобы уйти. Оставить дом и тех, кого любишь. Отказаться от самой способности любить. Ты предпочел отринуть все это. Ты оборвал все связи! Ты бросил…

Серебряная Лиса вдруг замолчала, но Крупп мысленно докончил ее фразу: «Ты бросил… меня».

Пран Чоль некоторое время стоял со склоненной головой. Наконец он все-таки взглянул в лицо молодой женщине:

— Воззвавшая, зачем ты собрала нас здесь? Чего ты от нас хочешь?

— Скоро узнаете.

Вперед вышел другой т’лан имасский шаман. На его плечах была истлевшая шкура большого бурого медведя. Круппу вдруг показалось, что сам медведь стоит сейчас у него за спиной и тоже глядит на Серебряную Лису.