— Капитан Паран не отличается беспечностью, — сердито ответил Быстрый Бен. — Возможно, он все это видит даже яснее, чем ты сам. Во всяком случае, относится к этому куда более бесстрастно. Когда нужно будет принимать решение, холодный разум окажется предпочтительнее. Дом Цепей — это твоя забота, Худ, а вот отравление магических Путей — моя.

«И то, что происходит с Огнью, — тоже», — мысленно добавил он.

«Ты меня не понял, чародей. Тебя и других стремятся сбить с пути истинного. В Паннионском Домине ты не найдешь ни ответов, ни решений. Все, что связано с Провидцем, — это совсем другая история».

— Догадываюсь. Но мне все равно необходимо как следует тряхануть Провидца и узнать природу его силы.

«Бесполезная затея, маг».

— Это ты так думаешь, — усмехнулся Быстрый Бен. — Я еще свяжусь с тобой, Худ. Когда мне понадобится, я позову тебя снова.

«А с какой стати я должен откликаться на твой призыв? Ты не прислушался ни к одному моему слову».

— Прислушался, Худ. Просто у меня нет обыкновения кланяться и благодарить богов за каждое оброненное ими слово. Хочу дать тебе пищу для размышлений. Сейчас баргастские боги молоды и неопытны, но время их неведения быстро пройдет. К тому же молодые боги опаснее. Они крепко запоминают своих обидчиков. Ты предлагал помощь, Худ. Так оказывай ее, а не плети паутину.

«Ты осмеливаешься мне угрожать?»

— Так кто из нас не прислушивается к словам? Я не угрожаю тебе, Худ, а лишь хочу предостеречь. И не только относительно баргастских богов. Неужели ты до сих пор не почувствовал, что Трич нашел себе достойного смертного меча? Меня отделяют от него не менее тысячи шагов и двадцати каменных стен, однако я прекрасно чувствую этого человека. Его окутывает покров боли. Он потерял кого-то из близких, чья душа теперь пребывает в твоих владениях. Учти, Худ: этот смертный меч не питает к тебе дружеских чувств.

«Думаешь, я не оценил по достоинству его подарки? Трич обещал мне души, а его смертный слуга усердно выполнил обещания своего господина».

— Иными словами, и Тигр Лета, и баргастские боги выполнили свою часть сделки. Советую тебе поскорее последовать их примеру. Освободи Таламандаса. Будь честен, Худ. Хочется думать, что ошибка, допущенная в отношении Дассема Ультора, послужила тебе уроком.

Быстрый Бен ощущал кипящую ярость Худа. Но Владыка Смерти молчал.

— Размышляешь над моими словами? Вот и хорошо. А теперь дай мне силу, чтобы добраться до площади перед Невольничьей крепостью. Затем ты удалишься на достаточное расстояние, чтобы не мешать Таламандасу действовать самостоятельно. Если тебе так хочется, можешь маячить перед его намалеванными глазами, но не вздумай приближаться… пока ты не понадобишься мне снова.

«Не забывай, смертный: когда-нибудь и ты тоже станешь моим».

— Непременно стану, Худ. А пока довольствуйся предвкушением этого дня и делай то, что я тебе сказал.

Быстрый Бен разжал кулак. Худ исчез. Воздушные пути наполнялись столь необходимой магу силой.

— Что тут произошло? — спросил очнувшийся Таламандас. — Мне показалось, будто я куда-то провалился.

— Заснул, должно быть, — сказал ему маг. — А как твоя сила, Таламандас?

— Она вернулась.

— Рад слышать. Тогда давай поспешим к площади.

Дым, скопившийся в небе над Капастаном, так и не смог развеяться, отчего звезды светили более тускло, чем обычно. Капитан Паран сидел на ступенях главного входа Невольничьей крепости. Перед ним была арка ворот, а за аркой — широкая площадь, где баргасты жгли костры.

Паран достиг той степени усталости, когда сон бежал от него. Он бы с удовольствием забылся и вообще ни о чем не думал, однако мысли крутились сами по себе, проходя тысячи путей. В Главном зале вовсю трудились баргастские шаманы, извлекая из лодок древнее оружие. Во всех остальных частях крепости было тихо и пустынно.

Вид пустых залов и коридоров напомнил капитану о родительском доме в Унте. Наверняка он теперь заброшен. Да и кому там жить? Отец с матерью умерли, Фелисин прозябает на одном из отатараловых рудников за тысячи лиг от имперской столицы, а их дражайшая сестрица Тавора нынче занимает роскошные покои во дворце императрицы Ласин.

В родительском доме, наверняка разграбленном слугами и стражниками, обитают теперь лишь воспоминания да крысы. Удосужилась ли новоявленная адъюнктесса хоть раз навестить родное гнездо? Вспоминала ли о нем в череде дней, заполненных нескончаемыми делами?

Вряд ли. Тавора никогда не тратила время на сантименты. Ее глаза смотрели холодно и сосредоточенно, а практичный трезвый ум мог, будто меч, безжалостно полоснуть по каждому, кто имел глупость подойти слишком близко.

Тавора была настоящим подарком для императрицы. Лучшей адъюнктессы Ласин и пожелать не могла.

«А как сейчас живется тебе, Фелисин? Где твоя улыбка во весь рот и пляшущие огоньки в глазах? Тавора мастерски отплатила младшей сестренке за все возвышенные устремления и насмешки над нею. Она знала, Фелисин, куда тебя отправить. Отатараловая руда — меньшее зло по сравнению с нравами, царящими на рудниках. Не удивлюсь, если тебя сразу же взял под свое покровительство какой-нибудь сводник или главарь преступного сообщества, которое неизбежно возникает в таких местах.

Безжалостно раздавленный цветок… Но Тавора не хотела твоей гибели. Это было бы слишком просто. А ей, насколько я знаю свою разлюбезную сестрицу, хочется насладиться твоим унижением. Наверняка она даже отправила с тобой одного-двух тайных стражников, дабы оберегали тебя, пока не кончится срок заточения.

Но детскую непосредственность в тебе Тавора наверняка убила, и мир уже не увидит ни твоей улыбки, ни огоньков в потухших глазах. — Паран тяжело вздохнул. — Боги, почему вы это допустили? Почему не дали Фелисин умереть в тот день, когда науськанная когтями чернь ворвалась в родительский дом?.. Ну, вы еще не раз пожалеете об этом. И дорого заплатите…»

Капитан тряхнул головой, отгоняя невеселые мысли. Да уж, его семью постигла незавидная участь.

«Мы сами все разрушили, своими собственными руками разорвали родственные связи. Теперь каждый из нас троих остался наедине со своей судьбой. И вряд ли дороги брата и двух сестер когда-нибудь снова пересекутся».

Ступени, на которых сидел Паран, покрывал налет пепла. Малазанцу на мгновение показалось, что в Капастане уцелели только камни. В молчании ночи было что-то величественное и бесконечно печальное. Привычные для ночного города звуки полностью исчезли.

«Это твой город, Худ. Ты где-то совсем рядом».

Одна створка тяжелых входных дверей приоткрылась. Капитан торопливо оглянулся через плечо, а затем кивнул:

— А, это ты, смертный меч? Похоже, ты неплохо отдохнул.

Здоровяк поморщился:

— Ошибаешься, малазанец. Чувствую себя словно выжатый лимон. Эта женщина вконец меня заездила.

— Я и раньше слышал, как мужчины говорят такое о своих любовницах. И всегда в их жалобах сквозит скрытая гордость, оттенок восхищения. Я и сейчас это слышу.

— Как ни странно, но ты прав.

— На ступеньках хватает места. Присаживайся.

— Я не хотел нарушать твоего уединения, капитан.

— Если можешь, избавь меня от него, Ворчун. А то, когда я один, в голову без конца лезут мрачные мысли.

Смертный меч медленно шагнул вперед и уселся рядом с Параном, гремя своими истрепанными доспехами. Подбородком он уперся себе в колени.

— Мысли донимают не только тебя, капитан. Для меня они тоже — сущее проклятие.

— Тебя хотя бы Хетана отвлекла от тревожных размышлений.

— Поначалу. А потом я устал от ее ненасытности.

— Иными словами, ты отправился искать уединения, а я тебе помешал.

— Если ты не вздумаешь впиваться когтями мне в спину, я не возражаю против твоего общества.

— Я, вообще-то, не из кошачьей породы… Прости, вырвалось.

— Можешь не извиняться. Если Трейк не понимает шуток, ему же хуже. Впрочем, наверное, он не лишен чувства юмора, коли избрал меня своим смертным мечом.