— Оружейники. Хорошая идея. Что, лейтенант, поточим зубки? — усмехнувшись, спросил он у бывшего лестарийского сержанта.

Услышав это, женщина крикнула им вслед:

— Такими вещами не шутят!

Не останавливаясь, Ворчун бросил ей через плечо:

— Хорошо, пусть это будут «тигровые коготки». А чем пыхтеть из-за пустяков, лучше подгони своих молодцов. Я тоже не шучу. Скоро здесь появятся голодные тенескарии. Ты же не хочешь, чтобы они тебя слопали?

Женщина что-то прошипела ему в ответ. Работа возобновилась.

Оружейники со своими точильными кругами и прочими инструментами расположились прямо на улице. Откуда-то доносились звуки сражения.

«Неужели площадь Джеларкана очистили не до конца?» — подумал Ворчун.

Он махнул своим солдатам, приказывая остановиться:

— Построиться. Всем хорошенько заточить оружие, сделать таким острым, чтобы им можно было бриться.

— Но, командир, у нас в отряде немало женщин, — возразил ему лейтенант.

— Приказ обязателен для всех.

Откуда-то появился всадник. Он спрыгнул с лошади, поправил перчатки, затем подошел к Ворчуну. Шлем всадник так и не снял, только слегка приподнял забрало.

— Ты и есть командир стражников, приехавших вместе с Керулием? — спросил он.

— Бывший. У тебя ко мне какое-то дело, воин?

— Я привез поздравления от несокрушимого щита, — ответил всадник. Голос из-под шлема звучал жестко и глухо. — Хочу также сообщить, что тенескарии снялись с места.

— Знаю. Мы своими глазами видели, какую пыль они подняли на равнине.

— Несокрушимый щит полагает, что главный удар тенескарии нанесут с востока. Там их командир — его называют первенцем мертвого семени — собрал свои лучшие силы.

— Так. Что дальше?

Всадник помедлил, затем продолжил:

— Несокрушимый щит просил поставить тебя в известность, что мы начинаем перемещение горожан.

— Интересно, куда их можно переместить? — удивился Ворчун. — Только в царство Худа. У него места хватит всем.

— «Серые мечи» заблаговременно вырыли под городом целую сеть туннелей. Там собрано достаточно провизии и воды, чтобы хватило на двадцать тысяч жителей.

— И на какой срок?

— Недели на две. Возможно, на три. Эти туннели довольно длинные. Во многих местах мы соединили их с древними курганами. Таковых в окрестностях города оказалось больше, чем думали. Все входы в туннели тщательно замаскированы и хорошо охраняются.

«Две недели. А что потом?»

— С горожанами понятно. А что будут делать солдаты?

Серые глаза всадника, глядящие из щели забрала, оставались непроницаемыми.

— Сражаться. Биться за каждую улицу, дом и даже комнату. Несокрушимый щит спрашивает: который квартал города вы предпочитаете оборонять? В чем испытываете надобность? Может быть, луки, стрелы? Ну и конечно, продовольствие?

— Стрелков среди нас нет, так что луки не нужны. А вот от еды не откажемся. И некрепкое вино тоже не помешает… Насчет места… — Ворчун обвел глазами соратников. — Который квартал, говоришь? Правильнее будет сказать — дом. Есть там один, на углу Старо-Даруджийской улицы. У него очень приметный фундамент из черного камня. Мы начнем сражаться у Северных ворот, а потом отступим туда. Пожалуй, там и обоснуемся.

— Отлично. Все необходимое вам доставят туда.

— А эта… эвакуация в туннели, она как — принудительная? Солдаты будут обходить дом за домом, и — пожалуйте вниз?

— Ни в коем случае. Пойдут только те, кто сам захочет. А почему ты спрашиваешь?

— В том доме, на втором этаже, в одной из комнат осталась женщина. Она ни за что не согласится лезть под землю. Вот я и хочу предупредить, чтобы не пытались тащить ее силой.

— Я же говорю: все исключительно добровольно.

Ворчун кивнул.

К нему подошел лестариец:

— Ну что, командир, пора нам уже наточить свои «тигровые коготки».

Ворчун кивнул и направился к оружейникам, даже не заметив, как вздрогнул всадник, услышав последнюю фразу.

Итковиан поднял забрало. Он глядел вслед рослому крепкому даруджийцу, который неторопливо шагал к точильщикам. За ним семенил коротконогий лестариец. Командир нес обнаженные сабли: зазубренные, со следами засохшей крови. Такое оружие цвета дымного пламени требовало сильных и умелых рук.

Выслушав донесение потерявшего глаз вестового, несокрушимый щит понял, что должен лично увидеть этого необыкновенного человека и оценить его стратегические способности… Теперь он жалел о принятом решении. Итковиан отругал себя за горячность.

«Сражается, как вепрь? О боги, нет, этот человек скорее большой равнинный тигр. Тяжелый и кряжистый, да, но это почти незаметно благодаря его смертоносной грации. Да хранит нас всех Фэнер, но я не побоюсь сказать: командира этого странного ополчения сопровождает призрак самого Тигра Лета».

Итковиан вернулся в седло. Он развернул лошадь, пустил ее шагом, а сам поднял голову, глядя на утреннее солнце.

«Эта истина огнем вспыхнула в моем сердце. Сегодня, в самый последний наш день, я встретил безымянного служителя Трича, Тигра Лета… Трич поднимается, как это солнце. Он вот-вот станет Взошедшим.

А Фэнер? Свирепый вепрь, чья звериная хитрость всегда потрясала мою душу? Что происходит с моим повелителем? Фэнер, напротив, нисходит… движется к закату. И его закат совпадает с нашим последним днем».

Со всех сторон слышался гул. Пока еще не сильный, но нарастающий с каждой минутой. На Капастан шли тенескарии.

— Да хранят нас клыки Фэнера, — прошептал Итковиан, пришпорив лошадь.

От усталости лицо Бьюка приобрело землистый оттенок. Он еле-еле брел к дому, где обосновались некроманты. Бошелен и Брош приобрели весьма внушительное строение, возвышавшееся на длинном низком холме, который имел слишком правильную геометрическую форму, чтобы быть творением природы. Особняк опоясывала высокая стена со сторожевыми башнями по углам. Башни эти служили скорее украшением и больше годились для детских игр, чем для размещения караульных. Фасадом дом выходил на Кильсбанский проезд, к улице спускалась от входа крутая насыпь. Ворота в стене представляли собой уменьшенную копию ворот Невольничьей крепости. Их створки не распахивались, а поднимались и опускались с помощью противовесов, сделанных из мельничных жерновов.

Огненный шар, ударив по воротам, разнес створки. Каменная кладка хотя и потрескалась, но уцелела. Горящая смола закоптила стену, а в остальном здание не пострадало.

Когда Бьюк, ворча и проклиная свой возраст, дотащился по насыпи до изуродованных ворот, оттуда выпорхнул высокий костлявый человек в черном одеянии. Именно выпорхнул, ибо всем обликом своим он походил на хищного черного грифа. Спотыкаясь и подпрыгивая, незнакомец уставился на Бьюка и недовольно поморщился:

— Где твое приветствие? Неужели ты меня не знаешь? Выше меня лишь сам Рат’Престол Тени! А они, видите ли, даже про меня не слышали! А ведь я не кто иной, как Крапчатый, известный также под именем Вредоносец! Невероятно могущественный чародей, которого боятся все жители Капастана! Я обладаю безграничными магическими способностями! А они!.. — Бедняга аж задыхался от ярости. — Они посмели прогнать меня пинком под зад! Клянусь, я им жестоко отомщу!

— Полагаю, это несколько опрометчивое решение, — заметил Бьюк, вполне понимая чувства Крапчатого. — Мои хозяева…

— Парочка высокомерных мерзавцев — вот кто они такие!

— Может быть, и так. Но лучше их не злить, сударь.

— Не злить? Да когда мой хозяин узнает об этом… чудовищном оскорблении, которое нанесли его верному и преданному служителю, он им покажет, как летают тени!

Пробормотав что-то еще, обладатель безграничных магических способностей поспешил вниз по переулку. Фалды его одежды развевались, еще больше придавая ему сходство с грифом. Бьюк провожал Крапчатого взглядом, пока тот не скрылся за углом.

Звуки сражений доносились со всех сторон, но громче они не становились. Бьюк знал о туннелях, прорытых «Серыми мечами». Минувшей ночью он помогал обитателям стоянок и домов в Даруджийском квартале, провожая их до сборных пунктов. Именно в то время паннионцам удалось прорваться в город. Но это как раз было вполне ожидаемо. Удивительным оказалось другое: каким-то образом разношерстная толпа защитников Капастана сумела дать врагам отпор, причем весьма успешно. Тела убитых валялись по всему Кильсбанскому проезду.