— Почему ты такой большой? И вообще — как вас зовут?

Обычно в подобных случаях Стелла рассказывала старую историю о том, что Адриан, сын знаменитого ученого, прикоснулся в детстве к опасной жидкости и с тех пор постоянно рос и рос; и вот теперь он работает супергероем, но, к сожалению, больше не влезает в свой костюм. Раньше таким образом Стелла защищала Адриана, но сейчас… сейчас она не сказала ничего, кроме:

— Это Адриан. А я Стелла.

«Адриан» — как необычно это прозвучало. Уже давно Стелла не называла его так.

Малышка кивнула по-взрослому и сказала:

— Понимаю. Окейокейокей. Ну, а я Нино, вот это Дато, а это, — она показала на свою маму, которая стояла у плиты, — это…

—..Дедико, — громко сказал Адриан, и все рассмеялись. Наверняка они радовались тому, что Адриан оказался таким внимательным. Он и сам не знал, почему запомнил это имя, но ему было приятно смотреть на веселое лицо Стеллы, смеяться вместе со всеми и впервые чувствовать себя хорошо в чужом доме. Так продолжалось до тех пор, пока этот Дато неожиданно не перестал смеяться и с очень серьезной миной не заявил:

— Это по-грузински. «Дедико» означает «мама».

Мама.

Почему же тогда смеялась Стелла? Не похоже, что она знает грузинский язык. И Адриан почувствовал, как у него в груди закипает ярость, а к горлу подкатывают слезы. Малышка продолжала болтать, а слезы уже готовы были вырваться наружу — но он не будет плакать, не будет, не будет…

— Меня зовут Тамар, — сказала женщина Адриану. Неожиданно оказавшись рядом с ним, она коротко и тепло сжала ему плечо, словно почувствовав, что сейчас творится у него на душе.

— А теперь ешьте — надеюсь, этого хватит!

Этого действительно хватило — этого вполне могло хватить и на двадцать две футбольные команды, включая тренеров и судей. Адриан был до такой степени взбешен, что даже не заметил, как мать двух черноглазых грузин накрыла на стол. Теперь там стояли тарелки и большая миска с чем-то вроде пельменей или тортеллини, но только в форме луковиц. На деревянной доске лежала высокая пицца с толстым краем — хачапури, грузинский хлеб с сыром, как сказали Адриану и Стелле. Название грузинских пельменей выговаривалось проще — хинкали. А в кувшине так сладко дымилось какао, что только от одного его запаха Адриан получил отравление сахаром.

Какао оказалось совсем не таким, какое раньше готовила миссис; Тамар рассказала что-то о трех желтках, большом количестве сахара и тертом шоколаде. Едва ли Адриан пил и ел что-либо вкуснее того, чем его угощали; вкус этих блюд был незнаком, но Адриану казалось, будто он всегда их искал, они были просто превосходными, на все сто. Он непрерывно жевал и смотрел только на свои руки — на левую с хлебом и на правую с вилкой. Он почти слился в единое целое с этой едой, он наслаждался каждым куском, ничто больше не могло отвлечь его, а потом вдруг…

Вдруг донесся этот стон.

Не очень громкий и откуда-то издалека.

Тем не менее он был отчетливо слышен.

Это был ужасно неприятный звук, но когда Адриан поднял голову, он увидел нечто еще более ужасное, хотя это и происходило совершенно беззвучно. Он увидел Стеллу — она еще никогда не была такой. Она так и не притронулась к еде и сидела, молча уставившись в тарелку. Только спустя несколько секунд она подняла голову и наконец обратила внимание на стон. Очевидно, ее странное поведение каким-то образом было связано с этим Дато, который все время не спускал с нее глаз, а сейчас резко вскочил, бросился к радиоприемнику и включил его на полную громкость. Его мать что-то шепнула ему на ухо, как ни странно, показав при этом на Стеллу, а потом, не попрощавшись, поспешила выйти из кухни.

Адриан и Стелла тоже встали со своих мест, обменялись взглядами и пожали плечами. Только Нино продолжала беззаботно есть, в то время как ее брат, казалось, искал что-то в шкафу. Потом он тихонько присвистнул и повернулся к ним лицом, держа в руке маленькую стеклянную баночку с каким-то коричневатым порошком.

— Что это такое? — спросил Адриан и почувствовал острую потребность сказать что-нибудь вульгарное.

— Это то, за чем вы пришли, — как бы между прочим заметил Дато — с Адрианом он вел себя явно менее любезно, чем со Стеллой.

— Вот как? Разве мы пришли сюда за землей для цветов?

Но Дато не обратил ни малейшего внимания на его колкость и, взглянув на Стеллу, сказал:

— Ты же хотела соль. Это соль. Из Сва-нетии.

Стелла покраснела как маков цвет, в чем не было абсолютно никакой необходимости, правда никакой, и Адриан поспешно спросил:

— И это называется соль? А что такое Сванетия? Разве вы только что не говорили о Грузии?

Дато бросил на Адриана сочувственный взгляд и снова обратился к Стелле:

— Это соль с пряностями. К ней добавлено все возможное, даже пажитник. В Сванетии говорят, что она способствует долголетию.

Потом наглец Дато протянул баночку Стелле, а когда она хотела взять ее, тотчас убрал руку за спину — так, как это делают в криминальных сериалах:

— Мне очень жаль, но ты должна за нее заплатить!

— Что? — удивленно произнесла Стелла после долгого молчания, которое, казалось, продолжалось годы — а может быть, всего один-единственный час.

— В Сванетии, — объяснил этот Дато, нельзя дарить острые продукты и предметы. Там говорят, что это приносит несчастье.

«Несчастье», «— подумал Адриан.

— Несчастье, — повторила Стелла. — А если у меня нет с собой денег?

— Тогда я занесу тебе эту банку позже, — ответил владелец соли. — Ее цена не больше одного цента. Ты живешь на той стороне, прямо напротив, я уже знаю. Ну а теперь вы должны уйти!

А теперь они должны уйти. Адриан и Стелла наконец могли покинуть этот проклятый дом. Да, все верно, на нем действительно лежало проклятие, и оно не имело ничего общего с тем ужасным стоном, которого больше было не слышно.

Когда они вышли на улицу, Стелла предложила:

— Давай еще немного пройдемся, если ты не возражаешь.

Потом она снова надолго замолчала, что было ей совершенно несвойственно, и Адриан понял, что этот день был для него окончательно потерян.

Он знал, что сейчас фраза «Давай еще немного пройдемся» не имела к нему, утопавшему по щиколотку в рыхлом снегу, никакого отношения. Адриан вышагивал рядом со Стеллой, и их путь пролегал через весь маленький городок; было темно, и вечером от снега исходил какой-то неестественный лимонный аромат, напоминавший Адриану запах салфеток, которыми его мать протирала очки.

Он понял, что и темные дни могут быть белыми. Когда они проходили мимо занесенной снегом лужайки, Стелла остановилась и без предупреждения упала навзничь в пушистый снег. Несколько секунд она лежала неподвижно, а потом, поводив руками, изобразила на снегу крылья и прошептала:

— Снежный ангел.

И Адриан увидел в ее глазах черноглазого грузинского наглеца, и его тело налилось свинцовой тяжестью. Он рухнул на белоснежную землю рядом со Стеллой и устало сказал:

— Снежный великан.

Он тоже остался лежать на снегу — широко раскинув руки и навсегда лишившись крыльев.

Еще совсем маленьким мальчиком Адриан решил, что если у тебя есть такой человек, как Стелла Мараун, то тебе больше никто не нужен — разве что еще двое родителей и одна миссис с рыжими волосами. Может показаться, что это чистейший вздор: во-первых, Адриан никогда не был маленьким мальчиком, а во-вторых, дети не интересуются ничем, кроме сладостей и своих бесчисленных «почему».

И все же эта мысль периодически посещала Адриана, она всякий раз радовала его и одновременно совершенно обескураживала. После появления этого Дато он вдруг понял, что всегда воспринимал Стеллу именно так: знакомство с этой девочкой среднего роста было самым лучшим из всего, что с ним могло случиться. Адриану было абсолютно ясно, что он никогда и ни за что не сказал бы об этом Стелле: хотя она по-прежнему оставалась для него самым замечательным человеком на свете, теперь она оказалась бесконечно далека от него — просто недостижима.