— Конечно. Почему бы и нет? — вторил ему ирландец. — У нас нет ничего, кроме нашей жизни.

— Думаю, стоит попробовать, — протянул Халфдон Хаспер. — У меня осталась жена в Осло, и я надеюсь, что она все еще любит меня. К тому же я устал день за днем ожидать смерти.

Потом все разом посмотрели на фон Хаусмана.

— Я пробыл здесь дольше вас, — заметил немец. — Уверен, что эта попытка побега будет означать смерть для всех. Нас ждет не легкая смерть, а ужасная судьба, когда мы попадем в руки Владыки. Уверен, что до того, как мы отремонтируем лодку, он всех нас призовет в замок, — а потом немец широко улыбнулся. — Но я тоже считаю: нужно попробовать. Я слишком устал сидеть здесь в ожидании, когда это случится.

— Тогда завтра мы вчетвером отправимся на берег и займемся восстановлением ялика, — решил Дэвид, а потом, с беспокойством повернувшись к своей молодой жене, добавил: — А ты, Кристи, останешься здесь. Тебя никто не побеспокоит. Кроме того, если ты останешься здесь, то будет меньше шансов на то, что Владыка призовет тебя.

— Но я хочу быть с тобой, Дэвид! — воскликнула Кристи.

Однако немного погодя она все же согласилась с доводами мужа и пообещала завтра остаться в хижине, когда мужчины пойдут ремонтировать ял.

Ночь пролетела быстро — странная, беззвездная и безлунная ночь. А когда наступил рассвет, он был серым, небо пасмурным. Однако день постепенно разгорался.

Оставив Кристи в хижине, четверо заговорщиков, незаметно выбравшись из деревни, через лес направились на пляж.

Ялик лежал на берегу там, куда его выбросило волнами. Дэвид достал из закрытых ящиков инструменты, и заговорщики взялись за работу. Халфдон Хаспер, как наиболее опытный плотник, взялся латать дыры в днище.

Весь день, пока они работали, Дэвид то и дело поглядывал в сторону зловещего замка.

Фон Хаусман заметил это и тихо сказал:

— Не бойся, mein freund[10], Владыка наблюдает за нами. Это без всякого сомнения.

— Ну и пусть смотрит! — переполненный отчаянием и ненавистью выплюнул Дэвид. — Мы спасемся… Так и будет!

Но когда они вечером вернулись в деревню, выяснилось, что остальные обитатели острова — пестрая толпа оборванцев — смотрят на них с благоговением и страхом, явно зная, что заговорщики весь день ремонтировали ялик.

— Они смотрят на нас, как на обреченных, а точнее, как на мертвецов, — заметил немец.

О'Рейли выпятил грудь.

— Любой, кто попытается ко мне подъехать, узнает, что я слишком живой для покойника, — заявил он. — Я этого старого черта в замке тоже имею в виду.

В тот вечер Кристи плакала в объятиях мужа.

— Дорогой, я чувствую, что скоро с вами случится что-то ужасное. Если это произойдет, то мне тоже незачем будет жить.

— Ничего не случится, — убеждал он ее, несмотря на то, что и сам чувствовал нависшую на собой мрачную длань рока. — Мы сбежим с острова.

К концу следующего дня четверка заговорщиков пусть грубо, но залатала дыры в корпусе яла. Потом они спустили судно на воду, с помощью канатов привязав его к скалам. Халфдон Хаспер с удовольствием посмотрел на творение своих рук.

— Завтра мы установим новый рангоут, — начал норвежец. — И тогда…

День быстро угас. Заговорщики вернулись в деревню уже затемно. Но в этот раз никто не вышел их встречать. Жители деревни, попрятавшись в своих хижинах, внимательно следили за ними. А вот Кристи в их хижине не оказалось. Дэвид несколько раз громко позвал ее, но она не откликнулась.

— Что-то случилось с ней! — забеспокоился он. — Если кто-то из этих скотов…

Сжав в руке топор с яла, он сломя голову выскочил на «улицу», а потом схватил за руку бретонского моряка, стоявшего в дверях ближайшей хижины, буквально вырвав его из дверного проема. Тот уставился на Дэвида широко раскрытыми от ужаса глазами.

— Что случилось с ней? — буквально выплюнул Дэвид, угрожающе занеся топор. — Если кто-то причинил ей хоть какой-то вред, я всех тут порублю!

Бретонец, испуганно извиваясь в захвате Дэвида, пробормотал:

— Это не мы… Девушка ушла навсегда. Час назад Владыка позвал ее, и она поднялась на утес, отправилась в замок. Она не хотела идти… кричала, как и остальные, кого Владыка призывал. Но она ничего не могла поделать…

Осознав весь ужас случившегося, Дэвид ощутил, что его сердце вот-вот вырвется из груди. Он видел, как нахмурились трое друзей, услышал, как фон Хаусман прошептал себе под нос:

— Боже мой, Владыка призвал ее. Мы никогда снова ее не увидим…

— Я увижу ее снова! — хриплым голосом объявил Дэвид. — Я отправлюсь в замок и верну ее, даже если мне придется сразиться с этим Владыкой в одиночку!

А потом, повернувшись, посмотрел на оборванцев, наблюдавших за ним:

— Вы мужчины или овцы? Что вы тут столпились? Ждете, когда вас по одному призовут на заклание в замок? Если этот Владыка живое существо, его, без сомнения, можно убить! Так почему бы не попробовать это сделать, вместо того чтобы, не сопротивляясь, подчиняться его воле? Почему бы нам не напасть на замок и не уничтожить его, вместо того чтобы прятаться по норам и ждать, когда кого призовут?!

Яростный вопль вырвался из глоток моряков — отважных выходцев из семи морей, их тлеющая ненависть к Владыке в одно мгновение превратилась в жаркое пламя.

Один итальянский моряк шагнул вперед и, взмахнув копьем, закричал:

— Во имя всех святых, он говорит правду! Почему бы нам не рассчитаться с демоном, который удерживает нас на этом острове?!

— Вот это дело! — поддержал его порыв О'Рейли.

— Смерть Владыке! — во все горло заорал Халфдон Ха-спер. Глаза огромного норвежца сверкали, он был переполнен гневом.

— Смерть Владыке! — поддержал его хор из двухсот глоток. Обезумевшие от ненависти моряки потрясали в воздухе грубыми копьями и мечами, грозя далекому замку.

Дэвид, тоже наполовину обезумевший от ярости, потряс в воздухе своим топором и воскликнул, указывая обухом на замок:

— Вперед. Застанем его врасплох, пока он еще не убил Кристи, пока не превратил мою жену в очередную жертву!

Разъяренная толпа оборванцев, бывших моряков разных стран и наций, выплеснулась из деревни. Все они были вооружены, и каждый распален от ненависти, каждый жаждал уничтожить Владыку, которого все они так долго боялись.

Дэвид бежал впереди. Лицо его было белым как мел, а в руке он сжимал топор. За ним следовали ликующий О'Рейли, переполненный ненавистью норвежец и фон Хаусман, которому, судя по его виду, было очень любопытно, чем все это закончится. А следом за четверкой заговорщиков двигалась распаленная толпа.

Дэвид повел их вверх к утесам, по узкой тропе, где подниматься можно было только по одному. Он знал, что если промедлит, старые страхи перед Владыкой вернуться, и моряки отступят.

На скалах зловещей глыбой высился загадочный, зловещий, черный замок. Дэвиду показалось, что, по мере приближения к вершине утеса, бешеный рев толпы за спиной становится все тише, а скорость движения замедляется.

Тогда О'Рейли повернулся к ним и рявкнул:

— Братья мои! Через минуту мы будем внутри и узнаем, кто же на самом деле хозяин этого замка!

— Смерть Владыке! — взревел у них за спиной нестройный хор.

Теперь Дэвид и его спутники были уже рядом с замком, поднимаясь по узкой тропе, вьющейся вдоль отвесной скалы. Огромное мрачное строение без окон и дверей каменной громадой маячило перед ними.

— Где-то здесь должна быть дверь! — воскликнул Дэвид, от досады чуть не расплакавшись. — Мы должны непременно найти ее!

Он подошел к высокой гладкой стене из черного камня. И тут он неожиданно остановился, точно так же, как и все остальные. Они не могли сделать ни шага вперед! Дэвид понимал, что должен идти, каждый мускул его разрывался от напряжения, он хотел пройти через ту же дверь, что и Кристи. Однако ноги не желали повиноваться ему, словно кто-то извне управлял ими.

Люди позади него тоже были поражены этим странным явлением. А потом кто-то из толпы взвыл от ужаса.