Атанеку бился, словно демон. Он сражал одного вурмиса за другим, не замечая ран, которые цепкие когти оставляли в его плоти. Они прорывали защищавшую его выделанную кожу, но никогда не доживали до того, чтобы вонзить когти поглубже. Ещё больше косматых повалило из прохода и рабы собрались вокруг принцессы, отмахиваясь копьями, что дали им солдаты. Они станут последней защитой Квархи, если воины не смогут отогнать зверолюдей.

Воины Икквы быстро погибли, когти вурмисов оказались слишком быстры для их клинков, слишком сильны для их щитов. Капитан Улзар сумел перебить уйму волосатых каннибалов, но никто из его отряда не был равен ему в бою. Отважные воины погибали в кровавых мучениях, пока их предводитель продолжал сражаться.

Когда Атанеку размолотил череп разъярённого вурмиса в красный туман, то услыхал, что принцесса всё-таки закричала. Этот отвлекающий звук заставил его отвернуться на достаточно долгое время, чтобы на него кинулся тучный вурмис. Его когти глубоко вонзились в руки Атанеку и сражающиеся покатились по снегу. Вурмис уже дышал адским смрадом прямо в лицо, когда земля под ними провалилась.

Сжатый смертельной хваткой рычащей твари, Атанеку перевалился через край глубокой расселины. Он не знал, как глубоко придётся падать, но стремился выдавить жизнь из зловонного вурмиса пока они вертелись и падали. Белая земля приветственно устремилась ему навстречу. Воздух вылетел из его лёгких и тьма затопила сознание.

Он очнулся, задыхаясь во тьме настоящей ночи, заваленный снегом. Рядом с собой он нашарил труп вурмиса со сломанной шеей. Атанеку выкопался из глубокого снега, который поглотил его. Он смутно понимал, что этот снежный нанос спас ему жизнь, ибо падать пришлось с большой высоты. Его кости ломило, а тело покрывали кровоподтёки, но он был цел. Грозовые тучи разошлись и лунный свет нашёл дорогу в эту широкую расселину. Вокруг высились обледенелые скальные стены.

Сняв с пояса пару длинных железных ножей, он воспользовался ими, как шипами, чтобы забраться на ледяную стену. Через несколько часов болезненных трудов он поднялся на край расщелины, и увидел окровавленный снег и искалеченные останки, разбросанные по проходу. Капитан и все солдаты погибли, как и отважные рабы. Многие лишились рук и ног — эту ужасную добычу забрали вурмисы, чтобы сожрать сырьём в своём пещерном логове. У людей были выедены животы, кости рёбер бесстыдно блестели в лунном свете. Вурмисы попировали перед тем, как уйти. Среди мертвецов валялось и множество их собственных косматых трупов, но явно меньше, чем следовало бы.

Человеку, прежде никогда не видавшему вурмисовской резни, могло стать дурно при виде такого побоища, но Атанеку лишь ожесточился от этой бойни и искал тело принцессы. Он не нашёл ни следа её, кроме испятнанного кровью белого плаща. Однако он не мог сказать, принадлежала ли эта кровь ей или её защитникам. Слабый стон привлёк его внимание и Атанеку обнаружил жреца, лежащего под обглоданным телом раба. Старик лишился своего головного убора, а его прекрасные одеяния изорвались и замарались. Следы когтей избороздили лицо и грудь жреца. Его раны были глубокими и кровоточащими, но он отказывался умирать.

— Великий Охотник, — позвал жрец. — Помоги мне…

Атанеку отвалил труп в сторону и помог жрецу встать. Тот гладил висящий на шее лосиный амулет и бормотал молитву к Йоундэ. Кровь заново полилась из его ран на осквернённые облачения.

— Она пропала, — сказал жрец. — Они забрали её. — Атанеку наскоро перевязал лицо и грудь этому человеку. Старец оказался куда твёрже, чем он считал. Наверное, этот старик когда-то был воином, прежде чем обратиться в религиозное служение. Мышцы его жилистых рук были сухими и крепкими. Он поднял сломанное копьё и опёрся на него, как на посох. Они с Атанеку встретились взглядами и глаза жреца переполняли непонятными чувствами. — Они забрали Дщерь Йоундэ.

— Жива? — переспросил охотник. — Ты уверен?

Жрец кивнул.

Атанеку вновь оглядел поле боя, ища любой признак трупа Квархи, при этом отчаянно не желая его увидеть. Но, если эти звери забрали её живой, такое могло случиться лишь по одной причине. У вурмисов имелась единственная низменная цель похищать человеческих женщин. Они не размножались с ними, предпочитая их просто пожирать. Похищение женщины, целой и невредимой, значило ничто иное, как жертву для их подземного бога. Они отдадут её Богу-Жабе из Чёрного Н’Кай, который дремал в глубине мира, под горами, пробуждаясь раз в поколение, чтобы пожрать живые приношения.

Й’имбру разгорелся в сердце Атанеку, как жаркое пламя.

— Я должен найти принцессу, — сказал он жрецу. — Прежде чем они отдадут её Тсаттогуа.

В древние времена вся Гиперборея поклонялась мерзкому Богу-Жабе. Человечество отвернулось от Тсаттогуа лишь тогда, когда Ледяной Демон наслал свой ледник пожирать континент. Согласно верованиям, распространяемым жрецами Узулдарума и принятым в Иккве, лишь власть Йоундэ препятствовала миру пасть от чар Ледяного Демона. Но, однажды, когда люди в конце концов утратят веру в Богиню-Лосиху, лёд отыщет путь на дальний юг. Икква станет первым городом, павшим перед Ледяным Демоном, затем последует Узулдарум и последние остатки человечества.

Атанеку шёл по следу, выслеживая вурмисов по проходу и замёрзшим склонам. Жрец отказался остаться на месте. Пренебрегая болью от ужасных ран, он поднимался вслед за Атанеку. Охотник думал, что старик мог сойти с ума, но, возможно, безумны были они оба. Может быть, жрец тоже чувствовал тягу й’имбру соединяющего его с Квархой.

Было нетрудно идти по следу, ибо вурмисы отличались нечистоплотностью и не любили скрытность. Свежеобглоданные кости и смердящая мертвечина отмечали их путь. Когда на смену убывающей луне поднялось бледное солнце, искатели нашли вход в пещерный лабиринт, где ощущалось зловоние вурмисовских экскрементов. Атанеку, вытащив из-за спины палицу из слоновой кости, отдал жрецу один из своих длинных ножей. Не перемолвившись не словом, они нырнули в пещеру.

Атанеку не мог сказать, как долго они бродили по лабиринту нисходящих извилистых тоннелей. Это могли быть и дни, и часы. Они сражались с бродячими шайками вурмисов, которых охотник размазывал своей палицей в кашу. Они проходили через потайные покои, где щебечущие вурмисовские женщины готовились к родам и выкармливали своих волосатых отродий. Оторвавшиеся от одеяния принцессы клочки ткани всё ближе подводили их туда, где её собирались принести в жертву. Где-то в самом сердце полой горы был посвящённый Богу-Жабе храм и путь охотника лежал к этому храму.

Дважды искатели сталкивались с массовыми атаками вурмисов, которые угрожали просто задавить их числом. Но истекающий кровью жрец бился ножом и сломанным копьём, как безумец, пока быстрая палица Атанеку разбрызгивала по стенам туннелей мозги и кости. В конце концов вурмисы научились сбегать, только завидев окровавленного Атанеку и красную тень за его спиной, бормочущую молитвы неизвестному божеству.

Наконец искатели попали в обширную пещеру с тяжёлыми сталагмитами, где огромный каменный идол Тсаттогуа скорчился над чашеобразным алтарём, заполненным чёрной смолой. Вулканическое пламя выскакивало из чёрных расщелин, освещая пещерный храм. Глухие напевы притягивали вурмисов к этому месту и приплясывающие в храме мохнатые людоеды, ввергались в мучения странных и невыразимых обрядов.

Чёрная маслянистая субстанция капала из клыкастой пасти жабьего идола прямо в алтарную чашу, словно Бог-Жаба пускал тёмные слюни в ожидании приношений. На необработанном каменном блоке перед идолом и слюнявой чашей его алтаря положили бессознательное тело Квархи, лишившееся своих королевских одеяний и побледневшее от студёного пещерного воздуха. На ней теле виднелись знаки плохого обращения — ушибы и царапины, но она казалась живой. Атанеку заподозрил, что безмятежное состояние принцессы указывало на наркотическое забытьё. Без сомнения, вурмисы пробудили бы её на пике церемонии, чтобы их бог мог насладиться живой и корчащейся добычей.