Надвигающийся ледник медленно пожирал северные пределы Гиперборейского континента, веками проглатывая его города один за другим. Перемалывающие ледяные стены и стылые испарения двигались на юг от замёрзшего Полариона, похоронив самоцветные зиккураты Кернгота, мраморные пристани Лекквана и ониксовые храмы Оггон-Жая. Из всех городов к северу от Эйглофианских гор лишь Икква оставалась недосягаемой для неотвратимого ледника. Окружённая плодородными долинами, изобилующими хладными потоками и зеркальными озёрами, непритязательная Икква оставалась процветающим центром торговли и культуры, хотя зимы каждый год становились холоднее и лёд неумолимо подползал к её отполированным базальтовым стенам.
Вне бастионов Икквы племенные вожди рассеянных поселений правили дикими землями от имени Иллубриуса Ваала, девяносто восьмого короля последнего северного города. Ваал был и Королём Икквы, и Верховным Вождём иккванских племён. Каждый племенной вождь приносил Ваалу ежегодную дань, в основном серые шкуры гигантских земляных ленивцев, которых добывали в местностях над ледником, золотистые меха саблезубых тигров или бивни шерстистых мамонтов — излюбленную добычу иккванских охотников. Племена, что продавали в городе добытые и выделанные шкуры, обычно были бедным людом, мало чем могущим поклониться своему королю и, разумеется, не самоцветами, золотом или другими драгоценностями. Но король Ваал, и так уже скопивший несметные сокровища, охотно принимал такие приземлённые подношения.
В яркий весенний день, когда казалось, что напророченная вечная зима далека от стен Икквы (хотя до неё всегда было рукой подать), из железных врат черностенного города вышла вереница солдат. Этот караван отправлялся на запад, в определённую деревню, знаменитую отвагой своих охотников и верностью вождя. Среди сорока рослых воинов в медных кольчугах и рогатых шлемах шла группа из двенадцати мускулистых рабов, несущих на плечах два вычурных паланкина. Каждый несли по шесть рабов и на крошечной башенке первого из этих паланкинов трепетало багряное знамя Узулдарума. Второй паланкин походил на маленький дом из белого и пурпурного шёлка, который рабы тащили без особого труда — словно он был пуст или, по крайней мере, вмещал персону невеликой тяжести. Незатейливый бело-зелёный флаг Икквы реял на островерхой крыше. Во главе солдат шагал их капитан, в алом плаще, спадающем с плеч на чёрный железный нагрудник. Огромный ятаган висел у него за спиной, а железный шлем увенчивался гребнем из кожи ящера, с парой сверкающих рубинов, отмечающих его ранг.
В близлежащей деревне Унг люди племени чинили верёвки, коптили медвежье мясо и мастерили стрелы для готовящейся охоты. Самый почитаемый охотник племени и племенной вождь обитал в скромной хижине, стоящей поодаль от прочих. Его звали Атанеку и сегодняшним утром он покрывал резьбой второй из двух огромных бивней мамонта, добытого им во время последнего похода. Из первого бивня он вырезал подобие Шуанги, своей покойной жены. Этот образ он поместил в своей опустевшей хижине, как воздаяние и память об утраченной любви.
Эта пара так и не обзавелась детьми, когда ночной ветер навеял в деревню Белую Чуму. Шаман племени творил над Шуанги своё колдовство, приносил в жертву коз и даже крепконогого вола, сражаясь с чумными чарами, но в итоге это не возымело действия. Стужа копилась в руках и ногах Шуанги, хотя она сидела, дрожа, у самого очага Атанеку. Её дыхание превратилось в холодные порывы инеистых кристалликов. Вождь ничего не мог поделать, лишь наблюдал, как сверкающая изморозь распространялась по конечностям и телу возлюбленной, подобно тому, как великий ледник (который его племя называло Ледяным Демоном Атуло) медленно распространялся по Му Тулану. В конце концов белый иней заполнил открытые глаза Шуанги и она умерла заледеневшей статуей, вместе с шестерыми другими, которые заразились Белой Чумой.
Селяне сожгли всех семерых жертв в общем костре, четырнадцать дней назад. Атанеку всё ещё чувствовал в ветре запах праха своей жены. Это был запах дыма, который навсегда остался в его широких ноздрях. Когда он засыпал ночью, то видел, как тёмные узкие глаза Шуанги смотрят на него, освободившись от мороза и вновь ощущал её тёплой и живой в своих объятиях. Но каждый раз он просыпался от запаха её пепла на ветру, хоть и укрывался в стенах своего обиталища.
Теперь, когда Атанеку вырезал из переливчатой слоновой кости подобие Шуанги и поставил его посередине своего небольшого дома, это в какой-то мере успокоило его. Но он всё равно тосковал по девушке, которая похитила его сердце и умерла, прежде чем смогла родить хотя бы одно-единственное дитя. Любая женщина из племени была бы счастлива взять Атанеку в мужья, но вождь не стал выбирать ни одну из них. Рана на его сердце была ещё слишком свежей. Так что он резал слоновую кость и хранил свои мысли при себе.
Жёлто-зелёные холмы в свете золотого дня отбрасывали на селение длинные тени. Где-то за этими холмами ледник Ледяной Демон оставался непокорным и туманным даже под прямым светом солнца. Атанеку завершал работу над деталями своего последнего творения, когда на вершине ближайшего хребта показался караван из Икквы. Дети в хижинах ревели и прятались за своих матерей. Вождь доделывал из второго бивня мамонта громадную боевую палицу. Также он вырезал вокруг оголовья этой палицы из слоновой кости череду рун и символов. Любому другому человеку столь тяжёлое оружие было бесполезно, но о стати и силе Атанеку ходили легенды среди иккванских племён. В его руках этот бивень стал бы ломателем костей, дробителем камней, смертельной молнией для любого человека или зверя, кто выступит против него.
Когда караван из Икквы вошёл в деревню, мужчины поговорили с ящерошлемным капитаном, а затем направили его к хижине Атанеку. Пока вождь сидел, вырезая последние символы на палице из слоновой кости, капитан приблизился к нему, держа свой шлем на сгибе руки. Волосы капитана были так же черны, как и у жителей деревни, кожа такого же смуглого оттенка, но умащённая борода и золотые кольца на пальцах говорили о городских обычаях и богатстве. Он представился лордом Улзаром Далимгру, капитаном 13-го Иккванского Легиона. Капитан уже знал Атанеку — об его славе, как зверолова и скалолаза, толковали в каждой таверне Икквы, а его имя благословляли уста каждого селянина, пришедшего в город.
— Говорят, что Атанеку, Великий Охотник, как-то пересёк Эйглофианский хребет зимой, по скрытому проходу, — сказал капитан Улзар, — и что он столкнулся с вурмисами-людоедами, которые рыщут в горах. Люди поговаривают, что он в одиночку истребил сотню вурмисов и охотился на них в глубине населённых ими подземелий. Верно ли ты — тот самый Атанеку, который совершил всё это?
Атанеку кивнул косматой головой, продолжая резать по слоновой кости.
— Именем короля Ваала мне требуется твоя помощь, — сказал капитан. Он махнул на два занавешенных паланкина и солдат, ожидающих его на краю деревни. — Верховный жрец богини-лосихи Йоундэ, славься её имя, прибыл в Иккву на корабле двадцать дней назад. Видение помогло ему найти в нашем скромном городе священную Дщерь Йоундэ, деву несравненной красоты и чистоты. Этот жрец, удостоенный расположения короля Узулдарума, утверждает, что этой священной девственницей оказалась Кварха, дочь его величества Ваала. Дабы укрепить хрупкий мир между нашими городами, король согласился отдать свою единственную дочь по требованию Йоундэ. Её заберут в Великий Храм Узулдарума, чтобы воздать почести богине, которая станет её новой матерью и она должна прибыть до Весеннего Праздника. Но море стало бурным и опасным, когда на нас обрушился Сезон Штормов. Поэтому у нас нет иного выбора, кроме как сопроводить верховного жреца и Дщерь Йоундэ через Эйглофианские горы и южные дебри, чтобы вовремя достигнуть столицы. Чтобы это исполнить, нам требуется проводник. Король Ваал наказал мне воззвать к твоему благородству, Атанеку. Я прошу тебя провести нас через чёрные горы. За это дело твоё племя будет вознаграждено славой, богатством и драгоценными камнями. Также король наказал мне в случае отказа забрать твою голову. Что ты ответишь, Великий Охотник?
