Без посторонней помощи найти выход из лабиринтов не казалось и возможным. Нэя осталась стоять одна в пустом длинном тоннеле, освещенном странными светильниками, спрятанными в стенах, поскольку стены неярко, но вполне себе достаточно светились. Она даже не смогла бы в такой изощрённой геометрии определить, где та стена, за которой остался Рудольф. И куда ей идти, она не понимала, продолжая топтаться на месте. Услышав шаги, вздрогнув от ужаса, поскольку забыла, о чём и говорил Рудольф, она обернулась. Но вместо ожидаемого демона подземелий, выдумки Чапоса, лёгкой и до боли знакомой походкой шёл Антон. Стройный и высокий, он показался ей родным в непривычном пугающем месте. Она никогда не видела его в комбинезоне, и поразилась как впервые, — так хорош он был. Как всегда улыбаясь, он тем ни менее оторопело смотрел на Нэю.
— Ты? — спросил он, ничего не понимая. — Откуда? — и с восторгом оглядел её, как и Артур до этого. — Откуда вы здесь, небесное видение? — спросил он, шутя, и обнял её по-дружески и не совсем по-дружески, как и делал обычно их вечерними прогулками. Нэя, будто спасаясь от того, кто остался за стеной, прижалась к его шелковистому ярко-синему комбинезону.
— Как хорошо, Антон, ты здесь, — она посмотрела ему в лицо. Она не знала, как сейчас выглядит, но Антон смотрел удивлённо. Он достал откуда-то из бесчисленных карманов тонкую салфетку и нежно стал вытирать краску от размытых ресниц около её глаз. От его бережных прикосновений у Нэи полились слёзы.
— Что произошло? — Антон всё также ничего не понимал.
Сзади, как всегда бесшумно, подобно призраку стоял Рудольф, наблюдая за всей сценой.
— Иди сюда! — произнёс он повелительно, и она покорно пошла ему навстречу. Перестав улыбаться, Антон смотрел ей вслед. Рудольф, взглянув на Антона дико блестящими в искусственном и приглушённом свете глазами, обнял Нэю жестом хозяина и повёл её вглубь лабиринта. Что было с Вендом не так? Он не мог объяснить, но поразил он его не впервые, а точно так же, как в тот вечер в лесопарке, когда они гуляли с Нэей. То есть, они шли с Нэей к нему, к Антону, а сам Антон был настроен на то…
Он тут же оборвал возникшее воспоминание о том вечере. О том, чего не случилось, сожаления не было.
Когда они исчезли за поворотом, Антон, уже всё поняв, растерянно обдумывал увиденное. Венд ревновал как мальчишка, как мог бы Олег, к примеру, или он сам, но так проявлять свои чувства человеку, бывшему тут ГОРом, бывшему давно уж зрелым человеком, было и дико, и странно. Нэя не была нужна Антону как возлюбленная, он мечтал о другой. Но Нэю было жаль. Она напомнила ту бабочку в сизой траве, сверкающей после ночного дождя, а Рудольф торжествующего и зловещего паука, утаскивающего её в свою паутину. Антон даже ощутил на миг, как больно, наверное, бывает бабочке, когда её хрупкую плоть прокусывает паук. Но помочь Нэе уже нельзя, яд паука в ней, и укушена она давно. Ведь её связывало с Вендом какое-то прошлое, неизвестное Антону. И обычно откровенная, Нэя никогда о том не рассказывала, хотя Антон и понимал, что её прошлое было неизлечимо больным для неё и, похоже, больным для Рудольфа. Хотя Рудольфа ему совершенно не было жаль.
Антона догнал Олег. У него была увольнительная на поверхность, хотя Олег как штрафник перемещаться по всей Паралее свободно не мог. Но Антон знал о не всегда и наказуемом своеволии Олега бродить там, где ему запрещалось ГОРом Вендом. Например, по шумной и заманчиво-пёстрой, неустроенной и любопытной, контрастной столице, находя в её суете нечто для себя необходимое, что питало его потребность к наблюдениям и тягу к разнообразию впечатлений.
Олег успел заметить шефа, чья чёрная фигура увлекла за собой хрупкую фигурку в феерическом бирюзовом платье. Когда панель за ними закрылась, Олег долго стоял, удивлённый не меньше Антона. Он успел узнать незнакомку. Он видел и замечал её на поверхности в ЦЭССЭИ и даже ходил к этому сомнительной славы «кристаллу Венеры», как его дразнили ребята из подземного города. Он наблюдал со стороны, стараясь быть незамеченным, суету обитателей, их трели, смех, а бывало и ругань между собой.
И однажды увидел, как милая девушка, хозяйка этой обители местной «Мечты», задрав свою пышную юбку, ополаскивала очень красивые ножки в водоёме, где застыли игрушечные земноводные, и цвели подлинные чудесные цветы на поверхности воды. И она сама, и вмещающий её в себя пейзаж напомнили какую-то феерическую картинку из мира фэнтези больше, чем из жизни реальной. Олег затаился как реальный дикарь в кустах, не умея приказать себе не смотреть вот так исподтишка. А она, обернувшись на подозрительный шелест, никого не увидела, успокоилась и скинула платье, оставшись в каком-то кисейном недоразумении типа ночной рубашки, через которую вся просвечивала на ярком свету.
Юное по виду тело, подобное восточной амфоре по своим пропорциям, поразило Олега. В своих одеяниях девушка эта обычно не казалась ему столь уж юной. Да и личико её было слишком уж важничающим, холодным даже, чрезмерно серьёзным. Она с выраженным чувственным наслаждением захватывала в ладони воду и поливала себя, отчего намокшая рубашка совсем стала прозрачной, будто растворилась в воде. Обозначились соски-звёзды на впечатляющей, а однако, упруго задранной груди, тёмный треугольник узкого лобка… Олег почти перестал дышать, ожидая, когда она повернётся к нему спиной… и корчился от собственной низости гнусного созерцателя недолжного.
И она повернулась, будто уловила его жадный посыл. И там оказалось всё в порядке с наличными формами, даже с избытком они были округлы и пышны, плавно переходя в изгиб узкой и дивной спины. Рубашонку она, наконец, скинула, бросила на бережок, вошла в водоём по самую грудь. Тут уж Олег ломанулся прочь, ощущая себя потным и пропахшим насквозь звериным истечением, как какой-то лось во время гона, или кабан. Поскольку помчался уже как реальное копытное, стремительно и шумно. Она, по счастью, не могла услышать, поскольку отдалилась от берега, да и плескалась самозабвенно.
Вспоминать о таком настолько стыдно, что он предпочёл сразу же о собственном приключении забыть. Зачем он туда приходил? От скуки, и такого увидеть вовсе не ожидал. Хотя девушка впечатлила сильно, она, как была, так и осталась вроде голографической картинки. Не сама по себе, конечно, а лично для него. Почему так, он не анализировал. Он чуял, она чья-то и уже давно. Она слишком хороша, чтобы быть свободной. А кем присвоена, ему-то что за дело?
— Эй, Актеон! — так сказал ему как-то Венд, приостановив его убегание, когда рядом не оказалось посторонних. — Ты чего в «Мечте» хрустальной ошиваешься?
— Обшиваешься? — пошутил Олег, сразу поняв, о чём речь. — Рад бы, да денег местных нет.
— Я не пёс богини Артемиды, — продолжал шеф, — но я точно ушибу твои яйца, если ты ещё раз займёшься сеансом самоудовлетворения там, где тебе делать нечего.
Олег задохнулся от острого стыда, будто дикий перец чили попал ему в горло. Он не мог взять в толк, откуда шеф узнал о его постыдном подглядывании за здешней русалкой. Неужели, и сам занимался тем же? Стыд усилился уже и за старшего коллегу. Он мог бы надерзить, а всего лишь сказал, — Там очень красиво, вот и зашёл цветочки понюхать, — прозвучало двусмысленно, и Олег, как маленький перед превосходящим многократно во всех смыслах взрослым, пояснил, оправдываясь, — Скучно. Вы же за пределы стен меня не выпускаете.
— Не забывайся, Олег. Тут же всюду камеры слежения. А за стены отпускать не буду. Довольно того, что ты уже натворил в прежней жизни. Можешь бродить, куда угодно. И девушками можешь не только любоваться, а и подружиться с ними. Только не с этой владелицей «Мечты». Она особенная. Тут вовсе не все женщины тебе по зубам. Уяснил? А кстати, с зубами проблем нет после той травмы?
— Да я и забыл о том, что у меня пара зубов вживлённая заново, — залепетал Олег, чья изначальная гордость, с которой он вошёл некогда в структуру ГРОЗ, была сломлена после той позорной истории на Земле, где ему повредил в драке зубы неконтролируемым ударом его же старший коллега. Олег в ответ едва не убил его, едва не пробив тому голову уже сознательно. Он ненавидел того врага уже пожизненно, а заодно и всех начальствующих над ним любить перестал. Ему предложили выбор, — или забыть о космических структурах навсегда, или принять заслуженное наказание, ограниченное небольшими временными рамками, если соотносить их с его юным возрастом и дальнейшей захватывающей перспективой. Олег мужественно принял приговор и высылку. Обнулить весь этап своего обучения в космическом городке с детства и потом уже в Академии, он не захотел.
