— Скажи мне, что ты имеешь против этого человека.

— Я убью тебя на хрен! — Кричит Райо, дергая за свои цепи.

Честно говоря, он мог бы разговаривать с любым из нас, но это не имеет значения. Человек передо мной считает, что он мертв в любом случае, так что у него есть только один выход, играть в мою игру, надеясь, что если он выиграет, то в конце его выпустят.

— Я кое-что спрятал для него, — говорит он.

Я делаю паузу, давая Райо шанс, но, когда он ничего не говорит, я продолжаю настаивать.

— Что спрятал?

— Не говори больше ни слова, Хеншо. — Райо, черт возьми, почти рычит на мужчину.

Становлюсь ближе …

Я надавливаю сильнее, на этот раз впиваясь кончиками пальцев в пространство между его зубами, пока кожа не трескается о кончики моих ногтей. Когда он не делает попытки заговорить, я кладу другую руку ему на шею, надавливая на точки давления чуть ниже линии подбородка, и он задыхается.

Оливер начинает трястись в своих кандалах, но я не смотрю в его сторону.

— Говори, — требую я.

— Он убьет меня! — Шипит он.

— Ты думаешь, я этого не сделаю? — Обе мои брови подпрыгивают. — Оглянись вокруг. Кто здесь главный? Я или твой сокамерник, прикованный цепью так же, как и ты? Скажи мне, что ты скрыл.

Он кричит:

— Я спрятал…

— Моего сына, — рявкает Райо, официально заставляя Отто замолчать.

Моя голова поворачивается в его сторону, и острый взгляд Райо встречается с моим.

— Он спрятал моего сына для меня.

И вот оно, черт возьми, прямо из уст лошади.

Он отпускает свою ложь, произнося ее вслух в первый гребаный раз в своей жизни, не желая позволять таракану настучать на него, беря все под контроль единственным доступным ему способом.

Подумать только, я почти потерял надежду.

Райо внимательно наблюдает за мной, слегка наклонив голову.

— Но ты уже знал это.

Моя ухмылка медленная, и я поднимаю руки, словно выражая удивление.

— Осмелюсь сказать, я знаю многое… все то, чего ты хотел бы, чтобы я не знал, и, думаю, я тоже знаю твои причины.

Это имеет полный смысл, когда вы думаете об этом. Чувак сначала проповедует семейный трах. Повсюду кровь. Всегда, несмотря ни на что. Бла-бла-бла. Это самая большая чушь, которую я когда-либо слышал. Моя семья избивала меня до полусмерти, пыталась убить и чуть не убила мою сестру. К черту кровь и тех, с кем ты ее делишь. К черту семью. Это ничего не значит.

Но для близнецов Ревено? Это значило больше, потому что это было вбито в них.

Что бы они почувствовали, если бы узнали, что папа бросил маму, когда она не смогла выполнить свой долг и подарить мужчине наследника, на которого он имел право? Но более того… он бросил своего собственного сына, бросив его на съедение волкам, когда его жена наконец дала ему то, что он хотел. Он отказался от своей крови, так как же он мог проповедовать о важности этого своим близнецам, если они когда-нибудь узнают?

Для него важнее всего мысль о том, что он может потерять своих девочек, или их уважение, или любовь, или что там еще, черт возьми, есть, и только он знает, что именно заставляет его играть в игру Хеншо. Он странный тип эгоистичного, самоотверженного придурка.

Но дело было не только в этом. Ожидалось, что это будет фундамент, на котором будет стоять новое поколение Грейсон. Он уже знал, что остальные ожидают девочек, они будут первыми в своем роде, и внезапно у него появились сразу две. Близнецы. От девочек Грейсон ожидали больших свершений. Оставить наследие, подобного которому никто никогда раньше не видел, предложив совершенно новый образ мышления. Доказательство этого уже давно перевалило за семизначную цифру, благодаря Энтерпрайзу.

Появление мальчика изменило бы все для девочек. Автоматически этот парень взял бы на себя инициативу, потому что у него был член, а у них его не было. Борьба за власть между мужчиной и женщиной не закончилась бы, и, если бы этот мужчина потребовал себе одну из других девочек Грейсон, это привело бы к падению Союза Грейсон, потому что власть больше не была бы равной.

Опять же, какой эгоистичный, бескорыстный придурок.

Качая головой, я засовываю руки в карманы.

— Ты позволил этому дураку думать, что он у тебя в кармане, заставил свою дочь пройти через какое-то дерьмо, на самом деле их обоих, просто чтобы сохранить Кайло Греко, или, лучше сказать, Ревена, в маленьком темном секрете. — Смешок покидает меня. — Говорю тебе, как только я это понял, стало чертовски понятно, почему ты не хотел, чтобы они были на территории Грейсон, потому что ты знал, кто он такой, в ту минуту, когда они появились. Как ты мог этого не знать? Парень чертовски похож на тебя, чувак. Жаль, что теперь он поклялся мне в верности, а?

Губы Райо изгибаются, и я снова смеюсь.

— Парень чертовски умен. Быстр и жесток.

Я подхожу к Райо, становясь прямо перед ним, достаточно близко, чтобы он мог ударить меня головой, если бы захотел, может быть, даже сделать немного хуже, в зависимости от того, насколько он гибок. Его цепи не так туго натянуты, но он не вздрагивает, не двигается, и дышит ровно, в то время как у меня перехватывает дыхание.

Мы долго смотрим друг на друга, и ничто, кроме нервного переминания с ноги на ногу и звона цепей, доносящихся с другого конца комнаты, не заполняет пространство.

Наконец, я говорю, понизив голос и только для него.

— Очевидно, у тебя есть дар раздавать вещи, но на этот раз? Ты пытаешься отдать то, что тебе не принадлежит, — говорю я ему, качая головой взад-вперед. — У меня это не сработает.

— Ты бредишь.

— И у тебя вот-вот пойдет пена изо рта, когда я расскажу тебе то, что, как я знаю, ты не знал. Этот человек, с которым ты ешь на яхтах, делишься смехом и притворяешься, что стоишь, чтобы сохранить лицо… он не только планировал отнять у тебя все, уничтожить тебя, — я наклоняюсь ближе, — он уже это сделал. Он убил женщину, которая подарила девочкам жизнь, прямо у тебя под носом, и у меня есть доказательство, которое ты не смог найти. У меня. Панка, у которого нет имени солдата.

Райо становится чертовски диким, в его груди урчит, прежде чем из него вырывается глубокий, продолжительный рык, и он рвет свои гребаные цепи. Я отступаю назад, готовый заговорить с ними троими, когда на столе звонит мой телефон, поэтому я закрываю рот и поворачиваюсь, чтобы схватить его.

Имя Ройса Брейшо, одного из моих теперь уже бывших боссов, мелькает на экране. Он единственный брат, который разозлился на меня, потому что я помог девушке его брата, когда она в этом нуждалась, по просьбе его брата. Знает ли он хотя бы эту часть, я не знаю. Он последний ублюдок, от которого я ожидал звонка, особенно с тех пор, как в тот день, когда я вышел оттуда, они знали, что я не вернусь, и что мне это было ни к чему, поскольку чек, с которым их новая королева отправила меня, был больше денег, чем, как я знал, может быть у человека.

Я подношу телефон к уху, и он не ждет, пока я скажу хоть слово.

— Эй, ублюдок, — невнятно произносит он, явно приняв большую дозу спиртного. — Никогда не хотел, чтобы ты возвращался в этот город, но я думаю, ты, возможно, захочешь вернуться.

— Подумал неправильно. Чего ты хочешь? — Я смотрю туда, где Оливер ползет на четвереньках, пытаясь подобраться поближе к своему отцу, но его конечности все еще слишком слабы. — Я немного занят.

— Да, я тоже был занят. Занят милой крошкой с мягкими короткими волосами и идеальной круглой попкой.

Напряжение ползет вниз по моей спине, и я крепче сжимаю телефон.

— Да, эта девушка? — Он хихикает мне в ухо, и этот звук запускает тревожный сигнал в моей голове, потому что, хотя его следующие слова шокируют меня до чертиков, они именно те, которых я ожидал. — У нее есть брат.

Связь обрывается, и, клянусь гребаным Богом, ему конец, если он прикоснется хоть пальцем к ее голове. Засовывая телефон в карман, я достаю ключи из другого и подхожу к Райо.

— Я делаю тебе подарок. Три, если быть точным. — Я говорю так тихо, что только он может услышать, когда я прижимаюсь своей грудью к его груди, и он поднимает подбородок, держась за свою гордость, даже несмотря на то, что он прикован к моему гребаному полу в подвале. — А теперь я собираюсь получить свою награду. Если ты думаешь, что я не знаю, каким именно будет твой следующий шаг, ты ошибаешься, поэтому я предупреждаю один раз. Не делай этого, черт возьми. Ты пожалеешь об этом.