— Кровь ничего не значит.

— Она знает, смысл этих слов.

— Слова ничего не значат.

Бостон медленно улыбается, и она кивает.

— Ты прав, Басс. Они не значат. Я с нетерпением жду, когда ты изменишь свое мнение обо мне, и, хотя я понимаю, может быть, даже ценю твое решение быть верным моей сестре, я просто пытаюсь сгладить это для тебя, чтобы помочь избежать неизбежного, но теперь я отзываю свое приглашение. — Она смотрит на Дамиано, приподнимая бровь.

Он проглатывает свое раздражение, глядя на меня, когда принимает ее руку, но не раньше, чем она входит, приподнимаясь на цыпочки, чтобы прошептать мне на ухо:

— У нее строгий приказ не отклонять все предложения ее руки сегодня вечером.

Она отстраняется, подмигивая мне, а затем они вдвоем уходят, присоединяясь к остальным в центре танцпола. Мой взгляд останавливается на моей девушке. Я с минуту наблюдаю за ней, разговаривающей с парнями Греко и парой других девушек, которые направились к ней, задаваясь вопросом, о чем такие девушки могут говорить в подобном месте.

Приезд сюда был моим планом, даже если причины для этого немного менялись, то тут, то там, но возможность есть возможность.

Одна песня сменяется другой, и я понимаю, что веду себя как маленькая сучка, откладывая, и ради чего? Я не чувствую неуверенности и особо ни о чем не беспокоюсь, поэтому я поднимаю одну ногу, затем другую и направляюсь прямо к ней.

Греки замечают меня первыми, стоя в защитном режиме, я заметил, что они всегда держатся рядом с ней, больше, чем с другими, даже если она этого не видит. Держу пари, они все ожидают, что я буду стоять в стороне, наблюдать из тени, как я это делал, но это никогда не входило в планы на сегодняшний вечер. Так скажите мне, почему чем ближе я подхожу, тем туже этот гребаный ошейник обхватывает мою шею?

Это колючее и незнакомое чувство, вот и все. Никакой другой причины. Я стискиваю зубы, давление стирает ощущение колючести на моей коже. Она понимает, что я сейчас подойду, медленно ерзает на своем сиденье и надевает свои красивые остроносые туфли на каблуках, пока не встает. Она стоит лицом ко мне, длинные пальцы обхватывают спинку ее стула, впиваясь в кожаную обивку, как будто это удержит меня от нее.

Ты же знаешь, что это не так, детка.

Я подхожу ближе, не сводя с нее пристального взгляда, и она следует за мной, держась в двух футах, между нами, зеленые глаза напряжены от беспокойства, но сияют чем-то еще. Что-то более глубокое.

— Бастиан… — шепчет она хриплым голосом.

— Потанцуй со мной, богатая девочка.

Она качает головой еще до того, как я заканчиваю предложение.

— Ты не можешь сказать мне нет, детка. — Мои слова дразнят, но я не уверен почему. Я не нервничаю. Я не нервничаю. — Насколько я понимаю, тебе не разрешается говорить нет. Папин приказ, верно?

— Не делай этого, — бормочет она, складывая руки перед собой. — Мой папа пялится на меня.

— Я видел его.

Он первый, кого я увидел, когда вошел в дверь. Чертовски высокий, крупный и широкоплечий, в костюме, подобного которому я никогда раньше не видел. Не то чтобы я видел много мужчин в костюмах, но этот чувак, он солидный, не слишком громоздкий, не полный, плотный, во всех отношениях такой босс, каким она его называет. Даже если бы я не нашел его фотографию в Интернете, я бы знал, что он был человеком, достойным упоминания.

Сейчас в этой комнате много мужчин, куча больших сильных ублюдков без шеи, но они ведут себя так, как будто хотят, чтобы другие знали. Медленные и продуманные шаги, локти немного согнуты, чтобы выпятить грудь, а подбородки приподняты, пустые лица и простые кивки, пока они потягивают какой-то золотистый ликер.

Но не Райо Ревено, магнат недвижимости по имени, вор в законе по могуществу.

— Просто склони голову и уходи. Пожалуйста, — умоляет она.

Я подхожу ближе, и ее грудь приподнимается от полного вдоха.

— Скажи ему, что я мужчина Хлои, просто ищу партнера по танцам, потому что я потерял своего.

Ее взгляд мгновенный и чертовски очаровательный. Моя маленькая воришка ревнует.

— Я найду тебя позже, — говорит она. — Я обещаю, но сейчас не время для силовых игр.

Мои губы раздраженно поджимаются, и я наклоняю голову набок.

— Заманчиво… но нет. — Я делаю еще один шаг, и ее челюсть сжимается. Когда я говорю на этот раз, мой голос звучит мягче, чем я ожидал.

— Потанцуй со мной, детка. — Я сглатываю после последнего слова. То, что подразумевается, как требование, звучит почти как гребаная мольба, но я не должен умолять свою девушку взять меня за руку, и все же мы здесь, черт возьми. — Ладно. — Я чувствую, как я хмурюсь, прежде чем осознаю, что показываю это. — Одна песня, и я ухожу.

Ее глаза слегка прищуриваются, и она рассматривает меня. Она мне не верит, это точно. Она думает, что я просто ищу способ добиться своего, и так оно и есть, но я имею в виду то, что говорю. Одна песня, и я ухожу.

Во всяком случае, из этой комнаты.

Еще шаг, и кончики наших ботинок теперь соприкасаются.

— Итак, что ты скажешь… ты дашь мне то, о чем я прошу? — Костяшки моих пальцев скользят по тыльной стороне ее ладони, и ее рука поворачивается, мягкие пальцы проводят по моим татуировкам.

Медленно ее мышцы расслабляются, левый уголок ее пухлых губок слегка приподнимается, окрашенный в красивый сливово-розовый цвет. Ее волосы распущенные, длинные, зачесаны на одну сторону, другая часть заколота сзади золотой заколкой, драгоценности подобраны в тон оттенку платья, в которое завернуты ее изгибы.

Давай, детка, возьми меня за руку …

Ее пальцы обхватывают мои, и трахни меня, если в моей груди не задребезжало что-то безымянное. Что-то…

— Роклин.

Ее спина выпрямляется, и она отпрыгивает на фут назад, наши головы поворачиваются к ублюдку, который посмел нас прервать.

— Оливер, — она пытается успокоиться, но внутри у нее что-то дрожит, — я…

— Отойди на хрен.

Его взгляд прикован к моему, и маленькая сучка изо всех сил старается сохранить свою браваду крутого парня, но я узнаю страх, когда вижу его, и он прав, что на взводе. Но все эти люди думают одинаково. Точно так же, как ее отец предполагает, что Энцо Фикиле не создаст проблем в поместье Грейсон из-за того, что оно собой представляет, этот чувак думает, что я отступлю из-за того, где мы находимся. Из-за того, кто он такой и кем я не являюсь.

Что отличает меня от всего этого? Мне ни хрена не нужно терять, мне не нужно спасать лицо, никакие узы не рискуют порваться. Я волк-одиночка посреди стаи опасных ублюдков, но мне все равно нечем заняться, потому что, в конце концов, то, что здесь происходит, ничего не значит.

Девушка моя, несмотря ни на что.

Есть разница между тем, чтобы учиться, и тем, что тебя заставляли учиться, и это адаптация. Это значит понимать, что дерьмо меняется в мгновение ока, и надо знать, как из него выбраться. Вы можете планировать заранее все, что вам заблагорассудится, имея запасной план от А до Я, и я уверен, что он подходит для большинства ситуаций. Но это не имеет значения, когда влияние и деньги, это ключи, которые отпирают дверь, давая им то, что они хотят, когда парень, у которого нет ключа, может найти дорогу внутрь, несмотря ни на что. Уличные умники побеждают каждый гребаный раз.

Оливер улыбается, и улыбка получается слишком широкой. Слишком, блядь, уверенной, отчего по моему позвоночнику пробегает покалывание осознания.

— В мои намерения не входило прерывать… ну, честно говоря, так оно и было. Так почему бы тебе не отойти в другой конец комнаты? Мы уже привлекаем к себе внимание, и тебе бы не хотелось узнать, что происходит, когда Райо проявляет любопытство.

— Я сказал, отойди на хрен.

— Бастиан…

Оливер тянется к ее руке, но я ловлю ее, выворачивая до тех пор, пока его спина не сгибается, а лицо не искажается от боли, как у слабой сучки, которой он и является.

— Прикоснись к ней еще раз и…