— И последнее блюдо в меню на сегодня?

Кэлвин откидывается на спинку стула, бросает на стол несколько купюр и приподнимает бровь в моем направлении.

— Ты уже знаешь.

Он прав. Я знаю, и это, возможно, самая раздражающая часть. Как обычно, мой отец получит именно то, что и хотел.

— Тогда все улажено. — Я откладываю тканевую салфетку и поднимаюсь на ноги. — Бостон официально переезжает обратно в Грейсон-Мэнор.

Охуенно.

Я допиваю то, что осталось от шампанского в моем бокале, и остальные поднимаются вместе со мной, будем надеяться, что ее жених не убьет ее, когда узнает об этом.

К сожалению, это был бы самый простой финал.

Нет, это не сработает.

Вернувшись в поместье, я возьму плату за свое крыло, а затем и за свою комнату.

Если жених моей сестры убьет ее за эту чушь о сбежавшей невесте, тогда мой отец убьет его сестру. И брата. И мать. По сути, любого, кому акула южного округа хотя бы раз улыбнулась, в то время как сам мужчина вынужден будет наблюдать.

Никто не причиняет вреда его семье и жизни.

Проблема в том, что семья Фикиле столь же могущественна, как и мы сами, потому что Энцо Фикиле так же безжалостен, как и Райо Ревено.

Кровь за кровь.

Око за око.

Жена на всю жизнь.

Бостон надула их, и в тот момент, когда они это поймут, они тут же надуют нас в ответ. Возврат заплаченной за нее высокой цены не решит проблему. В нашем мире это только еще больше оскорбит Энцо. Он скучает по деньгам так же сильно, как мой отец замечает, что они у него есть, чего у него нет.

Гонорар был скорее формальностью, проявлением доброй воли: если Энцо падет и на имя Бостон ничего не будет, эта стипендия достанется ей. Это буквально потраченные впустую деньги, лежащие на счете, которого технически не существует, так что дядя Сэм не может постучаться. Настоящей сделкой станет объединение наших имен, контракт, который она подписала вместе со своим брачным свидетельством, которое скоро будет подано. Союз двух могущественных семей, слияние команд северного и южного округов раз и навсегда то, чего еще никому не удавалось достичь. Что-то, к чему восточные и западные банды не отнесутся благосклонно, если это станет достоянием общественности. То, что младшая, скрытая наследница нашего главного компаса, девушка, которой место в восточном крыле здесь, в Грейсон-Мэнор, будет вынуждена сделать, когда придет время. Вот почему мой отец хочет, чтобы Бостон была здесь, потому что штурмовать территорию поместья Грейсон можно не больше, чем Белый дом.

Грейсон Элит, нейтральная территория и единственная в своем роде школа-интернат для детей власти. У нас есть дочери гангстеров и сыновья картелей, будущие короли и тайные принцессы, будь то королевские особы или мафиози, и те немногие, на кого надеются или о ком говорят, что они достойны большего, чем мог бы предложить ранг их родителей в нашем мире, поиск этих пресыщенных драгоценностей, работа тех, кого выбрали канцлер и его самый доверенный человек. Именно так Кенекс и Кайло, братья Греко, нашли свой путь сюда, к большому разочарованию моего отца. Один из внешних членов совета работал с ними раньше, но они нуждались в надлежащей подготовке.

Бостон родилась в этой жизни и когда-то была достойна ее, хотя должность главы досталась мне. Теперь она обуза, с которой мне придется смириться, поскольку в ней течет моя кровь. Моя фамилия. И впервые за долгое время у меня нет ответа, чтобы решить проблему. У меня всегда есть ответ, но сделка была заключена, и она нарушила ее. Обойти это никак нельзя. Там, откуда мы родом, ты ничто, если не твое слово. Прощение, это не практикуемое действие в нашем мире. Моя сестра могла в буквальном смысле поплатиться за это своей жизнью.

Черт бы ее побрал!

Расстроенная, я захожу в свой шкаф, бью каблуками куда попало и срываю платье через голову, роняя его на пол. Мой гардероб подобран по цвету, поэтому я перехожу к черному отделу, надеваю боди с длинными рукавами и втискиваюсь в пару темных облегающих брюк, которые доходят мне до пупка и обтягивают лодыжки.

Зеркало светится, и я наклоняю голову, оглядывая свой наряд.

Да, сапоги до колен просто необходимы.

Я присматриваюсь к паре темно-синих, но, в конце концов, у меня хорошее настроение.

— Эти черные. — Я надеваю их, застегиваю молнию на икрах, хватаю свою сумку и направляюсь к лестнице.

По пути я прохожу мимо Сэйлор и Джаспера; дверь Кельвина приоткрыта, когда я выхожу на лестничную площадку, но никто меня не останавливает, и я не оглядываюсь. Я прохожу по коридору, мимо музыкального зала и столовой, и набираю код гаража.

Гигантские стеклянные двери раздвигаются, и легкий холодок из огромного подземного пространства ударяет мне в лицо. Когда я нажимаю на брелок, моя малышка оживает, мурлычет, урчание двигателя становится сильным, успокаивающим звуком, от которого ощущение пустоты в моей груди немного утихает. Дверь открывается передо мной по моей команде, и я забираюсь внутрь, мои пальцы обхватывают руль, поворачивая его, пока мои кулаки не соприкасаются.

Я закрываю глаза и вдавливаю педаль газа в пол еще до того, как дверь захлопывается, так же быстро вдавливая ногу в тормоз. Только тогда я открываю глаза, и ухмылка растягивается на моих губах. Три дюйма, это все, что отделяет меня от стальных дверей, ведущих в подземный туннель. Это ближе, чем в прошлый раз.

Ввожу код ворот на экране, который мы добавили в машину, и они открываются.

Я свободна под небом летней ночи ровно через сорок пять секунд.

Машина без усилий петляет по извилистым дорогам, с легкостью плывет по полосам движения, и я открываю окна, воздух наполняется ароматом сосны, смешанным с дымчато-цветочной ноткой. И чем-то пикантным. Кто-то готовит, и пахнет вкусно, но как только аромат наполняет кабину, он исчезает, скорость, с которой я еду, уносит меня далеко за пределы этого. Я продолжаю вести машину, петляя вдоль береговой линии, которую в это время ночи не видно.

Прежде чем я осознаю, куда направляюсь, проходит час, и я жму на тормоза, глядя через пустую стоянку, ведущую к небольшому кирпичному зданию у черта на куличках, мой взгляд скользит по бордюру на краю склона холма. Мои брови сходятся на переносице, когда я ставлю машину на стоянку, но я не выхожу. Я откидываюсь на спинку стула и задаюсь вопросом, какого черта я сюда приехала.

В ту ночь, когда я наткнулся на наполовину мужчину, наполовину мальчика в кожаной куртке и выцветших черных джинсах, я впервые оказалась здесь, и я даже не знаю, как я тогда нашла это место.

Черт, я даже не знаю, как я нашла его сейчас.

В прошлый раз мне пришлось несколько раз свернуть не туда на обратном пути, чтобы понять, где я нахожусь. Ладно, может быть, Сай действительно рассказал моему отцу. Рискну ли я зайти в пиццерию, где человек за прилавком платит мафии за свою защиту, а это значит, что здесь можно найти неприятности?

Он платит моему отцу?

Фикеле?

Это отрезвляющая мысль, и моя рука инстинктивно опускается в пространство на краю сиденья, кончики пальцев касаются маленького кинжала, хранящегося там. Если я полезу под сиденье, там будет пистолет, а в бардачке нож. Сзади под изготовленной на заказ половицей лежит дробовик, а на случай, если потребуется тишина… рядом с ним спрятаны лук и стрелы. Все это гарантии, которых требовали Сай и мой отец, когда я отстаивала свое право иметь собственные транспортные средства. Если бы это зависело от них, меня бы крепко держали взаперти за пуленепробиваемым черным стеклом городского автомобиля навсегда или, предпочтительно, в Грейсон-Мэнор, если только мне абсолютно не нужно было выходить.

Я притворилась, что возражаю против тайника с оружием, чтобы они почувствовали, что что-то выигрывают, но я не тупица. Я, лучший рычаг воздействия, на моего отца, а также на мою сестру, глупую или нет.

Мой отец пришел бы в ярость из-за меньшего, посмей же прикоснуться к его дочерям без нашего согласия, может быть, даже без его разрешения? Это верный билет на глубину в шесть футов. Хотя я сомневаюсь, что сегодня вечером мне понадобится оружие. Эти координаты не являются ничьей территорией, я проверила их в ту же минуту, как вернулась домой той ночью.